Взрывник. Заброшенный в 1941 год - Вадим Мельнюшкин

– За свои не боишься?

– За свои отвечу.

– Думаешь, что если скажешь немцам, что отбился от партизан, то будут тебе почёт и уважуха, особенно на фоне перебитого гарнизона и разоружённых подчиненных? Не, не сработает, не поверят.

– Поверят. Знаю как сделать. Об этом уже разговор был, а потому еще с твоими постреляем и разойдёмся.

– Что за разговор?

– Да с одним чином из администрации мы об заклад побились, что я скорее умру, чем сдамся.

– А не захочет ли тот чин тебя скорее сдать, чем заклад отдавать?

– А мы не на деньги бились, а на должность. Если я выиграю, он меня начальником волостной полиции поставит.

– А мне с этого резон?

– Чем не резон иметь своего начальника полиции?

– Ну, если вопрос так стоит… Но смотри, на такой должности замараться очень просто, а вот отмыться…

– То есть, пусть лучше сволочь какая станет?

– Хорошо, что смогу, когда тебя судить будут, сделаю. Но учти, я выше головы тоже не смогу прыгнуть.

Не могу же сказать, что права у меня здесь тоже птичьи, и не факт, что на одной скамье не окажемся. В конце концов, риск дело благородное. Если же буду иметь информацию чуть ли не из первых рук, а волостной начальник полиции, это почитай деревень тридцать в подчинении, то можно здорово жизнь облегчить. Будем рисковать.

– Кроме того, винтовочку я могу выкупить.

– И пистолет.

– И пистолет, – хмыкнул Степан. – Махнём на танк?

– Не глядя. Что за танк? Битый?

– Нет, целёхонький. Только бензина и пулемёта нет. Я не брал, бензин, небось, сам кончился, а пулемёт наверняка экипаж утащил. Там ещё что-то с мотора свёрнуто – старшой мой в технике разбирается, говорит, карбюратор. Пушка и малёк снарядов на месте. Ну, как на месте, замок и снаряды в сторонке закопаны. Но, видать, бойцы спешили сильно, неаккуратно спрятали.

– А карбюратор?

– Этой штуки вроде там нет.

– Жаль, но найдём. Эх, если бы чутка пораньше, до снега.

– Ну, извини. Раньше вы сами не приходили.

За десять минут обговорили способы связи. Дёрнули ещё по одной – за успех нашего безнадёжного мероприятия, и я пошёл.

Смирнов вернулся ещё через четверть часа.

– Как?

– Всё хорошо, товарищ командир. Как сказали остальным, что старшего ихнего грохнули за отказ сотрудничать, мигом лапки позадирали. Двое, правда, сбежать пытались, но на оцепление нарвались.

– Откуда оцепление?

– Так это… Калиничев организовал.

Молодец лейтенант, и когда успел только.

– А с этим чего? – младший сержант махнул в сторону осаждённой избы.

– Поговорили мы с ним. Упёртый. Но жизнь свою он выкупил.

– Это как?

– Да вот, сдал нам одну хорошую штуку.

– И что теперь?

– Уходим?

– Вот так и оставим его?

– Ну, нет, конечно. Постреляем, окна побьём. В общем так, людей из засады убирай, оставишь пару бойцов… Хотя, останешься сам, с Епишиным. Десяток патронов по избе выпустите, да низко не цельте – там люди в погребе, и уходите. И не болтать. Ясно?

– Да.

– Вот и выполняйте.

Уже совсем светло, солнце встало над деревьями, но пока ещё его лучи, отражённые от снега, не слепили глаза. Машины также уже пришли, и сейчас образовавшиеся живые змейки людей загружали их кузова ящиками и мешками.

– Как дела, старшина?

– Живём! И ещё какое-то время жить будем. Да нет, долго будем жить и счастливо. Тьфу, чтобы не сглазить.

– Много?

– Бумаги я немецкие собрал, там, возможно, удастся точно выяснить, но и так всё пересчитаем, а на взгляд тонн пять должно быть. Банки маленькие, как в немецких пайках.

– В мешках что?

– Да то же. Я сразу прикинул, что не всё у них в ящиках будет, вот мешков несколько и захватил. Они только для переноски.

То-то в кузовах какой-то странный звук, будто что крупное пересыпается.

– Что с оборудованием?

– Как и договорились, мелочь всякую утащим, но не ломаем.

– Сколько времени ещё понадобится?

– За полчаса управимся.

За полчаса не управились – последняя машина ушла минут через пятьдесят. Всего в машины, поверх ящиков и банок россыпью, удалось поместить не более половины бойцов. Остальные, благо лыж хватило на всех, отправились пешком.

Сложнее всех идти первым пятерым – на них и разведка, и одновременно нелёгкая работа по пробитию лыжни. Этим занимались две группы, меняясь примерно через километр. Ещё по три пары изображали боковые охранения, прикрывая, соответственно, правый и левый фланг. Этим тоже не позавидуешь, но хороших лыжников раз-два и обчёлся. Многие лыжи видели не только на картинках, но уж больно мал был их опыт. Даже тех, кто мало-мальски мог пройти по накатанной лыжне, было меньше половины состава, а тех, кто увлекался лыжным спортом хотя бы как любитель, вообще насчитали меньше полусотни.

В лагерь вернулись только к обеду, а учитывая ужин всухомятку, бессонную ночь и отсутствие завтрака, голодные, как стадо нильских крокодилов. Старшина, правда, не подвёл – брюхо набили горячей кашей, богато сдобренной мясом.

– Жора, а скажи-ка мне, как наш танкист непонятного звания поживает?

– Клещёв, что ли? Нормально поживает. Он в хозвзводе у старшины, механиком. Ну и водилой, когда надо.

– А тащи-ка его сюда.

– Ща сделаем.

Уже через пять мнут оба стояли передо мной.

– Товарищ командир, красноармеец Клещёв прибыл.

– Сержант, свободны. А ты присаживайся.

Сидеть на холодной скамейке под штабным навесом было уже зябковато, но идти в тёмную землянку и жечь дефицитный керосин не хотелось.

– Смотри сюда, – развернул карту, а рядом положил схему, что набросал Гринюк. – Вот в этой точке должен быть танк. Наш, марку не знаю, но лёгкий точно. По не слишком достоверным сведениям не подбитый, только без карбюратора, топлива, снарядов и орудийного замка. Замок и снаряды закопаны недалеко, вот на этой схеме указано где – крестом, как на пиратской карте. Где карбюратор – хрен его знает. Теперь задание – привести танк в боевое состояние и доставить в лагерь. Сделаешь – получишь обратно свои кубики. Только так и никак иначе, никаких объяснений в случае невыполнения приказа не приму. Ясно?

– Да. Спасибо за доверие. Если будет хоть малейшая возможность, не упущу.

– Хорошо. Возьми пару разведчиков… На лыжах ходишь?