Батюшка. Кулак и крест - Михаил Серегин

– Я ведь сразу понял, что ты священник не совсем обычный, – после короткой паузы сказал участковый. – Навыки у тебя чувствуются профессиональные.

– Икону-то где раздобыл? – спросил отец Василий, чтобы сменить тему разговора.

– Материна еще. Разбирал старые вещи сегодня, вот и захотелось повесить. Понимаешь, как-то остро почувствовал сегодня свое одиночество. Особенно после приезда начальства, как он меня полоскать начал. А тут сразу ощущение появилось, что не один в хате, да и вообще не один. Так что можешь начинать агитировать, – горько усмехнулся участковый, – считай, созрел Рогов для обращения в веру.

– А на фига ты мне сдался, агитировать тебя! – умышленно грубовато ответил священник. Внутри у отца Василия стало весело. Он понял, что больше пользы будет сейчас Рогову не от душеспасительных бесед. Если действительно созрел мужик, то сам найдет дорогу к вере, вопросы задавать будет, рассуждать. Не то сейчас состояние было у Афанасия Петровича, чтобы цитировать ему священное писание. Ему сейчас нужно было нормальное мужское общение, причем трезвое, без пьяных соплей.

– О как ! – удивленно воскликнул Рогов, уставившись на священника. Он примерно с минуту внимательно разглядывал отца Василия, как будто видел его впервые, потом добавил, уже совсем другим тоном. – А ведь умный ты мужик, отец Василий, ой, умный. Это хорошо, что ты отрицаешь, так сказать, «ло#влю человеческих душ».

– Не только я, – улыбнулся священник, – православие само не поощряет навязчивого отношения к людям. Помогают тем, кто приходит за помощью, а остальных жизнь научит рано или поздно. В остальном мы не проповедуем ничего необычного. И в православии и в элементарных нормах человеческого общества законы и подходы одни и те же. Побольше думай о других, а не о себе. Относись к окружающим так, как хочешь, чтобы относились к тебе. Вот и все формулы, а что внутри у них, расшифровывают в детском саду: не убий, не укради и так далее. Не согласен?

– Почему же? Согласен. И ложь, и гордыня одинаково вредны как в понимании нормальных атеистов, так и верующих. – Рогов помолчал немного, а затем без видимого перехода стал рассказывать: – Мы ведь с женой вначале очень хорошо жили...

На улице уже стемнело. От горячего самовара в доме стало душновато. Отец Василий давно уже снял рясу, а часа через два, когда пришел немного пьяненький зав. клубом, участковый и священник сидели уже в трусах и оживленно спорили. Кузьмич посидел немного чинно за столом в надежде, что распалившиеся в споре мужики все же достанут бутылку, но так и не дождался. Еще через час собеседники обнаружили, что Кузьмич тут же за столом и уснул, уткнувшись своей растрепанной головой в согнутый локоть руки.

* * *

К большой неожиданности отца Василия, его соединили прямо с самим генеральным директором ООО «Ремстройпроекта». Стараясь говорить уверенно и по сути, священник высказал свое мнение по поводу обстановки, царившей на строительной площадке. Генеральный выслушал священника внимательно и дружелюбно. В целом разговор прошел достаточно конструктивно. Немаловажную роль в этом сыграло и то, что оба собеседника помнили, что гендиректор «Ремстройпроекта» в этом году собирался баллотироваться в депутаты местной Думы. Договорились, что после обеда генеральный сам подъедет в Верхнеленское.

Иллюстрация к разговору получилась весьма красноречивой. Гендиректор появился на строительной площадке как раз в тот момент, когда отец Василий разнимал двух пьяных работяг. Что они не поделили, он не понял, но когда словесная перепалка плавно перешла в рукоприкладство, отец Василий решил все же вмешаться и разнять драчунов. Подоспел он как раз в тот момент, когда один из рабочих схватился за штыковую лопату. Священник успел отшвырнуть одного их дерущихся в сторону, как котенка, и оказался лицом к лицу с разъяренным противником с лопатой в руках. Парень, судя по зрачкам глаз, был не только пьян, но и обкурен какой-то гадостью. Он уже с трудом соображал, что перед ним находится не его обидчик, а всем известный священник.

