Жена для генерального - Мария Коваленко

Она была моим маленьким чудом, моим счастьем с вьющимися темными волосами, пухлыми губками-бантиками, ямочками на щеках и хитрой улыбкой. В голове не укладывалось, что, если бы не просьба другой женщины, если бы не её любовь, моего чуда могло не быть или вместо Саши я родила бы совершенно другую девочку.

С головой вообще были проблемы. И после душа, и после завтрака. Я понимала все, что мне нужно сделать. Кормила дочку, играла с ней. И в то же время ни о чем не думала, не строила никаких планов. Даже на день.

Плыла по течению.

Состояние чем-то напоминало болезнь. Не хотелось ни тяжёлой еды, ни долгих прогулок. Руки сами тянулись к ванильным сухарикам и коробке чёрного чая. Двигалась минимально, без суеты и без спешки. Только силы уходили не на борьбу с незнакомым вирусом – меня не трясло и не знобило, – а на какие-то внутренние процессы.

Я будто уснула и видела сон. Из мечты. Где не было никакой разлуки. Где мы с Маратом всегда были вместе и наша малышка росла рядом с двумя любящими друг друга и ее родителями.

Мой собственный план на будущее из далекого детства. Сказка девочки, выросшей в образцовой интеллигентной семье, которая очень много фантазировала о всяких глупостях.

Все те иллюзии были такими невозможными, такими наивными... Фантастические книги казались более реалистичными, чем мои мечты. Наверное, потому смотреть на то, как Саша протягивает ручки к Марату, а Марат смеется вместе с ней и что-то рассказывает, было больно.

Я не замечала этой их близости в питерской квартире. Там количество событий и открытий било все рекорды и времени не хватало ни на что. А здесь – мозг физически не мог больше ничего впитывать и анализировать. Сил хватало лишь наблюдать.

За смелыми жестами.

За улыбками.

За смехом.

За объятиями.

Саша мало кого подпускала к себе. Наверное, мой собственный страх новых отношений и чужих людей передался ей на каком-то бессознательном уровне. 

Всех, кому она позволяла без слез взять себя на руки, можно было перечесть по пальцам одной руки: я, тетка, наша фантастическая няня и Илья.

На первом приеме доктору пришлось хорошенько расстараться, чтобы моя маленькая принцесса прекратила истерику. В ход пошло все от ярких погремушек до сюсюканья. Илья чуть на голову не встал ради привередливой пациентки, и только с третьего визита Саша разрешила осмотреть себя без слез.

Даже вспоминать было смешно – насупленный крошечный нос, надутые губы и недовольный взгляд. Она словно одолжение делала.

Но сейчас с Маратом...

Я дышать боялась, когда глядела на них. Глазам не верила. А они улыбались друг другу. Захлебываясь от смеха, играли в «ку-ку». И постоянно следили один за другим, будто не могли разъединиться ни на миг.

– Она словно с рождения тебя знает. Никогда не видела, чтобы радовалась так незнакомому человеку, – к вечеру я нашла в себе силы открыть рот и сказать хоть что-то.

– Это ведь моя девочка.

Марат развалился на полу, положив Сашу себе на грудь, и медленно, как котенка, гладил ее по спинке.

– И характер у нее, похоже, твой. С самого роддома командует мной и теткой.

Я подошла поближе. Села рядом, не касаясь, боясь разрушить непривычное единение этих двоих.

– Это она заботилась. Чтобы вы сильно без меня не скучали.

– А заботиться ты ей поручил? Спецзадание от папы? – Одна случайная догадка вдруг озарила, словно яркая вспышка. – С первого дня жизни. Да?

Марат посмотрел на меня тяжелым взглядом и вздохнул, прижимая Сашу к самому сердцу.

– Давно догадалась?

– Думала, что заработала какое-то психическое расстройство. – С тихим стоном я закрыла глаза руками. – Во время родов была уверена, что брежу. Даже к психологу перед выпиской сходила. Боялась, что заработала послеродовой психоз или что-то подобное.

– Для женщины с психозом кляла ты меня очень качественно. С фантазией. Словно продумывала каждое слово.

– Мне было больно. – Уголки губ дрогнули от улыбки, и внутри, под сердцем, еще один кусочек с пустотой заполнился непривычным теплом.

– Знаю, маленькая, – Марат перевел взгляд с дочки на меня. – Если бы я мог забрать ту боль, ни секунды не раздумывал бы.

– Не мог... Зато Саша с первых минут жизни узнала, какое ты парнокопытное и... Кхм... нехороший человек.

Вроде бы не было причин смущаться, а щеки вспыхнули. Прошло семь месяцев, а я и сейчас не могла объяснить, почему на родах вспоминала Марата. Мы тогда были чужими. Из кандидатов в отцы своей дочери я его тоже вычеркнула.

Во всем свете из близких людей у меня остались только тетка и странная соседка. А кляла я именно его. Как другие роженицы своих мужей.

– Мне понравилось. Это было с душой. – Гад Абашев дотянулся до меня и своей загребущей лапищей погладил по колену.

– Конечно... – Я сдула со лба выбившуюся прядь и снова уставилась на него. – А потом ты тоже появлялся? – Перевела взгляд на дочь. – Саша не просто приняла тебя... Она узнала?

У меня аж дыхание перехватило от этой своей фразы. Вначале галлюцинации в роддоме оказались не галлюцинациями. Теперь паранойя с запахами тоже могла оказаться не паранойей.

– Котенок, – вместо того чтобы ответить прямо, это чудовище приподняло Сашину голову за подбородок и, как у равного, спросило: – Как думаешь, твоя мама простит нам когда-нибудь наши редкие свидания? Или отлучит от груди? – Поцеловал малышку в нос. – Нет, не тебя. Меня.

Аглая.

Рассказ Бадоева о Карине, исповедь Марата и собственные догадки стали для меня настоящей шоковой терапией. Нет, никто не подключал к голове электроды и не пускал по телу ток, но общая картина мира незаметно менялась.

К вечеру четвертого дня я узнала у Марата все о его воронежском проекте, в который он влез «только чтобы быть поближе». Выяснила, чем на самом деле занималась наша няня. Смогла, наконец, получить точный ответ о лотерейном билете, который Зоя Фёдоровна так старательно мне пихала.

– Ты же умная девочка, сама знаешь, что иногда выигрыши – это только способы отблагодарить кого-то или отмыть доход. – Этот гений даже не сопротивлялся допросу. Отработанными движениями менял на Саше подгузник и рассказывал о своих хитрых схемах. – Байка о том, что богатым везет, именно так и появилась. Настоящий победитель получает свои деньги за выигрышный билет заранее – наличными, квартирами или переводами в иностранные банки. А покупатель билета забирает свой победный куш у организатора лотереи. Никто не остается внакладе. Но «покупателю» после такой сделки есть чем оправдаться перед налоговой за возникшую из ниоткуда крупную сумму денег. Порой это спасение от тюремного срока.