Великая русская революция. Воспоминания председателя Учредительного собрания. 1905-1920 - Виктор Михайлович Чернов

Несколько царских министров, добровольно подвергшихся аресту, узнали по телефону о составе Временного правительства. Первым нарушил молчание Кривошеий, «старый волк:» российского консерватизма.

   Не обращаясь ни к кому в отдельности, он сказал:

   – Это правительство имеет один серьезный... очень серьезный недостаток... Оно слишком правое... Да, правое. Пару месяцев назад оно бы удовлетворило всех. Это могло бы спасти ситуацию. Но сейчас оно чересчур умеренное. В этом его слабость. А сейчас требуется сила... Это, господа, уничтожит вашего большого ребенка, революцию, и нашу общую родину, Россию13.

Глава 5

Советская демократия    

Во время революции 1917 г., как и революции 1905 г., цензовой демократии, основанной на ограничении избирательного права с помощью имущественного ценза, противостояла советская, или революционная, демократия, органы которой в обычное время оставались подпольными и, естественно, представляли собой всего лишь скелет. Эти тайные органы создали особый великолепный тип «профессионального революционера», который не занимался ничем другим, кроме революции. Такой революционер был своего рода бродячим апостолом социализма или странствующим рыцарем, защищавшим угнетенных и наказывавшим их обидчиков. Его университетом была тюрьма, где он во время вынужденного досуга лихорадочно пополнял свой интеллектуальный багаж; репрессии и жестокости тюремщиков были испытанием на терпение и твердость духа; побеги – эпизодами; конспирация и маска – привычкой; игра в прятки с сыщиками – спортом; пропаганда и агитация – первейшей необходимостью. На втором Лондонском съезде социал-демократической партии (338 делегатов) проводилось анкетирование участников. Оно показало, что делегаты провели в тюрьме, ссылке, на каторге и под официальным надзором полиции в общей сложности 597 лет, арестовывались 710 раз и совершили 201 побег; при этом средний возраст делегата составлял двадцать восемь лет. Но рекорд по числу преследований все же принадлежал социалистам-революционерам (эсерам). На их лондонской конференции присутствовал 61 делегат; при этом они в общей сложности пробыли в ссылке 121 год, просидели в тюрьме 104 года, провели на каторге 88 лет, 228 раз попадали в полицейские облавы и арестовывались 146 раз. В тайных организациях профессиональные революционеры задавали тон. Члены более или менее централизованной системы местных партийных ячеек смотрели на них снизу вверх и подражали им. Провинциальные группы, находившиеся под влиянием и руководством соперничавших революционных организаций, были распространены довольно хаотично. Картина менялась только во время великих исторических событий. Пользуясь беспомощностью и бессилием правительства, эта массовая периферия рабочих и крестьян организовывалась: рабочие – на фабриках и в мастерских, крестьяне – в деревнях и селах. Там проходили выборы депутатов, причем делалось это простым одобрением, без четко оформленных правил, с весьма разнообразными и неопределенными нормами представительства. Обязанности избранных также были неопределенными; эти люди должны были поддерживать связь с людьми, выбранными в других местах, возглавлять борьбу за дело «народа», «рабочего класса» или «пролетариата». Отсюда возникло название – «Советы рабочих (позднее солдатских, крестьянских, казачьих и т. д.) депутатов».

   В разгар революции 1917 г. цензовая демократия лишилась своего главного органа – Государственной думы – и существовала лишь в виде Временного комитета частной конференции бывших членов Думы. Этот комитет сразу же ощутил сильное давление со стороны революционной «уличной толпы». Рассмотрим, из кого состояла эта «толпа» и какую форму приняли ее стихийно созданные революционные органы.

   Первый фактор, который отмечают все, – это спонтанность революционного движения. Конечно, в Петрограде имелись тайные «комитеты» практически всех подпольных социалистических групп, но влиятельных людей там не было. Репрессии правительства приводили к тому, что состав этих комитетов постоянно менялся. Часто они существовали только благодаря притоку зеленой молодежи; не успевала эта молодежь чему-то научиться и набраться опыта, как тоже попадала под арест, причем на этот раз замену арестованным найти было трудно. Ни эти комитеты, ни Рабочая группа (беспартийная с виду, но социалистическая по сути) Центрального военно-промышленного комитета не имели достаточного влияния, чтобы вывести на улицу рабочие массы. Большевики призывали провести всеобщую забастовку в честь годовщины суда над их думскими депутатами, отправленными в ссылку за «пораженческую» агитацию, но потерпели полное фиаско. Не большего успеха добилась Рабочая группа, пытавшаяся провести демонстрацию по случаю открытия Государственной думы.

   Социалисты-революционеры таких попыток не делали вообще. Демонстрации, состоящие только из рабочих, да еще в военное время, они считали заранее обреченными на неудачу. Отчет директора Петроградского жандармского департамента за октябрь 1916 г. содержал отрывки из доклада, подготовленного эсерами для предполагавшейся московской конференции групп рабочих военно-промышленных комитетов: «Война каждый день добавляет к противникам войны и милитаризма десятки тысяч сторонников... Несогласованность партийных программ, недостаточная организованность некоторых классов общества, невозможность вести пропаганду и т. д. заставляют социалистов-революционеров смотреть на вещи иначе, чем это делают социал-демократы и другие левые партии: в нынешней России революция по образцу2905 г. невозможна, но зато более чем возможна революция объединенными силами солдатских и рабочих масс.

   Успех эсеровской пропаганды в армии, сведения о котором прибывают с каждым днем, заставляет нас сделать вывод, что революцию начнут солдаты из вчерашних рабочих и те рабочие, которые испытывают на себе гнет милитаристского полицейского государства, заставляющего их работать с помощью пуль и штыков».

   Директор жандармского департамента пессимистически соглашается с тем, что «определенные факты вроде успешного распространения пацифизма среди солдат и рабочих оборонной промышленности, растущего протеста против высокой стоимости жизни и недостатка продуктов питания... соответствуют истине, и эсеровские агитаторы правильно понимают, что данный момент наиболее благоприятен для подготовки почвы, на которую упадут семена революционных идей и утопий»1.

   Деятельность эсеров не выходила за пределы пропаганды и подготовительной работы. Непосредственный переход к восстанию в конкретной форме их пока не интересовал: всему свое время.

   Ни большевики, ни меньшевики, ни Рабочая группа, ни эсеры, как по отдельности, так и общими усилиями, не смогли вывести на улицу петроградских рабочих. Это сделал некто куда более могущественный: Царь-Голод.

   Все началось с обычных беспорядков из-за нехватки продуктов. Длинные очереди, сначала состоявшие из женщин и мальчиков, вымещали свою досаду на владельцах булочных, подозревая их в припрятывании муки с целью спекуляции. Полиция пыталась восстановить порядок. Ее встречали камнями. Люди требовали: «Хлеба!» Затем, что вполне естественно, начали раздаваться крики: «Долой полицию!» Когда этим крикам ответило эхо тысяч голосов, вспомнились старые лозунги «Долой самодержавие!» и «Долой войну!». «Это были беспорядки, но еще не революция»2. В отсутствие вождя все революционные и демократические группы, организованные и неорганизованные, сломя голову бросились на улицу, пытаясь привлечь на свою сторону как можно больше людей и вооружить их своими воинственными политическими лозунгами. 23 и особенно 24 февраля весь Петроград был свидетелем бесчисленных демонстраций и уличных митингов. В эти