Батюшка. Кулак и крест - Михаил Серегин

Разговаривая с рабочими, отец Василий продолжал наблюдать за двумя странными мужиками, которые появились здесь пару дней назад. Возраста они были неопределенного, где-то между тридцатью и сорока. Общались с остальными мало, больше уединялись. Работать норовили тоже только вдвоем. Причем, как определил наметанным глазом отец Василий, работал в основном один высокий и плотный Кузьма. Был он неплохим штукатуром, каменщиком и плотником. Второй же, к которому все обращались Петро, был просто никудышным подсобником, болтуном и лентяем. Кузьма на него часто потихоньку – чтобы никто не слышал – ворчал, но в целом положение оставалось неизменным. Это было странно: вроде пришли добровольно, а один из них работать явно не хочет. Несколько раз священник слышал, как Кузьма обращался к своему напарнику – Перец. Это уже была кличка или, как говорят уголовники, погоняло. Сразу же появлялось предположение, что Кузьма – не имя, а тоже кличка, например, от фамилии Кузьмин. Отец Василий, а в миру Михаил Шатунов, повидал на своем веку уголовников и мог с полной уверенностью сказать, что у этой странной парочки за плечами отсидка. Это трудно объяснить и еще труднее описать. Определить можно по небольшим, почти незаметным нюансам поведения, жестикуляции, мимике, оброненным фразам, просто манере говорить. В другой ситуации отец Василий обязательно посоветовал бы участковому проверить странных работников. Но факт, что они пришли бесплатно работать на восстановлении храма, предполагал, что бывшие уголовники решили отказаться раз и навсегда от своего прошлого и начать вести праведную жизнь, попытаться искупить грехи прошлого. Дело благое, богоугодное, и поэтому мучить людей подозрениями, оскорблять недоверием, с точки зрения священника было недопустимо. Перед богом все равны, у всех есть свой шанс на спасение, свой путь к престолу божьему. Священник должен помочь каждому, не взирая на прошлое, потому что спасения достоин каждый уже по определению.

Ужин заканчивался. Отец Василий уже собирался благословить всех присутствующих и отправиться домой, как на площадке показались двое пожилых мужчин и женщина. За разговором священник не услышал скрипа телеги и всхрапывания лошади. Оказалось, что это были жители одного из дальних сел, которые привезли собранное в округе пожертвование на восстановление храма Воскресения Христова в Верхнеленском.

Приехавшие, поздоровались с присутствующими, поклонились храму, истово крестясь. И только потом подошли к священнику за благословением.

– Вот, батюшка, привезли вам пожертвование на благое дело, – сказала женщина и протянула священнику полиэтиленовый пакет. – Примите, батюшка, от чистого сердца.

Среди рабочих, услышавших эти слова, пошел одобрительный гул. Пришлось объяснять, что просто так батюшка денег принять не может, а должен оформить поступление денег, как положено. Попрощавшись с рабочими и убедившись, что гостей приютят на ночь и накормят, отец Василий отправился к себе – оформлять документы. Надо что-то придумать с хранением денег, которые поступают от населения подумал он. Тратить основную их часть он собирался, когда будет храм готов, а до этого времени деньги надлежало где-то хранить. О том, что на пожертвования может покуситься кто-то из местных, отец Василий не думал – а вот пожар, например, мог случиться.

На следующий день, как и было обещано, прибыли новые рабочие. Судя по их поведению, инструктаж с ними был проведен по высшему разряду. Даже те, кто работал во внутренних помещениях, выходили курить на улицу. Не слышно было не только мата, но и вообще громких разговоров. Очень, видать, хотелось руководителю подрядной организации получить статус депутата и выглядеть во всех отношениях безгрешным. И уж тем более не опозориться на работах по восстановлению храма в Верхнеленском. Людская молва расходится быстрее ветра.

