Лапочччка, или Занятная история с неожиданным концом - Анна Нихаус

– Только не бросайте нас, Валенька. Вы… Я так был несправедлив к вам… Так слеп. Не бросайте нас. И Кирилла не бросайте.

Через несколько дней у Виктора Евгеньевича пропала способность говорить.

*****

Несмотря на тяжелую болезнь отца Кирилла, жизнь стала как-то налаживаться, принимать гармоничные формы. Валечкина подруга Аллочка, живущая в Голландии, узнав о болезни Виктора Евгеньевича, прислала с оказией целых три огромных коробки специальных высококачественных «взрослых» подгузников и набор отличных средств по уходу за кожей для лежачих больных: присыпок, лосьонов, обещала прислать еще и раздобыть нужные лекарства…

Кириллу в этом году фактически во всем сопутствовал успех. Уже на последнем курсе он нашел место менеджера по продажам в крупной строительной фирме. Через месяц после прихода Кирилла в компанию генеральный и исполнительный директора серьезно поссорились. Исполнительный директор основал свою фирму, став конкурентом для своего бывшего партнера, и переманил туда сообразительного и работоспособного Кирилла. То, что Кирилл знал два языка, было тоже большим плюсом – за полгода фирма стала официальным дистрибьютором двух больших европейских концернов.

Сначала компания снимала под офис две маленькие комнатки в одном из НИИ. Уже через полгода они отгрохали себе огромное представительство в центре. Должность исполнительного директора теперь занимал Кирилл.

За это время Кирилл, что называется, «поднялся»: обзавелся служебной машиной, мобильником, а еще через пару месяцев снял шикарную квартиру у метро «Чернышевская» – просторную, меблированную и отремонтированную по европейским стандартам.

Отцу на первую половину дня наняли сиделку, вечером за ним ухаживала Елена Альбертовна и Валечка. Здоровье Елены Альбертовны сильно сдало за последние месяцы, и вскоре она и сама слегла в больницу с диагнозом «ишемическая болезнь сердца». Уход за Виктором Евгеньевичем почти полностью лег на плечи Валечки. Сиделка часто подводила, и Валечке приходилось утром отпрашиваться с работы. Вскоре она больше не могла работать консьержем – слишком часто брала отгулы.

Спустя некоторое время Кирилл через знакомых нашел двух других квалифицированных медсестер-сиделок – Ирину и Зарину. Они сняли с Валечкиных плеч огромную часть забот по уходу за больным. Всех забавляли созвучие и сходство имен медсестер и их абсолютное различие в фактуре и темпераменте. Ирина была мрачной, молчаливой и сдержанной, Зарина же, наоборот, добродушной, болтливой и очень услужливой. Высокий рост, солидный вес, медленные движения и низкий голос Ирины были полным противоречием почти лилипутской фактуре ее коллеги: маленькая, сухонькая, с писклявым голоском, она быстро и бесшумно сновала по квартире – стелила белье, стерилизовала инструменты, мыла судно. Все это происходило так быстро и тихо, что всем казалось, что в квартире поселился домовой.

В этой противоположности характеров и внешних данных двух коллег было что-то комедийное. Когда они иногда приходили вдвоем, все невольно начинали улыбаться. Этот контраст не мог не вызвать улыбки, ибо невозможно не ухмыльнуться, когда перед тобой стоят Тарапунька и Штепсель, Бим и Бом или Пат и Паташон.

К этой экстремальной разнице сначала трудно было привыкнуть. Ирина почти всегда молчала и избегала прямого обращения к кому-либо. Она почему-то не любила называть людей по именам. Если необходимость позвать кого-то была неизбежной, она обычно начинала свое обращение с междометий и императивов: «Ой, смотрите!», «Ах, подождите!». Зарина же безустанно тараторила и заискивала. Почти все слова она употребляла в уменьшительно-ласкательной форме: ручка, ротик, таблеточка, ампулка. Даже Елена Альбертовна стала Еленочкой Альбертовной. Поначалу мать Кирилла раздражала чрезмерная слащавость Зарины, но вскоре она привыкла к ней. Ведь неважно, какие эмоции вызывает в тебе человек – важно, что он грамотно и добросовестно выполняет свою работу. Ведь это такое отличное чувство – знать, что ты не повязан по рукам и ногам, что у тебя есть свободные пространства и отдушины. Так каждый раз думала Елена Альбертовна, уходя на работу. Еще год назад она считала необходимость возобновления преподавательской деятельности суровым ударом судьбы, следствием неблагоприятной финансовой ситуации. Сейчас она видела в своей работе спасение. Спасение от монотонности распорядка дня тяжелобольного человека, от физической работы, с этим распорядком связанной. Ее «часы на кафедре» были для нее железным алиби, когда хотелось просто выпить чашку шоколада в пирожковой или прогуляться по Летнему саду. «У меня работа» – это отличный аргумент. Об этом можно сказать по телефону сиделке, заставив ее придти на час раньше или задержаться на час позже, об этом можно заявить той же Валечке, «зарядив» ее сидеть со стариком. Ведь, в конце концов, себя тоже нужно беречь. Чем дольше она, хранительница очага, проживет на этом свете, тем дольше сохранит себя для сына и мужа. И всем от этого будет лучше. Да и ей самой тоже будет неплохо.

