Битва за Арнем. Крах операции «Маркет – Гарден», или Последняя победа Гитлера - Энтони Бивор

Хоррокс, рано начавший седеть, с обаятельной улыбкой, иным казался не генералом, а епископом. Он никогда не показывал, какую боль испытывал почти непрестанно. На Первой мировой его ранили в живот, но мучила другая рана. Годом раньше, в Италии, он попал под обстрел немецкого истребителя. Одно, сквозное, ранение он получил в ногу, а другая пуля пробила легкие и на выходе повредила позвоночник. Ему чрезвычайно повезло: он не умер и не был парализован. Операции следовали одна за другой, и врачи все как один заключили, что он никогда не вернется к активной службе. Но Монтгомери, питавший слабость к «Йорроксу», как он называл генерала, вызвал его в августе, чтобы поручить командование 30-м корпусом. Это было преждевременно. Хоррокс все еще страдал от тяжелых приступов болезни – они могли длиться до недели, он метался в жару, его терзала дикая боль; последний приступ случился как раз тогда, когда его дивизия готовилась пересечь Сену. Монтгомери догадался, что происходит, явился нежданно-негаданно на командный, заверил Хоррокса, что не отправит его домой, и перевез фургон генерала в свой тактический штаб, куда вызвал лучших медиков армии – заботиться о больном.

Невозможно оценить, в какой мере те осенние приступы повлияли на суждения Хоррокса. Ясно одно: в декабре, в дни масштабного немецкого наступления в Арденнах, он выдвинул идею столь безумную – хотел позволить немцам перейти Маас и победить их на поле Ватерлоо, – что даже Монтгомери настоял на отправке генерала обратно в Англию по причине болезни. В любом случае план Хоррокса в отношении операции «Гарден» был очевиден, учитывая, какие приказы тот получил от Монтгомери и Демпси. Но его критикуют за то, что для атаки на север он выбрал Гвардейскую бронетанковую дивизию, а не 11-ю бронетанковую дивизию Робертса. Позже Хоррокс сказал, что выбрал их «для прорыва, поскольку был уверен, что они смогут прорваться “любой ценой”. У них была лучшая пехота и офицеры, готовые пожертвовать собой без сомнений и колебаний»[236].

Гвардейская бронетанковая дивизия была создана в Англии в июне 1941 года – восполнить нехватку танковых соединений в случае немецкого вторжения. Когда в том же месяце Гитлер напал на Советский Союз, вероятность нападения немцев через Ла-Манш стала менее очевидной, но преобразование продолжили: у пеших гвардейцев и так хватало резервных батальонов. Гвардейцы, извлекая выгоду из близости к королевской семье, долгое время пользовались огромным влиянием и были чуть ли не самим законом. Даже бойцов они вербовали сами: в итоге так называемую Гвардейскую бригаду смогли расширить до двадцати шести батальонов. Но многим показалось странным, что организация, сознательно выбиравшая высоких солдат для плаца, позже заставила их корячиться в танках. Однако в данной ситуации важнее отметить присущий этой бригаде парадокс: гвардейцы так преклонялись перед иерархией в цепочке командования, что напрочь загубили инициативу, жизненно необходимую в стремительной войне бронемашин.

Сэр Майкл Говард, профессор и бывший Колдстримский гвардеец, всегда считал создание Гвардейской бронетанковой дивизии «большой ошибкой»[237]. Гвардейские полки, утверждал он, «очень хороши в обороне, но в наступательных операциях – никогда». Их «учили умирать», но не убивать. «У нас не было инстинкта убийцы». По его словам, инстинкт этот был лишь у Ирландских гвардейцев. Выходит, Хоррокс, а может, и генерал-майор Аллан Адер, командующий дивизии, по крайней мере выбрали правильный полк, возглавивший атаку.

Подполковник Ванделёр, командир 3-го моторизованного батальона Ирландской гвардии, был высоким и крепким, кровь с молоком, настоящий боец. Его предки сражались во многих битвах, включая Ватерлоо, но, узнав, что Хоррокс приказал Ирландским гвардейцам атаковать на севере, он воскликнул лишь: «Господи!»[238] Вечером бригадный генерал Норман Гуоткин довел до сведения офицеров Ирландской гвардии на командном пункте 5-й бригады всю информацию. «Издали приказы о прорыве на следующий день с плацдарма и о продвижении на север к Зёйдерзе [Эйсселмер]»[239]. Ванделёр вряд ли удивился, услышав «скорбный полустон»[240], раздавшийся, когда его офицеры поняли, что их место снова на острие атаки. Они считали, что заслужили передышку после захвата «моста Джо». «У нас 48 часов, чтобы добраться до 1-й вдд в Арнеме»[241], – объявил Гуоткин. Несколько офицеров недоверчиво покачали головами. Они знали, сколь жестоким за последние десять дней стало сопротивление Германии. А до озера Эйсселмер было 145 километров.

В Англии в тот день на совещаниях высказывались разные мнения: от чрезмерной уверенности до откровенного скептицизма. Почти всем десантникам говорили, что «Маркет – Гарден» быстро покончит с войной. Иные офицеры даже пообещали своим бойцам: если все пройдет хорошо, будете дома к Рождеству. На последнем совещании в Мур-парке Браунинг предположил, что удар на севере отрежет столько немецких войск, что шок заставит немцев капитулировать в несколько недель.

Почти все почувствовали облегчение, узнав, что операция будет проходить днем. Ветераны Нормандии не могли забыть о хаосе ночной высадки, когда группы десантников расшвыряло по всему Котантену. Командир одного из взводов 82-й вдд рассказал о совещании с офицерами из транспортно-десантного авиационного командования. Когда полковник ВВС Фрэнк Кребс закончил говорить, подполковник Луис Мендес, комбат 508-го парашютно-десантного полка, встал, медленно огляделся и, тяжело вздохнув, обратился к пилотам: «Господа, мои офицеры знают эту карту наизусть, и мы готовы идти. Когда я привел своих бойцов на инструктаж до высадки в Нормандии, у меня был лучший в мире батальон. Господа, к тому времени, когда я собрал их вместе в Нормандии, половина погибла»[242]. Видимо, к этому моменту он плакал. «Я требую: высадите нас хоть в Голландии, хоть в аду, но высадите ВСЕХ в одном месте, или я буду преследовать вас до тех пор, пока вы не сойдете в могилу». Затем он развернулся и вышел.

Несколько десантников были слегка встревожены кодовым названием операции – «Маркет – Гарден», – звучавшим, словно они шли собирать яблоки или гулять по тюльпанным полям. «Думали, будет… грубее, что ли»[243]. Ветераны Нормандии пропускали мимо ушей обнадеживающие отчеты разведки – эти «байки про то, что у врага одни старики, неспособные спустить курок, да батальоны язвенников»[244], но и они предпочитали верить, что отдел планирования не отправит их в беду. «Мы были чертовски уверены, что генерал Бреретон не позволит пропасть своей новехонькой парашютно-десантной армии»[245], – заявил капитан 82-й вдд.