Неотразимый обольститель - Бетина Крэн

– Ну что ж, значит, мы заключили соглашение.

Ее аккуратно сложенные ручки и спокойная уверенность выводили его из себя.

– С удовольствием поддержим вас, конгрессмен Барроу.

Он открыл рот, но смог издать лишь какое-то невразумительное ворчание. Сладкоголосый обольститель, казалось, растерял все свое красноречие. Как раз в этот момент в дверях появилась Присцилла.

– Вы посылали за мной, тетя Беатрис?

Тетя с той же подчеркнутой невозмутимостью повернулась к племяннице.

– Входи, Присцилла. Мистер Барроу как раз собрался уходить.

Часом позже Джеффри и Присцилла понуро сидели бок о бок на диванчике в гостиной, с несчастным видом уставившись на собственные колени. Девушка всхлипывала и промокала покрасневшие глаза платочком, который ей одолжила тетя, а Джеффри, выпрямившись, побелевшими пальцами вцепился в край дивана.

– Я почти решила передать вас в руки полиции. – Беатрис, уперев руки в бока, нависала над незадачливой парочкой.

– Мы больше не бу-удем, тетя Беатрис. – Плечи Присциллы затряслись, она судорожно всхлипывала. – Мы же не хотели сделать тебе ничего плохого, мы просто мечтали быть вместе.

Беатрис уловила, как Джеффри ободряюще прикоснулся к руке Присциллы. Какое-то раздражающе теплое чувство зародилось в груди Беатрис... нечто похожее она испытывала, когда Коннор Барроу морочил ей голову своими сладкими речами. Затягивающее сентиментальное болотце. Решительно отметая все лишние эмоции, она скрестила руки и продолжала:

– Я могу только молиться, чтобы ваше бессердечие оказалось результатом молодости и неопытности, а не испорченности характера. – Беатрис украдкой взглянула на парочку: те казались достаточно несчастными. – Вместо того, чтобы передать вас в руки правосудия для наказания, которого вы заслуживаете, я решила дать вам шанс искупить свою вину. Вместе.

Последнее слово прозвучало для них как волшебное заклинание. Влюбленные выпрямились и посмотрели друг на друга.

– В-вместе? – переспросил Джеффри, осмеливаясь взглянуть на Беатрис.

– Вместе, тетя? – Лицо Присциллы выражало такую надежду, что на нее было больно смотреть.

– Вы приговариваетесь к месяцу труда и обучения... в пансионе «Вудхалл». Приступать через три дня и продолжать еще тридцать. Вы будете отправляться от наших парадных дверей ровно в шесть часов утра ежедневно. За каждое опоздание вам придется отработать два дня дополнительно, что заставит вас ответственнее относиться к своим обязанностям. Напоминаю, что я милосердно предоставляю вам возможность избежать позора, бесчестья и тюрьмы. Вдвоем вы будете помогать персоналу и проживающим, выполняя то, что от вас потребуется. Приготовление пищи, уборка, закупка продуктов, стирка, преподавание...

– Приготовление пищи? – Сияющее лицо Присциллы потускнело. – Но я не умею готовить. Никто этим не занимается, тетя Беатрис.

– Этим всегда кто-то занимается, Присцилла. И если потребуется, то «кем-то» станешь ты. – Беатрис в своей непоколебимо спокойной, манере обратилась к Джеффри: – Это касается вас обоих. В добавление к переноске тяжестей, ремонту, ведению счетов, уходу за младенцами, обращением за пожертвованиями вы будете делать все, что вас попросят.

– Ведение счетов? – раздраженно переспросил молодой человек. – Но у меня от цифр начинает болеть голова. И вообще... они мне не даются. – Он вынужден был опустить глаза под упорным взглядом Беатрис. – Где находится это место? Я должен объяснить слугам, куда доставлять... Ой, нет. Так не пойдет. – Джеффри сдвинулся на край диванчика. – Мне придется каждый день возвращаться домой к обеду, потому что я всегда обедаю с мамой. А если она скажет, что надо вместе с ней наносить визиты, или ей потребуется четвертый в карточной игре? Я просто не могу...

– Вы будете питаться вместе с проживающими в пансионе и есть будете то же, что и они, и тогда же, когда они. А что касается твоей мамы... у тебя только два пути: собраться с духом и выложить ей всю правду или выдумать очередную ложь. – Беатрис подняла голову и прищурилась. – Закрой рот, Джеффри.

Она на мгновение отступила, оглядывая поникшую пару, перед тем как провозгласить последнее условие наказания.

– И наконец: пока вы будете там, вы должны воздерживаться от любого физического контакта. Разговаривать разрешается, но прикасаться друг к другу строго запрещается. Понятно?

– В самом деле, тетя Беатрис, это... это... – покраснев, проговорила Присцилла.

– Бесчеловечно, – выпалил Джеффри, в отчаянии оборачиваясь к Присцилле.

– Можете называть это как угодно, но таковы мои условия.

– Но ведь это несправедливо! – Присцилле не удалось удержаться от хныканья.

– Вот видите? – Беатрис победно улыбнулась. – Вы уже начинаете понимать. Жизнь полна неприятных, но неизбежных ограничений. И если у вас у обоих голова на плечах, то вы смиритесь с ограничениями и станете делать то, что положено. – Она в упор посмотрела на племянницу. – Без плача. – Перевела взгляд на Джеффри. – И без причитаний. А теперь вставайте. – Парочка заколебалась, не зная, чего ожидать от Беатрис, и тогда она ухватила их за руки и подняла. – У вас две минуты, чтобы сказать друг другу то, что вы хотели.

Когда Беатрис вышла из комнаты и закрыла за собой дверь, Присцилла бросилась к Джеффри в объятия.

– Ой, Джеффри, – она изо всей силы обняла его, – ты можешь в это поверить? Она разрешает нам быть вместе!

– Нет. Она принуждает нас к рабскому труду на целый месяц. Это преступный замысел – вот что это такое.

Присцилла отодвинулась, изумленно глядя на него.

– Как ты можешь такое говорить? Она могла бы посадить тебя в тюрьму. А вместо этого...

– Она превращает меня в наемного слугу. – Джеффри в негодовании фыркнул. – У меня большое желание объяснить этой старой драконихе, какая ерунда – весь ее метод «труда и обучения».

– Джеффри, не глупи. – Девушка вытерла щеки рукой. – Неужели ты не понимаешь? Она дает нам шанс доказать, что наша любовь сильна, что мы достаточно взрослые, чтобы пожениться.

Юноша насупился, а Присцилла улыбнулась и кокетливо потянула его за рукав.

– Ну же, Джеффри, мы ведь будем вместе. Ты сам говорил, что если мы будем рядом, то все остальное не важно. – Видя, что ее уговоры не производят должного впечатления, она посерьезнела: – Ты что, это просто так говорил?

Он посмотрел на ее мягкую копну волос, пушистые ресницы и губы, как красные ягоды, и почувствовал, что все его негодование растаяло от горячего юношеского желания.

– Конечно, нет. Ты значишь для меня больше, чем... чем...

– Чем партия в карты с глупыми гостями твоей матушки?

Он вспыхнул.

– Больше всего на свете, Присси!

Они обнялись и еще успели поцеловаться до того, как дверь снова отворилась и появилась «дракониха» в окружении клубов дыма и с огнем в глазах.