Куявия - Юрий Никитин

Рядом затопало, солнце заслонила огромная туша, что вовсе нечерная, а с оттенком серо-зеленого. Распахнулась пасть, массивная голова пошлавниз, Иггельд поспешно перевернулся на живот. Черныш осторожно потрогал еголапой, Иггельд сказал сердито:

– Брысь, жаба!.. Брысь под корягу!..

Черныш лизнул его в затылок, но это не так интересно,Иггельд услышал, как над головой фыркнуло, топот начал удаляться, сновазахлюпала вода. Щека лежит на теплой, прогретой, как подушка, земле, передглазами на фоне синего неба слегка колеблется трубчатая травинка, по нейпоползло нечто огромное, ужасное, с металлическим отливом на горбатой спине… асама травинка не травинка, а огромное дерево, только не дерево, а нечтоволшебное, огромное, неведомое, созданное огромными всемогущими богами, глазухватил движение внутри этой огромной трубы, солнце просвечивает толстые стенынасквозь, из-за чего они как полупрозрачный изумруд, внутри тоже двигаютсятени, сгущения, призраки, привидения, дивные лесные и древесные чудовища…

Стебель, чтобы не переломиться от собственной чудовищнойтяжести и выстоять против ураганов, скреплен через равные промежутки толстымикольцами, они наполовину утоплены в стены исполинской трубы, наполовинувыступают валиками, из-за них труба поднимается не строго ровно, а коленами, снебольшими изгибами.

Он повернул голову, возвращаясь из колдовского мира в свой,где эти чудовищно огромные трубы волшебных деревьев всего лишь травинки, а онлежит бесцельно и бездумно, ожидая, пока Озбириш закончит свои дела, вот совсемблизко мелкие остро пахнущие цветочки, с них поднимаются и ползут по небурастрепанные белые облачка, вот двигается по ромашке чудовищно огромный, раза втри крупнее Черныша, жук с металлическими надкрыльями, сейчас переберется наоблачко и поедет, погрузив когтистые и крючковатые лапы в белый пух, как вснег… нет, опять он едва не провалился в колдовской мир, облака очень далеко, ажук – близко…

Потом плеск прекратился, рядом затопало, на миг все застыло,на Иггельда обрушился дождь мелких капелек, это Черныш отряхнулся, тут же рядомвздрогнула земля. Он приоткрыл один глаз, рядом тяжело вздувается огромный,блестящий от воды бок, чешуйки то раздвигаются, на миг становится видно нежноерозовое мясо, то сдвигаются, задевая одна другую, Иггельд даже слышал хруст,переходящий в стрекочущий шорох.

Он отвернулся от дракона, вытянулся, разомлевший на солнце,задремал. Когда открыл глаза, в небе все так же кричат птицы, мелкая букашкатихонько стрекочет над ухом, в реке целыми стенами взлетает вода выше деревьевна берегу, мощные удары распугивают зверей в лесу, а оглушенная рыба всплываеткверху белым брюхом… Наверняка внизу по течению ее спешно хватают птицы, выдрыи прочие мелкие звери. Он скосил глаз, лень даже повернуть голову, посреди рекистрашно кипит вода, а посреди всей этой жути прыгает черный дракон, орет,глушит рыбу лапами, хвостом, крыльями, хватает пастью, плюется, а его хозяинлежит на берегу, греется, как кот на солнышке.

Сбоку и сверху надвинулась тень, густой голос пробасил сдобродушной насмешкой:

– Что это он у тебя такой?

Иггельд открыл один глаз, прищурился от солнца, явнозадремал, спросил непонимающе:

– Какой?.. Да играется просто. Ребенок ведь…

Озбириш покачал головой. Ребенок перекрыл все движение пореке, вверху и внизу придерживают ладьи и груженые шнеки, смотрят со страхом.Да и рыбы той – что собаке муха.

Черныш увидел возле родителя чужого, мигом выскочил, вытащивна себе массу воды, что, стекая обратно, размыла на берегу целый овраг,подбежал, в глазах любопытство и недоверие. Озбириш чуть побледнел, сказалзаискивающим голосом:

– Мы с тобой уже друзья, правда?.. Уже знакомы, я свой…

Иггельд встал, потянулся.

– С делами закончили?.. Обратно?.. Черныш, лежать!.. Нуи что, если мокрый?.. В полете высохнешь.

Черныш с неохотой лег, оглядывался на такую, оказывается,восхитительную реку, пока по нему поднимались, соскальзывали, усаживались,что-то там привязывали, натягивали. Потом он услышал знакомый толчок, но ещераньше уловил нечто побуждающее встать и начать разбег для взлета.

Озбириш выждал, когда тяжесть отпустила, крикнул Иггельду взатылок:

– Все уладил!.. У них были, как они считают, уважительныепричины, лодыри… Ладно, я со всеми разобрался. Да и кланяться теперь будутниже… Подумать только, на драконе прилетел!.. Раньше только тцаров так возили…

Иггельд усмехнулся: в самом деле, одно дело – саминаездники, они такие же воины, как и пешие или всадники на конях, но чтобы воттак перевозить человека с места на место – это позволялось только тцаруили тем, кого он пошлет. А он, Иггельд, не состоит на службе, он не выращивалсвоего дракончика на деньги тцара или какого-нибудь клана, так что он с нимсвободен. И волен зарабатывать так, как изволит.

Озбириш велел садиться прямо во дворе его исполинскогопоместья, Иггельд поколебался, но если что не так, отвечает Озбириш, направилЧерныша на середину подворья. Народ разбегался с криками, заметалисьвсполошенные куры. Озбириш слез, крякнул довольно, велел:

– Жди, я мигом!

Он сам вынес мешочек с золотыми монетами, пожелал удачи.Черныш проводил голодными глазами толстую свинью, что металась в загородке,шумно вздохнул, опалив ноги Озбириша горячим воздухом.

– Если понадоблюсь, – сказал Иггельд, принимаяденьги, – только свистните!

– Еще как понадобишься, – ответил Озбириш.

– Спасибо!

– Эт тебе спасибо. И что такого дракона вырастил, и чтосам… тоже ниче вырос.

Черныш прыгнул в воздух, бодрый и свежий, будто вовсе нелетал только что с двумя всадниками почти на другой конец Куявии. Засвистелвстречный воздух, крылья шлепали часто, с каждым толчком тело тяжелело, наземле все уменьшилось, потом вдали показались горы, медленно поплыли навстречу,а потом появились и знакомые пики, за которыми укрывается самая высокогорная издолин.

Черныш красиво сделал полукруг, зашел против ветра иопустился прямо напротив пещеры, не пробежав и шага, все четыре лапы как будтоприлипли к земле. Крылья медленно стягивались на спину, он гордо и настороженноосматривался, красиво вырезанные ноздри раздувались и схлопывались, ловилизапахи, определяя: не было ли за время отсутствия чужих?

Иггельд не отпустил, внимательно осмотрел, даже распахнул емупасть и посмотрел язык. Черныш дышал учащенно, бока ходят ходуном, языквысунул, ноги стоят ровно, глаза открыты широко, нос влажный, а когда с горы слегким шумом покатился камешек, тут же повернул голову и посмотрел в тусторону.

Здоров, подумал он с облегчением. Заболевший или сильноутомленный дракон сразу бы лег, закрыл глаза. Нос сразу же стал бы сухим игорячим.