Хочу женщину в Ницце - Владимир Абрамов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пертинакс сидел, опустив голову, и, казалось, совсем не слушал льстивую речь Лета. Он вдруг вспомнил холодный Норик и Марка Аврелия, то, как император прилюдно сожалел, что не может назначить его, Пертинакса, своим префектом претория, поскольку легат уже числился в списках сенаторов. «Хотя, – улыбнулся себе в бороду Пертинакс, – если бы тогда Марк сделал меня своим префектом претория, то, скорее всего, я бы давно был покойником!»
Старик поднял голову и глубоко вздохнул:
– Я соглашусь принять это звание только при одном условии: если сенат все утвердит согласно древним правилам и традициям.
– Я лично буду отвечать за это дело! – выпалил Лет, довольный собой.
– Но, послушайте, – обратился городской префект к преторианцам, – разве, кроме меня, в Риме не осталось достойных граждан? А сенаторы? Ну, хорошо, а почему бы не предложить это звание Писцению Нигеру? Вспомни, Лет, как он доблестно показал себя в войне с дезертирами шесть лет назад. Или что было бы еще лучше, Клодию Альбину? Это достойные командиры, с большим опытом в государственных делах. Они уважаемы в Сенате, оба из знатных родов, и, главное, достаточно молоды, не то, что я!
– Вот именно, молоды, у всех свои амбиции! – сразу возразил Лет, – это значит, что опять начнется борьба за власть, опять война, опять кровь, а подвалы Храма Сатурна на Форуме давно пусты, этот распутный левша всё растратил. Как держать преторианцев в повиновении, если в Риме нет денег? Выходит, только личным авторитетом всеми уважаемого человека и можно удержать армию и народ от волнений!
– Положим, я принимаю ваше предложение. Что вы намерены делать дальше?
– Я, – сказал Лет, сейчас же направляюсь в преторианский лагерь, чтобы объявить о смерти Коммода от апоплексического удара. Всем известно, что наш император пренебрегал советами врачей не жрать так много на ночь – вот и погиб, задушенный чрезмерной едой. А Эклект позаботится о том, чтобы весть о смерти первого секутора империи быстро разнеслась по городу.
– Хорошо, – сказал Пертинакс, – действуйте, но помните о нашем договоре – я приму высокое звание только после его утверждения сенатом.
– Моя охрана останется здесь и проводит тебя, Пертинакс, в лагерь, как только ты приведешь себя в порядок. Мы будем ожидать тебя там. Затем мы проводим тебя в Сенат, сенаторам сейчас будет не до сна! Я позабочусь, чтобы всем им срочно доставили извещения явиться в Курию.
Эклект и Эмилий Лет стремительно покинули покои, прихватив с собой всего двух своих охранников. Остальные остались в доме городского префекта, ожидая хозяина. Гельвий Пертинакс, не вставая с постели, хриплым голосом окликнул своего спальника:
– Срочно пошли человека к Виктилианским палатам. Там преторианцы ждут команды, куда нести тело Коммода. Пусть сбегает и лично удостоверится, что император мертв. Я жду его скорейшего возвращения.
Спальник удалился. За своих людей Пертинакс был спокоен, их хорошо знал лично префект когорты ночной стражи, поэтому можно было не опасаться поборов стражников, патрулировавших с фонарями улицы города. Пока слуги хлопотали вокруг него, приводя его одежду в порядок, Пертинакс пребывал в замешательстве. Его терзали сомнения, не совершает ли он ошибку, соглашаясь на такое судьбоносное предложение. Ведь всю свою жизнь он чувствовал отвращение к императорской власти и открыто демонстрировал словом и делом свое негативное отношение ко всему, что связано с ней. Всего того, чего Пертинакс хотел достичь в жизни, он давно достиг, и гордился этим, особенно своим красивым домом с перистилем, богато облицованным мрамором, с большим числом колонн. Он не мог себе представить, как он, человек низкого происхождения, сможет продержаться на троне, который до него занимал император столь высокого и благородного происхождения? А сенаторы? Разве они безропотно согласятся исполнять приказания гражданина, который по всем статьям ниже их? И вообще, разве этого Пертинакс добивался всю свою жизнь?! Он ведь хотел только одного – быть просто богатым и уважаемым римским гражданином, потому что с детства был окружен бедностью.
