Сердце Ангела - Анхель де Куатьэ

А Эйнштейн? Он и физиком-то стал только потому, что в детстве ему не давала покоя задачка — как будет падать предмет в свободно падающем лифте? Так он пришел к рассуждениям о скорости света и спрашивал у научной общественности, прищурив хитрый глаз: "С какой скоростью, господа, вы думаете, будет распространяться свет от фар поезда, несущегося со скоростью света?" Теория относительности...»

И Андрей прав. Прав, ведь именно потому, что «жизнь сложнее» — чем нам кажется, чем нам представляется, чем мы видим, — нам и нужны мыслительные эксперименты. Они помогают отличить главное от второстепенного, увидеть суть. В этом их роль, их задача.

Когда же мы говорим о сфере духа, где все кажущееся, предощущаемое, зыбкое, без мыслительных экспериментов и вовсе не обойтись.

Андрей собрал нас именно для того, чтобы рассказать об одном мысленном эксперименте. И пока он рассказывал, у меня сама собой сложилась книга — «Сердце Ангела». Вот этот мыслительный эксперимент.

— Представьте, — сказал Андрей, — мы имеем некое течение событий. Например, есть два человека. Они сначала каким-то случайным образом встретились, «нашли друг друга». Затем — пригляделись и влюбились. Чувство заставило их сблизиться. Но чувство — это просто сложная эмоция. Отношения, построенные на влюбленности, или перерастают во что-то большее — серьезное, настоящее, или прогорают, как бумага в камине с сырыми поленьями. Огонь был, тепла не дождались, да и резервы внутренние, эти «поленья», не растрачены.

Но контролирует ли человек свои чувства? Может, конечно, если постарается. Но только не их появление, это, как мы знаем, — Андрей внимательно посмотрел на Данилу, — процесс спонтанный. Мы не можем по команде влюбиться, что-то должно в мозгу для этого щелкнуть, и от нас это не зависит. А если чувства возникли не по команде, то, разумеется, человек считает, что это на него с Неба сошло, волшебным образом. Чудо, в общем. Но, как мы уже сказали, чувства погорели-погорели — да все вышли. И что наши герои делают дальше?

— Расстраиваются, — отшутился Данила.

— А если поподробнее? — улыбнулся Андрей.

— Поподробнее? — сказал Гаптен. — Они будут искать помощь там, откуда, как им казалось, пришло изначальное счастье.

— Абсолютно верно! — подхватил Андрей. — Любовь с Неба пришла, должна оттуда и бригада сервис-службы выехать. Поэтому и уповают...

— Логично, — согласился Данила и добавил: — И дурость, разумеется.

— Само собой! — кивнул головой Андрей. — Страсть глаза человеку застилает. Кажется, что держишь уже на ладонях любимую душу, а она — глядь — миражом оказывается. Потому что то были только эмоции, только чувства, а глубины понимания не было. Любящим еще только предстоит увидеть друг в друге друг друга. Еще только предстоит! Но для этого труд нужен, усердие. Самое настоящее! А они по привычке ждут помощи с Неба, ждут чуда. И вместо того чтобы идти навстречу друг другу, расходятся по углам.

Задумавшись над словами Андрея, я сам не заметил, как перебил его:

— Это ведь как важно... — понял я. — Первоначальное чувство, страсть — она нужна людям, чтобы они сблизились. Бог как бы сводит людей. Мол, вот вы пара. А дальше — дальше все уже от самого человека зависит, точнее, от них двоих. Смогут ли они претерпеть это внутреннее преображение ради друг друга, откроются ли они друг другу, будут ли счастливы по-настоящему или нет? Все от них зависит.

— Да, — подхватил Андрей. — И для этого труд нужен. И об этом-то Скрижали нам и рассказывали, об этом преображении. Дана, так сказать, вся рецептура!

— Только вот толку от нее... — Данила печально мотнул головой.

Андрей посмотрел на него с искренним сочувствием. Действительно, из нас всех Данила переживает эту слепоту людей тяжелее всего.

— Но я возвращаюсь к нашему мыслительному эксперименту, — продолжил Андрей, желая слегка сменить тему. — Итак, у нас есть некое естественное течение событий жизни. Все логично — одно цепляется за другое, где-то крепится намертво, где-то, наоборот, разрушается. Одно, другое, третье... В общем — жизнь. Двое встретились, полюбили. У них все могло получиться, если бы они действительно хотели этого — разглядели друг друга, поняли бы, стали дорожить отношениями и тем, что эти отношения дают им обоим. Они могли поступить так. Они могли поступить иначе. Это их свободный выбор, нечто — что выше обстоятельств, та самая великая свобода воли, которая дает человеку возможность и право влиять на естественное течение жизни.

Но вот два наших героя, не понимая, не отдавая себе отчета в том, что есть человек, что он обладает свободой воли и что его жизнь потому в его собственных руках, начинают искать чудо. Вместо того чтобы пойти навстречу друг другу, они решают отдалиться, надеясь, что некое «чудо» все в их жизни поправит. Они не поняли, что Бог свое истинное чудо уже явил: Он свел их вместе и дал им возможность счастья. Но Бог дает только возможность, Он ни к чему нас не принуждает — ни к счастью, ни к несчастью. Какой будет его жизнь человека, решает только он сам. Бог не нанимался к нам на работу, это мы работаем на Бога, воплощая в жизнь те возможности, которые Он создает.

— Бог не нанимался к нам на работу, это мы работаем на Бога, воплощая в жизнь те возможности, которые Он создает, — словно эхо повторил Гаптен.

— Но что такое чудо, если не дополнительный, не вытекающий из внутренней логики системы фактор, некое искусственное дополнение? Есть естественное течение процессов — одно из другого, и вдруг нечто вклинивается извне и неизбежно нарушает естественную логику событий. По сути чудо лишает человека свободы выбора. Ведь если раньше человек мог делать свою жизнь сам, то теперь естественное течение процессов нарушено, и то, что он заслужил, то, что он для себя сделал, то, что он себе заработал, летит в тартарары. Праведник приговаривается к вечным мукам, грешник отправляется на Небеса — вот что такое «эффект чуда».

— Да-а-а... — протянул Данила. — Правильно ты говоришь, Андрей, мы должны менять мотив. Потому что если Скрижали — это действительно явленные чудеса, как мы раньше думали, то лучше уж без Скрижалей как-нибудь, но со свободой выбора...

— Я был уверен, что ты меня поддержишь, — улыбнулся Андрей. — Но я продолжаю. Итак, наши два товарища самоустранились от собственного счастья. Выданные им Скрижали, если им повезло с ними познакомиться, побросали, поскольку чудеса из них — никакие, не для того задумывались... И что же? Бог делает исключение!

Я даже вздрогнул:

— В смысле?..

— Это наш мыслительный эксперимент, — пояснил Андрей. — Представьте, является этим двум Ангел. Самый настоящий. Посланец Божий. Люди звали. Господь устал слушать эти крики и вопли и направил Своего инспектора по месту вызова... А что такое — Ангел? У него ни плоти, ни крови, у него даже лица нет. Он идеальная форма — лишь отражает то, с чем сталкивается. Он такой, каким его хотят видеть, он такой, каким воображают то лучшее, что могут вообразить. Мужчина видит в нем красоту и понимание. Женщина — красоту и силу. Разумеется, девушка влюбится в Ангела. И юноша в него влюбится. Потому что этот Ангел — это их проекции. Все счастливы.