Советник царя Гороха (сборник произведений) - Алексей Владимирович Мефокиров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На несколько секунд в комнате повисло молчание. Затем Кэйбэл встряхнулся, словно проснувшись ото сна и посмотрел на Никиту.
– Прости нас, мой друг! Ты теперь понимаешь, почему гости у нас бывают довольно редко. Бунтующая молодость.
– Простите, что спрашиваю… А что случилось с вашей женой…
– Мне бы не очень хотелось бы об этом особо распространяться, сам понимаешь… Не знаю почему, но тебе я верю. И поэтому, расскажу… Она попала под дурное влияние. А потом…ее нашли на дне канала… Несчастный случай.
– Нда. Это сильно сказалось на вашей карьере?
– Не слабо. Но знание и в нашем мире имеют вес: очень быстро я вернулся к работе. Но мне тяжело об этом говорить. Давай-ка лучше выпьем немного вина.
За столом вновь возникло неловкое молчание. Стараясь его разрушить Кэйбэл с вымученной улыбкой, спросил:
– Никита, ты довольно долго прожил в царстве Гороха. Скажи, а правда ли, что там нет уборных?
– Роскошных туалетов? Да, роскошных туалетов там и правда нет. Есть обычные.
– Надо же, и как они живут.
– Жизнь не сводится к золотому унитазу, не так ли? Кажется, существуют и другие ценности.
– Я понимаю, о чем ты. Я давно заметил, что ты не больно-то восхищен нашей культурой?
– Вы доложите об этом Тайной службе?
– Тайная служба и так все знает. И она ничего не забывает. Она оставляет в живых тебя, да и меня только лишь потому, что наша польза для Империи выше нашего вреда для нее. Стоит балансу покачнуться и…
– Кстати, это неправда, что я враждебно отношусь к вашей культуре…
Кэйбэл саркастически усмехнулся.
– Что, испугался, Никита. Не бойся, я никому ничего не скажу. И никто из тех, кто нас услышит, ничего не передаст в Тайную службу. Ты спрашивал, почему я распродал почти всех рабов? Думаешь, я не люблю роскоши. Думаешь, я аскетично настроен. Нет, мой друг! Я думаю, тебе ясна настоящая причина произошедшего.
– Доносчик на вашу жену был вашим рабом?
– Верный вывод, дружок!
– Но ведь она выступала за освобождение рабов, насколько я понимаю.
– А рабам не нужна свобода, дружочек! Я тоже слушал свою жену. Сумасшедшую. Я любил ее. Но теперь я знаю…рабам не нужна свобода. Рабам нужны деньги, чтобы самим стать рабовладельцами.
– Не согласен.
– А мне плевать, дружочек… – Джей Кэйбэл уже порядочно захмелел от выпитого вина. – Мне глубоко плевать, кто согласен со мной, а кто нет! Даже ты, дружочек. Просто таков мир, в котором мы живем. Пойти что ли, помирится с дочерью?
– Не думаю, что в таком состоянии это будет уместно.
– Знаешь, Никита, ты порой раздражаешь тем, что прав. Нельзя быть всегда правым. Кто всегда прав, похож на шарик, который сложно укусить, с какой стороны к нему не подойди, но который очень просто закатить в грязную канаву одним пинком ноги.
Джей Кэйбэл откупорил еще одну бутылку дорогого марочного вина и начал пить прямо с горла, так, что по его шее ходил выпирающий кадык. Оторвавшись от бутылки, он бросил осовелый взгляд на Никиту.
– Осуждаешь?
– Нет. Кто я такой, чтобы осуждать?
– И то верно. А мне противно. Вот ты так смотришь, и я как бы со стороны себя вижу… В твоих глазах… И мне противно…
– Зачем тогда пьёте?
– А потому, дружочек, что без вина мне еще противнее.
– Просто сегодня не слишком удачный день.
– Нет, дружок! Просто когда Бог создавал наш сказочный мир, у него было чертовски плохое настроение.
– Кто-кто, но Бог виноват во всем происходящем меньше всего.
– Ты опять прав, – Кэйбэд сделал еще один затяжной глоток. – Прав. Все началось с человека. Мы алчные, мы вожделеющие… И чтобы насытить нас, нужны страдания других. А как по-другому?
– Можно и по-другому.
Корабельного инженера, еще недавно подтянутого и сильного, вежливого, развезло. Его бурчание все сложнее и сложнее было разобрать. Наконец, он затих, а его манишка, словно кровью, была облита вином.
Сверху послышались легкие шаги. Никита обернулся. Каролина стояла позади него, ее каштановые волосы были распущены, а глаза были покрасневшми от слез.
– Простите меня, Никита… – она отвела взгляд. – Это я виновата. Когда мы с папой ссоримся, он обычно после этого напивается…
– И часто такое бывает?
– Нет… Я не сказала бы.
– Мне искренне жаль вашу мать, – медленно произнес Никита. – В доме остались рабы?
– Нет, уже очень поздно. Они ушли ночевать к себе.
– Тогда можно не бояться доносов.
– Я никогда их не боялась! – девушка вспыхнула. – Я не боялась и не боюсь доносов. Лучше погибнуть, чем жить, как дрожащая низкая тварь.
– Погибнуть никогда не поздно. Это слишком просто, чтобы действительно быть выходом из создавшегося положения.
Они внимательно, изучающее смотрели друг на друга. Голубые глаза Каролины горели, как у скандинавской Валькирии. Она настороженно смотрела на Никиту, будто пытаясь выяснить, кто перед ней – друг или враг. И не находила ответа.
– Вы похожи в этом на моего папу. Он тоже прячется за трусливыми «мудрыми мыслями». А я так не могу. Жить в постоянном страхе за свою жалкую жизнь, которую подпитывают сотни смертей по всему миру.
– Отец любит вас. Легко быть безрассудно смелым, когда в твоем распоряжении только твоя собственная жизнь, а не жизнь тех, кого любишь.
– Сколько вам лет, Никита?
– Полсемнадцатого. Что, не похоже?
– Вы постарели слишком рано. Постарели сердцем.
– Да. Всего за полтора года здесь.
Каролина опустила глаза и глянула на пьяного отца.
– Поможете мне оттащить его до дивана.
– Конечно.
Тащить инженера Кэйбэла было для Никиты довольно легко. Сказывалось то, что средний житель этого мира не превышал метр пятидесяти, а к этому моменту рост самого Никиты превзошел метр восемьдесят. Он с легкостью уложил Кэйбэла на диван, повернув набок.
– Какой вы сильный, – Каролина проговорила это без тени восхищения, просто констатируя факт.
– Для нашего мира я не так уж силен.
– Когда-то в Эрроган привозили, словно диковинку, самого высокого человека в нашем мире. У него был рост в шесть с половиной локтей. Вы на него похожи.
– Возможно.
Они присели за столик. Каролина взяла недопитую бутылку марочного вина.
– Выпить не хотите? Очень хорошее вино, между прочим. Дорогое.
– Спасибо, но не стоит.
– Тогда, – она порывисто поднялась, – в мусор ее!
Выбросив бутылку, она подошла вновь к столику и собрав залитую вином шелковую скатерть вместе с фарфоровой посудой, недоеденными бутербродами с диковинным паштетом, все кучей отправила вслед за бутылкой.
– Если бы на вас не работали, так или иначе, тысячи невольников, вы бы не могли себе позволить такой жест, Каролина.
– Знаю. Что же. – она