Дарья все-таки подловила священника и увязалась с ним в дорогу в село вечером. Уже темнело, отнекиваться и придумывать причины, чтобы не оставаться с молодой женщиной наедине, было поздно. Отец Василий вздохнул и смирился. Он решил просто следить за разговором, чтобы не провоцировать Дарью на интимные темы и не попадаться на них самому. Тем ни менее, разговор все же зашел о семье священника, о том, как выбирается матушка, по каким критериям происходит выбор и все такое прочее. Пришлось объяснять, что священники женятся не по результатам какого-то специального кастинга. Все происходит так же, как и в миру: встретились, полюбили, обвенчались.

Отец Василий вовремя почувствовал приближение опасной темы – правда ли, что у священников секс происходит исключительно в целях деторождения, или для них не запретно заниматься этим исключительно ради удовольствия? Развитию вопроса помешали звуки мотора приближающейся автомашины. Отец Василий по звуку сразу же определил, что идет «уазик». Машина приближалась сзади, со стороны грейдера, когда до села оставалось идти совсем немного.

Первым порывом отца Василия было спрятаться за деревьями. Ладно, верующие работники со строительной площадки, для их пересудов вроде бы поводов не было. А вот если их, гуляющих при луне, увидят другие жители села, то слухи могут пойти. Причем неприятные слухи. Отец Василий знал, что Дарья баба хорошая, но языкастая, направо и налево рассказывала, какое у их священника молодое крепкое тело, как он занимается по утрам спортом и каким он героем оказался, спасая ее честь от бандитов. Особый упор она делала в своих рассказах именно на мужскую стать священника, чем вызывала в свой адрес не совсем приличные шуточки о намерениях.

Отец Василий вовремя понял, что попытка спрятаться будет выглядеть глупо и, скорее всего, двусмысленно. Лучше уж пусть так, по крайней мере есть объяснение и свидетели, что все было чинно и пристойно. Машина нагоняла их с Дарьей, как-то странно взревывая мотором. Дальний свет фар лупил по деревьям и придорожным кустам, как будто машина скакала не по грунтовой дороге, а по волнам бушующего моря.

Вылетела она из-за поворота неожиданно. Священник интуитивно взял Дарью за руку и сошел с дороги в сторону. Сделал он это вовремя. «уазик» вильнул на кочке, подпрыгнул и со всего размаха ударился левой передней частью в толстую сосну. Дарья громко взвизгнула. Удар был такой силы, что сверху полетели небольшие ветки, хвоя и прошлогодние шишки. Правая фара продолжала гореть, но мотор тут же заглох, а капот машины с шипением окутали клубы пара. Радиатор пробил, сразу догадался отец Василий и кинулся к машине. Даже сбоку в темноте он увидел, что «уазик» милицейский. «Не Рогов ли за рулем?», – подумалось самое плохое.

Участковый был пьян в стельку. От удара о дерево его бросило на руль, лбом он умудрился разбить переднее стекло. Оно могло, конечно, разбиться и в результате перекоса от удара, но то, что лоб участкового тоже пострадал, было видно даже в темноте. По-настоящему священник испугался, когда понял, что в машине был еще и мальчик лет двенадцати. Наверное, сын Рогова, о приезде которого к отцу в гости он говорил на днях.

Мальчишке повезло, потому что он находился на заднем сиденье и спал. Дорога была дальней, больше двухсот километров от райцентра. Если участковый принял на грудь еще в райцентре, то просто чудо, что аварии не произошло раньше. Перепуганного пацана отец Василий вытащил с пола между сиденьями, куда его сбросило ударом. Убедившись, что мальчик цел и всего лишь сильно перепуган, священник передал его в руки Дарьи и занялся отцом. Он успел подумать, что мальчик испугался больше за отца, чем за себя. Выволакивая участкового, отец Василий попытался быстро определить характер травм, которые тот мог получить. Вот уж действительно говорят, что пьяному море по колено, подумал священник. Ушибленную грудь и разбитый лоб в данном случае можно было расценивать как большое чудо.