Групповая гонка. Записки генерала КГБ - Валерий Сысоев

До сих пор, когда проезжаю мимо и вижу на месте СЮПа тот жилой космодром, что там наворотили, вспоминаю историю с нашим многострадальным велотреком.

* * *

Трек, который к Играм-1980 был построен в Крылатском, получился уникальным — в том числе и потому, что покрытие для него было сделано из уникальной породы дерева — сибирской лиственницы. Он был очень «быстрым» — пожалуй, самым «быстрым» на тот момент треком мира. За время Игр на треке было установлено тринадцать мировых рекордов, и я сам видел, как Роберт Дилл-Бунди, который стал олимпийским чемпионом в индивидуальной гонке преследования, целовал счастливое для него полотно. Четыре года спустя в Москву — специально для того, чтобы установить мировой рекорд в часовой гонке — приезжал знаменитый итальянский гонщик Франческо Мозер. Парадоксально, но за всю историю существования трека в Крылатском, полностью заполнен он был всего два раза. Первый — во время Олимпиады, и второй — во время того самого мозеровского рекорда в январе 1984-го.

Проблема эксплуатации олимпийских объектов после Игр была достаточно злободневна уже тогда: загрузить спортивные сооружения, чтобы они не простаивали без дела и не ветшали, было достаточно сложной задачей, требующей специальной программы действий. Поэтому мы и прилагали столько усилий, чтобы построить трек в центре города, а не на его окраине. Понятно ведь было, что завлечь народ в массовом порядке в Крылатское скорее всего не удастся никогда.

Одно время я много изучал возможности спортивных сооружений, интересовался, как решают те или иные вопросы в других странах. И пришел к выводу, что очень часто мы пытаемся решить задачу как бы не с того конца. Спортивное сооружение само по себе очень редко инициирует на своей базе проведение спортивно-массовых мероприятий. Поэтому во всем мире инициаторами как спортивных, так и развлекательных мероприятий выступают как федерации по видам спорта, так и самые разные организации. Посмотрите, что творится в Соединенных Штатах: график каждого стадиона расписан по дням: то мотоциклисты через препятствия прыгают, то машины на каких-то неимоверных колесах по песку катаются. Люди постоянно озабочены тем, чтобы загрузить спортсооружения, сократить эксплуатационные расходы, вывести свой бизнес на прибыль.

Когда я в Швейцарии первый раз в жизни увидел состязания лесорубов — в кожаных шортах, на опилках — даже подумать не мог, что это до такой степени зажигательно и по-спортивному интересно. Мы в последнее время проводим в России довольно много соревнований ранга чемпионатов мира, чемпионатов Европы, этапов «Гран-при» и Кубков мира, но почти не выдвигаем свои традиционные соревнования на международный уровень. Хотя международная практика как раз говорит о том, что подобных соревнований в мире — тьма: Лахтинские игры, Холменколенские игры.

Еще один парадокс заключается в том, что никакая другая страна за исключением разве что США не имеет такого количества олимпийских чемпионов. Мы могли бы проводить у себя великое множество турниров имени великих атлетов прошлого — и почти не проводим их, хотя давным-давно приучили мир к тому, что способны принять и провести у себя мероприятие любого масштаба.

* * *

Не успела начаться Олимпиада, мой непосредственный динамовский начальник Петр Степанович Богданов, у которого я был заместителем, слег с дичайшей ангиной — его просто подкосило. Наверное, в какой-то степени это было закономерно: все, кто был задействован в подготовке Игр, работали на пределе возможностей. Вот организм и не выдержал — как, бывает, не выдерживают пика спортивной формы и связанного с этим напряжения организмы спортсменов.

Когда Богданов выбыл из строя, все, что было так или иначе связано с выступлениями динамовских спортсменов во всех без исключения видах спорта, легло на меня. Приходилось мотаться по объектам, переживать, участвовать в решении всевозможных и постоянно возникающих проблем. По линии международной федерации я параллельно отвечал за весь велоспорт. Плюс — в сферу моей ответственности входил трек в Крылатском — как сооружение. То есть, объем работы был титанический. Но удовлетворение от нее тоже было колоссальным — с каждым днем наши спортсмены выигрывали все больше и больше медалей.

Потом возникло множество историй о том, что во время московских Игр русские придумали кучу всевозможных хитростей, которые помогали им побеждать. Ну, примерно, как история с воротами в «Лужниках», которые открывали в нужный момент, чтобы поток воздуха, который при этом образовывался, подхватывал копье «своего» копьеметателя и нес его за рекордную отметку.

Я никогда не относился к таким рассуждениям всерьез. Человеку вообще свойственно преувеличивать многие вещи. Я, помню, как-то еще в самом начале своей управленческой карьеры написал докладную записку в ЦК, а потом, разговаривая с товарищем, который занимал достаточно большой пост, сказал ему, мол, должны же там «наверху» не только понять, что все это важно и нужно, но и решить проблему, раз уж там собраны самые умные, самые достойные и самые ответственные. Мне реально в те годы казалось, что в ЦК сидят если не боги, то полубоги точно. А товарищ засмеялся и говорит:

— Ты слишком хорошо о них думаешь. Если не можешь найти решение самостоятельно, глупо полагаться, что это сделают «там».

Так было и в спорте. Если одна страна побеждает всех, проигравшие скорее будут говорить о том, что они «что-то жрут», что что-то придумали, нежели признают собственную слабость в методиках или чем-то другом. Хотя применительно к велосипедному спорту, я сталкивался с поистине уникальными людьми. Один из них — Гена Мартынов, работавший в институте физкультуры на кафедре велоспорта, первым в мире изобрел металлический туплекс на педали. До этого был ремень, которым затягивали ботинок. У спринтеров на педалях крепилось по два ремня: взрывная сила и, соответственно, нагрузка на ремень была такова, что кожа рвалась в клочья, и никакого надежного сцепления с педалью эти ремни, конечно же, не обеспечивали.

Гена изобрел «ласточкин хвост», который вставлялся в педаль сбоку и защелкивался. Поначалу новинка казалась слишком травмоопасной, да и на самого Гену многие тогда смотрели, как на слегка чокнутого. Он круглый год ездил на велосипеде, и кроме этого его, казалось, вообще ничего не интересовало. А через какой-то период времени идею подхватил Adidas и стал массово выпускать металлические туплексы для профессионального велоспорта.

Гена первым придумал ту модификацию велосипедного руля, которая позволяла велосипедистам ездить с выпрямленными руками. Но и тогда над ним у нас только посмеялись, а впоследствии именно такие, но слегка усовершенствованные рули стала выпускать какая-то японская фирма.

Еще был какой-то корейский умелец, который много лет жил в СССР. Он изобрел суппорт, который не позволял велосипедной цепи соскочить с шестеренки. Потом эти суппорты стала производить итальянская фирма, основной специализацией которой было производство авиационных двигателей, а детали для велосипедов они изготавливали побочно.

Свой «Сумасшедший профессор» имелся и на кафедре велоспорта в питерском институте физкультуры имени Лесгафта. Звали его Николай Иванович Петров. Он как-то пришел ко мне, когда мы проводили в Петербурге семинар тренеров — принес эллипсовидную шестеренку. Николай Иванович сильно заикался, поэтому слушать его было тяжело. Но я мучительно и терпеливо все-таки довел ту беседу до конца, пытаясь вникнуть в то, что человек мне рассказывает. Выслушал всю теорию расчета: как поставить эту самую шестеренку при нажиме, когда педаль приходит наверх, какой градус должен быть, чтобы усилие облегчалось, а давление увеличивалось. Думал, что у меня взорвется голова.