Великая Армия, поверженная изменой и предательством. К итогам участия России в 1-ой мировой войне - Виктор Устинов

Огромное преимущество германской амии заключалась в хорошей подготовке театра действий, а развитая сеть железных и шоссейных дорог позволяла немецкой армии производить быструю перегруппировку войск и достигать в нужные моменты превосходства в силах и средствах над русскими.

Управление войсками, готовившимися к вторжению в Восточную Пруссию, давалось с трудом, так как во всех штабах, от фронта до дивизии, отсутствовали современные для того времени радиосредства, а имеющиеся радиостанции не имели шифров для передачи секретных сообщений, так как по распоряжению военного министра Сухомлинова накануне войны из войск были изъяты старые шифры, а новые так и не поступили. Чтобы хоть как-то наладить управление войсками, многие командиры и штабы в 1-й и 2-й армиях все распоряжения передавали открытым текстом, уповая на Бога и на то, что противник не успеет перехватить их незасекреченные радиограммы. Однако прилежные и хорошо обученные радиоспециалисты 8-й армии Притвица прослушивали все радиопереговоры русских офицеров, и именно эти перехваты позволили немецкому командованию знать не только все передвижения русской армии, но и содержание их боевых задач. Командующий 1 армией генерал-адъютант Ренненкампф, не утруждая себя заботами о скрытности управления, в первом приказе по армии предложил связь с ним и между дивизиями вести с помощью государственного телеграфа[161], которым в России управляли немцы.

В первые дни боев, несмотря на то, что операция в целом была подготовлена плохо, русские войска показали превосходные боевые качества. Пехота действовала смело и решительно. Артиллерия поражала искусством стрельбы. 17 августа правофланговые части 1-й русской армии вступили в бой с немцами у городка Сталюпенен. В ночь на 18 августа германские войска отошли к Гумбинену, отдав сразу в руки русским полосу своей территории глубиной свыше 30 километров. 19 августа командующий 1-й армии, узнав об этих первых победах, дает в свой штаб телеграмму из Вильно, где он находился, в которой приказывает командирам корпусов «не вступать в упорный бой с неприятелем и оставаться на занимаемых местах и 20 августа»[162]. Войска, выполняя этот приказ, остановились на дневку-отдых, но именно утром 20 августа они были подвергнуты нападению 1-го и 17-го корпусов германской армии. До полудня, из-за внезапности нападения, успех был на стороне немцев, но русские дивизии выстояли и огнем артиллерии с закрытых позиций нанесли такое поражение наступающим германским дивизиям, что к исходу дня их охватила паника, и они отхлынули за р. Роминту, а затем и на р. Ангерапп. 17-й корпус генерала Макензена был разбит, и командир корпуса не знал, где искать остатки своих разбежавшихся полков. В одной пехоте потери корпуса достигли 8000 человек — треть всех наличных сил, причем 200 офицеров было убито и ранено. Русские взяли в плен около 1000 человек и захватили 12 орудий. В этот же день в Гольдапском районе еще одна дивизия 1-й армии завязала жестокий бой с двумя дивизиями 1-го германского корпуса и сумела отстоять занятые ею рубежи, где закончился бой, прерванный наступлением темноты. Ночь застала все дивизии русской армии на своих рубежах. Дурно управляемые со стороны армейского и корпусного командования, они показали свои исключительно боевые качества, с которыми немцам, при равном соотношении сил в пехоте и даже при решительном их превосходстве в артиллерии, бороться было не под силу.

Потерпев поражение под Гумбиненом, немцы сразу сбили с себя спесь самоуверенности и преувеличенной оценки достоинств своих войск, и в ночь на 21 августа в штабе 8-й армии решалась судьба дальнейшего хода боевых действий. У них было только два решения: атаковать вновь русские войска и попытать военного счастья и исправить ошибки, допущенные ими 20 августа, или отойти к Висле. Всякие сомнения были развеяны полученным донесением, что корпуса армии генерала Самсонова перешли южную границу Восточной Пруссии и вышли на линию Юха, Харжеле, Млава. Над 8-й армией немцев нависла реальная угроза удара по тылам и путям ее отхода к Висле. Все эти грозные события заставили командующего 8-й армией генерала Притвица в ночь на 21 августа отдать распоряжение об отходе его армии к Висле, и одновременно он сообщил о своем решении в штаб Верховного командования в Кобленц. Там это сообщение вызвало полнейший переполох[163]. Вильгельм II закатил военным истерику и требовал от них принятия самых решительных мер. Отход 8-й армии к Висле и возможная потеря Восточной Пруссии заглушила все победные аккорды с Западного фронта. Судьба начавшейся войны могла в короткое время решиться на Восточном фронте, и это было смертельным ударом для Германии. Все политические и военные силы Берлина в тот момент были повернуты на Восток — к Петербургу и Кенигсбергу, так как только там их можно было разрешить. Кайзером и Верховным командованием было решено сменить Притвица на Гинденбурга, больше политика, нежели военного, хорошо знавшего тайны Берлинского и Петербургского дворов, а в помощь ему был дан генерал Людендорф, отличившийся при осаде Льежа. В возрасте 67 лет Гинденбург оказался востребованным для спасения положения в Восточной Пруссии, а его прозорливость и осторожность в военных делах хорошо сочеталась с решимостью и бескомпромиссностью его начальника штаба генерала Людендорфа, для которого война стала взлетом в высшие эшелоны власти империи. Военная сила была найдена на Западном фронте, откуда в спешном порядке, в канун решающего сражения на Марне, снимались два корпуса и кавалерийская дивизия для усиления 8-й армии. Еще один корпус был выведен из сражения и подготовлен к отправке. Все это ослабило немецкую группировку на Западе и явилось одной из причин поражения германской армии в сражении на р. Марне в начале сентября 1914 года. План немецкого командования разбить союзников поодиночке был сорван.

Политическая сила была найдена в столице Русской империи, в окружении высоких сановников императора Николая II, тесно связавших свою жизнь и судьбу с Пруссией и Прибалтийским краем. Министра императорского двора графа Фредерикса и обер-гофмаршала двора графа Бенкендорфа Берлин заставил действовать жестко и решительно и через верных им генералов потребовал остановить русское наступление в Восточной Пруссии. Командующий 1-й армией генерал-адъютант фон Ренненкампф принадлежал к числу верных единомышленников прусского юнкерства. Он имел высшее воинское звание и числился в свите императора. Его лично хорошо знал Николай II и императрица Александра Федоровна, которая была восприемницей дочери Ренненкампфа при ее крещении[164]. Также хорошо знал генерала и кайзер Германии Вильгельм II, и у Ренненкампфа были глубокие связи с прусским юнкерством, имевшим политическую и экономическую опору в Курляндии, где он долгое время был губернатором в одной из ее губерний. Русско-японская война, в которой он участвовал, сделала его активным сторонником возвышения Пруссии, и он вошел в число верных ее подданных. Прусская агентура выталкивает его 20 августа в район Гумбинена, куда он прибыл с назначенной ему любовницей — француженкой Марией Сорель[165] — агентом прусской разведки, знавшей последние способы передачи секретной военной информации в Берлин. Поведение генерала было вызывающим, не имеющим места в походной жизни русской армии, но подчиненные Ренненкампфа были смущены его наглостью и попиранием нравственности и потому молчали, а русская контрразведка бездействовала.