Кельты. Воины и маги - Теренс Пауэлл

Тема ритуального значения королевской власти достаточно разработана в научной литературе и не требует подробного обсуждения в данном исследовании, но об основных аспектах упомянуть все же необходимо. Прежде всего, в Ирландии король выступал смертным супругом местной богини природы. В Таре королей брали в мужья Этайн или Медб. Богиня преподносила своему избраннику кубок, что символизировало в кельтском обществе заключение брачного союза; в некоторых мифах молодой король встречает богиню возле колодца или родника, где она поджидает его в облике прекрасной девы. Второй спутницей короля становилась смертная женщина, но ее обрядовые функции не вполне ясны, в отличие от ритуального статуса цариц арийской Индии. Мифы о Таре посвящены в основном восхвалению «совершенного правления», рассказам о королях, под властью которых земля дарила обильные урожаи и весь миропорядок был устроен идеально. Но короли старели, и появлялись опасения, что их немощь станет причиной повсеместного упадка, земля истощится, людям перестанет сопутствовать удача. Божественная супруга дряхлеющего короля превращалась в гнусную ведьму, теряла свой благотворный дар по мере того, как силы покидали ее смертного мужа, и, наконец, возникала необходимость подыскивать нового спутника – залог дальнейшего процветания королевства. Без сомнения, кельтские вожди, по крайней мере в расцвет языческой эпохи, зачастую принимали лютую, но полную сакрального смысла смерть: в мифах присутствуют многочисленные иносказательные пассажи о том, как они погибали от ран, в воде и в огне, среди верховных чародеев, в присутствии ведьмы и бога – покровителя племени.

Племенные и природные божества. Возможно, более подробный разговор об уже упоминавшихся кельтских божествах следует начать с описания их поведения и внешности такими, какими они предстают в ирландской мифологии, а не с абстрактной классификации на основе других источников, например изящной иконографии, представленной римскими скульпторами, – так будет честнее по отношению к древним кельтам.

В сказаниях, связанных с Самайном, Дагда – гротесковая фигура. Он наделен великой силой и неумеренным аппетитом, носит куцую одежонку слуги, его оружие – огромная палица, которую приходится возить на телеге, а принадлежащий ему волшебный неисчерпаемый котел изобилия обладает свойством дарить вечную молодость и вдохновение. Вероятно, известняковая скульптура, портрет обнаженного мужчины с палицей (Керн-Аббас, Дорсет), посвящена богу со схожими полномочиями, а в Галлии подобный архетип, хоть и в более цивилизованном варианте, воплощает в себе Суцелл (Sucellos – «хорошо ударяющий»), владеющий молотом и чашей или блюдом, которые в данном случае выступают аналогом котла.

В древней Ирландии котел считался символом изобилия, и о котле Дагды сказано, что «никто не ушел от него голодным». Этим предметом утвари пользовались и другие ирландские боги, например мунстерский Курои и Гоибниу, варивший в нем пиво бессмертия. Котлы племенных богов тоже имели сакральное значение – некоторые короли находили в них свою смерть. Гротесковые мужские образы фигурируют во многих ирландских мифологических сказаниях и в валлийской литературе, например в мабиноги о Бранвен, дочери Ллира, великан с котлом на спине появился из озера, следом за ним шла женщина. Впрочем, эта история принадлежит к культурной традиции ирландских язычников, основавших поселения в Западном Уэльсе в позднеримские времена.

Образ Луга создан в рамках менее примитивной концепции. Его изображали молодым мужчиной, лишенным грубых черт, которыми наделен Дагда. И хотя не существует таких детальных и ярких портретов Луга, каких удостоился Дагда, можно вспомнить один из его эпитетов – Ламфада (Lamfhada), то есть Длинная Рука; под стать владельцу было и оружие – длинное копье и праща, ставшие впечатляющим нововведением в арсенале ирландских воинов.

О превращениях богини природы из прекрасной девы в омерзительную ведьму уже говорилось. Но были у нее и другие ипостаси, заслуживающие внимания. Таков образ разрушительницы, предсказывающей грядущее бедствие или проносящейся по полю брани. Знаменитому ульстерскому герою Кухулину явилась облаченная в красный плащ рыжебровая Бадб на колеснице, запряженной гротесковой лошадью, а сопровождала богиню уродливая мужская фигура верхом на корове. Вся сцена проникнута символизмом, но главная цель причудливой пары состояла в том, чтобы внушать ужас. Затем Бадб приняла свою птичью ипостась – облик ворона или вороны – и со злорадным наслаждением взирала на кровопролитие, сея панику среди сражавшихся воинов и лишая их сил.

Бадб Катха, Ворон Битвы, – пример зооморфизма, характерный для многих кельтских божеств обоих полов. Посвященные им мифы были не столько проявлением архаического мышления, способного угадывать сверхъестественное в образе животных, сколько данью всемогуществу божеств, владевших искусством изменять обличье. Сравнительное исследование показало, что индоевропейские народы с давних времен поклонялись антропоморфным богам, и потому зооморфная концепция в чистом виде сохраниться не могла. Однако этимологически имя Lug может означать «рысь», в Галлии были известны имена Cernunnos («рогатый»), Tarvos Trigaranos («трехрогий бык»), а галаты принесли с собой в Малую Азию имя Deiotaros («божественный бык»), обладатели которого, как свидетельствуют письменные источники, жили в I веке до н. э.

«Лошадиный» элемент в создании имен мужских божеств заметной роли не играл, только в ирландской мифологии встречаются такие имена, как Ro-Ech, что означает «большой конь», и Eochaid (от ech – «лошадь»). Символизм, связанный с лошадиной тематикой, в большей степени присущ богиням; одним из самых распространенных имен было имя Эпона (Epona) – так звали богиню-кобылицу, изображенную на многих галло-римских алтарях. Она выступает двойником Этайн Эхрайде (Etain Echraide), Медб из Тары, Махи из Ульстера, а также Рианнон, Великой Королевы, известной по маби-ноги о Пуйлле, владыке Диведа. Лошадиная ипостась, типичная для кельтских богинь, имеет важное значение в общей культурной традиции кельтов – народа, использовавшего в хозяйстве лошадей, – и указывает на их ранние евроазиатские культурные связи. (Фото 70, 73; карта 8.)

Триады. Еще одна особенность кельтских женских и мужских божеств – тройственность. Она не связана ни с религиозной концепцией триединства, ни с союзом трех разных сверхъестественных сущностей. По сути, тройственность – это свидетельство всемогущества божества, указывающее на его «тройную силу». Само число «три» было благим, священным и почиталось далеко за пределами кельтского мира, в том числе в Индии.

Триады женских и мужских божеств имеют свои характерные черты. Так, богинь обычно наделяли тремя разными именами: Морриган, Бадб и Немайн все вместе эквивалентны Морригне. Существовало три Бригиты и три Махи. Триада Эйре – Банба– Фодла по сравнению с остальными родилась довольно поздно, хотя все три имени в отдельности появились в глубокой древности. Среди других примеров – Кармен и Тлахтга, подарившие жизнь каждая троим сыновьям-близнецам.

Триады ирландских богинь перекликаются с галло-римскими богинями-Матерями, которым посвящены многочисленные памятники и надписи. Матери (Matres, Matronae) обычно изображались в образе трех женских фигур, несущих символы плодородия. Среди прочих эпитетов они, как правило, имели местные имена, что свидетельствует об их отождествлении с богиней природы, покровительствовавшей данному краю.