Ухожу в монастырь! - Анна Ольховская

«Танцующие Эвридики», ага. Эвридик.

Мать развернулась и почти бегом направилась к входной двери. Торопливо набрала код и, как только дверь отъехала на достаточное расстояние, стремительно вышла, крикнув на ходу:

– Спокойной ночи, Кай! Я приду завтра!

Ну наконец-то он один! Совсем один! И в своей квартире, а не в коробке доктора Крауха!

Ага, разогнался. И вовсе ты не один. Нет, физически, так сказать – да, но за тобой сейчас подсматривает как минимум один человек. Диспетчер видеонаблюдения.

Так что относительное уединение возможно только в туалете и… А как насчет ванной?

Кай закрыл дверь ванной на щеколду и внимательно осмотрелся. Затем облегченно улыбнулся: и здесь, к счастью, обошлись лишь прослушкой. Вон, засунули насекомое в крышку корзины для грязного белья. Не самое удачное место, господа, я ведь на корзину сейчас еще вещичек накидаю.

Не то чтобы собирался план дальнейших действий вслух декламировать, но притворяться придурком осточертело. Хочется реально расслабиться под струями воды, подумать, потом сына поискать или хотя бы Лока, а не гукать и гыкать, изображая купающегося дебила.

Кай пустил воду в джакузи, включил подводный массаж, забросал одеждой бельевую корзину и с наслаждением погрузился в пузырящуюся воду.

И только сейчас почувствовал, как устал за этот длинный-предлинный день…

Так устал, что ни о каком сканировании поверхности и речи быть не может. Все силы уходили на то, чтобы не заснуть в расслабляющих объятиях джакузи.

Потому что утонуть в ванной – не самое правильное решение проблемы.

Ничего, у него теперь достаточно времени для поиска верного решения. Времени и возможностей.

Утро вечера мудренее. Насчет мудрости Кай ничего сказать не мог, в его случае надо было говорить: «Утро вечера здоровее». Или сильнее?

А, неважно. Главное – он отдохнул. Вчера едва дополз до кровати и вырубился еще на лету к подушке. Зато сейчас чувствует себя огурцом.

Ой, нет! Огурцом – вернее, патиссоном, он прикидывается, а сейчас он чувствует себя если не Властелином Вселенной, то уж повелителем этого околотка – точно. Голова была ясной, мышцы тела аж позванивали от переполнявшей их энергии, а мышцы разума – его ментальная сила – буквально кипели, завиваясь невидимым торнадо.

Кай чувствовал, что сейчас он вполне может попытаться дотянуться до владений Степаныча самостоятельно.

Может – попытается.

Он включил воду в душевой кабинке, сел на пол ванной комнаты, прислонился спиной к стене, закрыл глаза и расслабился.

В темпе пересек каменный мешок подземелья, автоматически отметив, что рядом со свинцовым пятном его женушки мерцает чей-то тускло-серый огонек. Очень близко мерцает, очень. Практически вплотную.

Ах ты, моя лапушка! Так тоскует, так тоскует по больному мужу, что вполне заслужила звание потаскухи.

Ну да фиг с ней, едем, вернее – летим, дальше.

Кай еле слышно ахнул, вырвавшись из крысиной норы на волю – он успел отвыкнуть от бескрайности мира на поверхности, от неимоверного количества огоньков всех размеров и видов (птицы, звери, иногда, очень редко – люди, забредавшие в лес на охоту или за грибами).

Так, ставим блок и медленно, методично начинаем сканировать пространство. Не все, разумеется, а только в направлении дома, где живет его семья. Его настоящая семья.

Дальше, дальше, еще дальше. Ну же, ну! Кай почувствовал, как по вискам заструился пот, в голове постепенно нарастал гул, от напряжения затошнило, а в месте травмы заворочался колючий болезненный комок.

Но до сознания Михаэля он так и не дотянулся… Может, слишком рано? И Помпон еще спит? Хотя нет, его малыш вовсе не любитель валяться в кроватке до обеда, топот босых ножек горохом рассыпается по полу с семи утра, а то и с шести. А сейчас уже девять.

Слишком далеко все-таки, слишком…

Кай уже собрался прекратить сканирование и вернуться сюда – скоро должны явиться маменька и женушка, но в этот момент почувствовал сначала недоверчивое, а спустя мгновение – взорвавшееся диким восторгом: «Хозяин?!»

«Да, Лок, да, это я».

И ярко-синий огонек смешно запрыгал и закрутился на месте, выдавая в пространство волны счастья и безумной радости. Кай почти видел, как скачет его пес, несолидно, по-щенячьи, взлаивая от переполнявших зверя эмоций.

Минуты две связных мыслеформ не было, только невразумительные отрывки. А потом огонек угомонился и начал стремительно приближаться:

«Я бежать! Я скоро! Пусть огонь, пусть больно! Я быть рядом! Всегда!»

«Постой, Лок, погоди!»

«Нет! Я скучать! Я рядом!»

Все ближе, ближе, ближе, через полчаса этот мохнатый дуралей примчится к его, Кая, личному выходу из пещер и рванет внутрь, к хозяину, к другу.

И обязательно нарвется на Брунгильду. И снова попытается вцепиться в горло той, кто причинил вред самому главному существу в его жизни.

И на этот раз та тусклая серость, что ублажает сейчас будущую Мать Нации, окажется более меткой…

«Лок, стоять!»

Мысленный окрик был таким сильным, что едва не сбил пса с ног. Лок резко затормозил и недоуменно склонил лобастую голову к плечу:

«Хозяин сердитый?»

«Да».

«Но почему? Лок плохой?»

«Лок хороший. Только разучился слушаться хозяина».

«Я быть рядом?»

«Нет».

«Почему? Я скучать, я очень скучать! Я не нужен хозяин?»

«Нужен, очень нужен, но живой. А здесь опасно».

«Я скучать. Мальчик скучать. Старик скучать. Отец Лок скучать. Все плакать. Мальчик болеть. Сильно болеть. Долго болеть».

«Что?! Мой сын болен?! Что с ним? Где он?»

«Дом. Мальчик дом. Он уже здоровый. Был больной, теперь здоровый. Только плакать. Много плакать».

Михаэль, родной мой! Эмпат мой маленький! Ты, наверное, почувствовал боль отца и не выдержал. Ничего, сынок, папа скоро придет! Очень скоро.

А пока…

«Лок, возвращайся домой. Попытайся успокоить моего сына. Он должен тебя понять».

«Мальчик понимать меня. Я понимать мальчик. Как тебя».

«Ну вот и отлично! Передай ему, что я в порядке, я вернулся. И очень скоро приду к вам. Сможешь?»

«Да».

«Тогда беги! Так быстро, как только сможешь!»

«Ты остаться с нами? Ты не исчезать больше?»

«Никогда! Никто и никогда больше не разлучит нас».

«Я рад! Я побежал».

«До встречи. И запомни – к пещере не приближаться! Здесь опасно. Тебя хотят убить».