Лопата просвистела в воздухе после неумелого и неуклюжего замаха. В тот же миг обкуренный драчун оказался зажатым в медвежьих объятиях отца Василия. Одной рукой он держал кисть руки, в которой парень держал свое оружие, а вторая рука сгибом локтя передавила его горло. Несколько секунд беспорядочного дерганья закончились тем, что парню стало нечем дышать, руки его ослабли и лопата вывалилась на землю. Отец Василий стряхнул дебошира на руки подбежавшим людям. Оказалось, что это водитель и охранник подъехавшего генерального директора. Других пояснений было уже не нужно.

Хмурый гендиректор, поздоровавшись со священником осмотрел толпившихся работяг, бросив короткое «понятно», стал обходить площадку. В дорогом костюме и не менее дорогих туфлях он молча облазил всю стройку, некоторое время рассматривал рабочих – добровольцев из соседних сел, потом ушел к самому обрыву и стал разговаривать по большому аппарату с солидной антенной, который ему подал водитель. Священник догадался, что у генерального имелся аппарат спутниковой связи. Дорогая игрушка, но в условиях Якутии, наверное, необходимая.

– Извините, отец Василий, – подошел наконец генеральный к священнику, – это, конечно, безобразие, что здесь творится, и я его незамедлительно прекращу. Сами понимаете, объект дальний, контролировать сложно. Надо было вам давно бить в набат, извините за каламбур.

Отец Василий усмехнулся. Ход известный – ладно, мы накосячили, но и вы виноваты, почему вовремя не сообщили? Вроде как и на него вина распространяется.

– Прораба я вам сменю, – продолжал генеральный, – во многом тут была его инициатива. Эту шелупонь сегодня же отсюда вывезут, а завтра приедет наша штатная бригада. Пить на работе больше никто не будет. Все сделаем, как надо. Объект-то не совсем обычный, можно сказать, святое дело делаем, на благо народа.

Отец Василий еле сдержался, чтобы не поморщиться от такой избитой и заезженной фразы «о благе народа». Еще в депутаты не попал, а речи вполне соответствующие – государственные.

Через несколько часов действительно пришли две машины и забрали со стройки всех шабашников вместе с их барахлом. На площадке воцарилась тишина.

– Отец Василий, – позвали со стороны палаток, – пойдемте к нам, повечерим. Уж не побрезгуйте.

Священник подсел к рабочим-добровольцам за грубо сколоченный стол. От еды он отказался, а вот на чай с удовольствием согласился. Было что-то чудесное в этом, пахнувшем дымком и уютом горячем чае из алюминиевых армейских кружек. Действительно чувствовалось, что отдыхаешь после трудов праведных. Разговор пошел степенный и спокойный. О том, что священник вовремя вмешался и навел порядок на стройке. Какой срам было смотреть на пьяных рабочих и слышать постоянную матерщину в стенах пусть еще не восстановленного, но все же храма Божьего! Говорили и о том времени, когда храм будет закончен и начнутся регулярные службы. Оказалось, что в соседних деревнях администрация уже пообещала выделять транспорт для желающих посещать воскресные службы. Говорили и о детишках.

Отец Василий, давно уже думавший о воскресной школе – идее, которую ему не удалось воплотить в Усть-Кудеяре, – решил все же довести этот вопрос до конца здесь, в Верхнеленском. Он хорошо представлял себе перечень дисциплин, которые должны были изучаться в Воскресной школе, и уже подумывал о преподавателях. Было бы очень здорово привлечь для этого дела заведующего клубом Кузьмича. Мало того, что он человек с высший консерваторским образованием; это занятие, возможно, отвлечет его от пьянства.