Городскому префекту вдруг вспомнилось, как у него, молодого командующего флотом в Германии, перехватило дыхание от радости, когда его за военные заслуги решили перевести в Дакию и, главное, назначили жалованье в 200 тысяч сестерциев в год! А каким он был сенатором? Да никаким! Это всё Клавдий Помпеян, зять Марка Аврелия, это он ходатайствовал за Пертинакса, чтобы тому присвоили это ожидаемое всеми римлянами звание, хотя тогда Пертинакс и Курию-то в глаза не видел. А всё потому, что он, молодой командир, хотел услужить Марку Аврелию, которого глубоко уважал и безропотно выполнял все его приказы. Император не забывал отмечать его старания. Сначала он назначил его легатом первого легиона, потом началась жестокая резня за Ретийские области, потом Норик. И тогда вновь сам Марк Аврелий назначил его консулом за выдающееся рвение по службе, хотя за долгие годы военной карьеры он так ни разу и не побывал в Риме! Как же ему тогда, по молодости лет, хотелось снять военные доспехи и облачиться в белоснежную тогу сенатора, а то и в тунику консула с широкой каймой пурпурного цвета, и со всеми знаками отличия пройтись по Риму, да так, чтобы все 12 ликторов шли впереди! Или сесть на почетное место на каком-нибудь общественном празднике, чтобы все римские красавицы пялили на него глаза!.. Но планам Марка Аврелия не было суждено сбыться: Кассий поднял против него восстание, и Пертинаксу пришлось в срочном порядке отправляться воевать в Сирию. Потом последовали назначения управлять обеими Мезиями, а вскоре и Дакией. Он успешно справился с заданием императора в этих римских провинциях, и наконец был направлен наместником в Сирию. Смерть Марка Аврелия в Виндобоне от чумы избавила Пертинакса от необходимости бескорыстного служения отечеству, и он вошел во вкус больших денег. Он в деталях помнил, как, будучи консуляром и, управляя поочередно четырьмя консульскими провинциями, торговал освобождениями от работы и военными командировками. Родители Пертинакса к тому времени уже умерли и не оставили сыну никакого наследства. Прибыв в Рим уже очень богатым человеком, он впервые вступил в римскую Курию, хотя и был сенатором много лет. Но не успел он купить себе дом в Риме, как приказом императора Коммода был удален из столицы в родную Лигурию, в имение своего отца. Прибыв в родные Пенаты, Пертинакс скупил много земель и окружил отцовскую сукновальную мастерскую бесчисленным количеством зданий, оставив, впрочем, внешний вид самой постройки неизменным. Три года он успешно занимался торговлей и был счастлив, пока не получил письма от Коммода, в котором император сожалел, что отлучил друга отца от государственных дел, и просил Пертинакса срочно отправится в Британию для усмирения легионеров, поднявших против него восстание. Тогда легионеры были готовы провозгласить императором кого угодно, даже его самого, но он остался верен воинской присяге и, подавив восстание, сумел усмирить легионы.
Был случай, когда самого Пертинакса после одного ожесточенного боя зачислили в списки погибших и даже поспешили направить соответствующее письмо в Рим. Произошло это потому, что после боя долгое время никто не видел его живым, и только после разборки трупов погребальная коллегия обнаружила его, оглушенного, под окровавленной грудой римских воинов. Едва окрепнув, Пертинакс поспешил восстановить в своей армии режим жесткой дисциплины. В ответ легионеры демонстрировали своему командующему нескрываемую вражду. Тогда Пертинакс сам был вынужден написать прошение Коммоду отозвать его в Рим, рекомендовав на свое место Клодия Альбина – искусного командира и жесткого служаку, к которому легионы испытывали некоторую симпатию. Только после того, как Пертинакс успешно справился с делами в проконсульской Африке, он наконец вернулся в Рим и был назначен Коммодом на должность городского префекта. На этом посту Пертинакс проявлял к гражданам величайшую мягкость и терпимость. Его человеческие качества высоко ценились римлянами, особенно на фоне свежих воспоминаний о предыдущем префекте – Фусциане, человеке крайне суровом и грубом. Своей честной службой новый городской префект опять угодил императору Коммоду, да так, что был назначен консулом вторично…