Со дня появления «Тарапуньки и Штепселя» в доме Корольковых в Валечкиной жизни вдруг появилась масса свободного времени. Однако отсутствие повседневных забот вовсе не радовало ее, а скорее тяготило. На этой новой ступени совместной жизни с Кириллом у Вали появилось очень многое – комфортная обстановка, конец безденежья, время, которое она могла тратить только на себя. Не было в ней только одного – Кирилла. Он был настолько загружен делами, что часто появлялся только к полуночи. А если и был дома, то, как правило, или «висел» не телефоне, или печатал что-то… А ей нестерпимо хотелось просто поговорить с ним о каком-нибудь пустяке. Выходы в свет сводились к деловым ужинам с незнакомыми людьми – клиентами или поставщиками Кирилла. Валечка всегда сильно уставала от такой формы времяпровождения – ей трудно было вести вымученные разговоры ни о чем. Молчать запретил Кирилл – это было неприлично.

Новые люди, которых Кирилл приводил домой, тоже не особо радовали Валентину. Одним из них был Вовчик – сначала он был представлен ей как Владимир Арсеньевич, генеральный директор их фирмы и партнер по бизнесу. Через короткое время он стал просто Вовчиком. Валечку все раздражало в этом человеке: и внешность, и тембр голоса, и манеры, а точнее, их полное отсутствие. Вовчик был маленьким, но крепким приземистым мужчиной лет тридцати пяти с широкими плечами и круглой головой, причем голова эта, как бы случайно, отрастала прямо из плеч – шея у Вовчика почти отсутствовала. Стригся он всегда очень коротко, то ли потому, что считал это практичным, то ли потому, что хотел выглядеть особенно безобразно – щетинистые волосы всегда стояли перпендикулярно голове, как иглы у ежа. Он старался держать деловой стиль одежды, нося классические пиджаки и брюки со стрелочками, но аксессуары подбирал какие-то нелепые – толстые цепочки, огромные перстни. «Наверное, хочет быть похожим на бандита. Не человек, а карикатура какая-то, – подумала Валечка, увидев его впервые, – а может быть, он бандит и есть, сейчас это модно». Непонятно только, как Кирилл может терпеть рядом с собой такого человека, как может находить с ним общий язык? А общий язык они действительно находили – это было видно по тому, как часто Вовчик приходил к ним домой и как часто оставался даже ночевать. Валечка всегда содрогалась, когда слышала в коридоре этот голос. Мимика и дикция партнера Кирилла раздражали ее особенно – они были невероятно отвратительными: при разговоре Вовчик всегда очень широко растягивал свой корытообразный рот с двумя золотыми коронками на передних зубах, как будто хотел постоянно улыбаться. Все произносимые им гласные звучали от этого искаженно. Вместо «такая» у него получалось что-то вроде «тэкая», вместо «сказать» – «скызать». Такого тяжелого говора не было даже у Гальки и Бориса. К манере общения Вовчика также трудно было привыкнуть: уже с первых дней знакомства он вел себя с Валечкой так, как будто был как минимум близким родственником. Северному темпераменту Валентины это претило. Она всегда любила выдерживать дистанцию с плохо знакомыми людьми. Неудивительно, что такие прозвища как «зая», «рыба» и «лапа» заставляли ее то и дело морщиться. Приход Вовчика всегда ассоциировался у Валечки с разочарованием: привыкшая к сильной занятости и частому отсутствию любимого человека, она каждый раз невероятно радовалась, когда слышала щелчки отпираемого ключом замка – и каждый раз невероятно расстраивалась, когда слышала в прихожей не только голос Кирилла, но и ненавистный «тенорок» нового знакомого.