Пойма - Джо Р. Лансдейл

— Ты же сказал — три.

— Другую в реке нашли. Подумали по первости, будто утопла. Кэл говорит, ходили слухи, что и её порезали во всяких местах, но за правду он не ручается. Может статься, никакой связи тут и нету.

— Когда же все эти убийства случились?

— Насколько я знаю, первую убили в прошлом январе. Про вторую без понятия. Даже не знаю, взаправду ли там что-то было. Могли же просто болтать о чём-то, что было много лет тому назад, а Кэл только выхватил краем уха. Или тот, кто ему пересказал, сам чего-нибудь недослышал. А то и вовсе наплёл с три короба. Трудно сказать, когда дело цветных касается.

— А мистер Филдс знал про эту Джельду-Мэй Сайкс?

— Да.

Некоторое время они молчали. Через наши тонкие стены до меня долетало стрекотание сверчков, а где-то в пойме громко квакала лягушка-бык.

— Ну а тело Джельды-Мэй, — спросила мама, — с ним-то что сталось? Кто-то забрал?

— Да никто. Я, милая, внёс небольшой задаток, чтобы её зарыли там, на кладбище для цветных. Знаю, денег у нас нету, но…

— Брось. Всё в порядке. Ты всё правильно сделал.

— Я сказал тамошнему пастору, что дам ему и побольше, как заимею.

— Это хорошо, Джейкоб. Это правда доброе дело.

— Вот, кстати, про ихнего констебля. Знаешь, кто там сейчас?

— Нет.

— Рыжий Вудро.

— Надо же. Не знала. А ты?

— Ну я-то знал.

— Что ж ты не говорил?

— Да всё как-то повода не было. Я об этом особенно и не думал вплоть до сегодня, когда его встретил. Мне и сейчас-то говорить не хотелось…

— Ой, я тебя умоляю!

— …да вот почуял — надо сказать. Не люблю замалчивать, если что-то меня раздражает. Он сказал тебе привет передать.

— Вот как.

— Я вообще сообщать-то не планировал. Не знаю, чего вдруг разболтался.

— Милый, ну перестань ты говорить глупости! Ты же знаешь, что ничего такого не было.

Их тон поменялся. Стал сухим, почти официальным. Я не мог сказать точно, что именно переменилось, но что-то переменилось, и с этим как-то связан Рыжий Вудро.

— Он хотел, чтобы я не впутывался.

— Так это же его участок, верно?

— Как я и говорил, убийство-то случилось у нас. К ним тело попало только потому, что мне понадобилась подмога доктора Тинна.

— Ну, может Рыжий просто… придирается.

— Про себя я бы это по-другому назвал, — проворчал папа.

— Да выкинь ты его из головы, Джейкоб.

— Хотелось бы.

— А как там его рукава? — спросила мама.

— По-прежнему не засучивает.

Голоса стихли. Я перевернулся на спину и поглядел на потолок. Закрыл глаза и опять увидел Джельду-Мэй Сайкс, искалеченную и раздувшуюся, привязанную колючей проволокой к тому самому дереву. Потом она исчезла, просто-напросто растворилась, остались лишь её тёмные глаза, но и они потом загорелись, и вот передо мной не Джельда-Мэй Сайкс, а белые зубы и чёрная рогатая морда Человека-козла.

Вдруг оказалось, что я стою в полумраке посреди тропинки и гляжу на него. Вот он двинулся ко мне.

Я бросаюсь бежать и слышу, как он бежит прямо за мной. Я тяжело дышу, а он дышит ещё тяжелее, но не похоже, что он устал. Он нетерпеливо глотает воздух, как бы предвкушая наслаждение.

Вот ко мне метнулись тени деревьев — хотят задержать, не пустить, но я вырываюсь. Человек-козёл уже хрипит мне в затылок и вот-вот цапнет меня за плечо, но тут я добегаю до Пасторской дороги, оборачиваюсь, и он пропадает. А я сижу в постели — сна ни в одном глазу — и таращусь в стену.

Долго ещё я снова не мог уснуть, а утром проснулся измождённым, как будто за мной целую ночь гнался сам дьявол собственной персоной.

Немного погодя для нас с Том всё вновь пошло своим чередом. Так уж устроено время. Особенно в детстве. Оно залечивает многие раны, а что не залечивает, о том забывается и вспоминается только в редкие моменты — у меня они то и дело случались, обычно поздно ночью, перед тем, как провалиться в сон.

Папа побродил немного по окрестностям в поисках убийцы, но не нашёл никого, только какие-то следы вдоль берега и приметы того, что кто-то там внизу рылся в земле. Я услышал, как он рассказывал маме: мол, когда спустился в пойму, почувствовал, будто кто-то за ним наблюдает, и догадался — верно, этот кто-то знает лес и реку не хуже любого зверя и не теряет папу из виду.

Только и всего. Ничего не наводило на мысль, что наследил там действительно Человек-козёл или любой другой предполагаемый убийца. Кто-нибудь мог рыбачить, охотиться или просто-напросто шататься без дела. У меня сложилось впечатление, что папино чувство слежки вряд ли говорит о чём-то значительном.

Со временем папа прекратил поиски. Не думаю, что ему стало всё равно или что это как-то связано с тем, что сказал Рыжий Вудро, — скорее дело в том, что ничего нового так и не нашлось, а стало быть, и делать тоже стало нечего.

Насущные труды взяли верх над какими бы то ни было расследованиями, а следователь из папы был в общем-то никакой. Папа ведь был простым захолустным констеблем, который в основном доставлял повестки в суд и, если кто-нибудь помирал, вместе с мировым судьёй приезжал засвидетельствовать факт смерти. А если умирал кто-то из цветных, то папа приезжал один, без мирового судьи.

Словом, за неимением настоящих зацепок и убийство, и Человек-козёл со временем канули в прошлое.

Я снова занялся тем, что меня интересовало раньше. Охотой, рыбалкой, чтением — книги давала мне на время миссис Канертон, своего рода местная библиотекарша, хотя занимала она эту должность ни разу не официально. Официально-то в Марвел-Крике библиотека появилась только несколько лет спустя. А миссис Канертон была просто добродушная вдовушка, у которой дома имелась целая куча всяких книг — их она давала попользоваться всем желающим и записывала каждого в особый журнал, чтобы точно вернули. Даже пускала к себе домой, и можно было посидеть и почитать прямо там. Почти всегда под рукой у неё находились печенья или лимонад, а ещё миссис Канертон никогда не прочь была выслушать, когда ей хотели что-нибудь рассказать или на что-то пожаловаться.

Я, как прежде, читал детективные журналы в парикмахерской и беседовал с папой и Сесилем, хотя, как правило, слушать Сесиля мне нравилось гораздо больше. Он определённо любил потрепать языком, к тому же ему была приятна моя компания. Особенно же тепло относился он к Том, вечно одаривал её грошиком или леденцом, позволял забираться к себе на колени и втирал всякую несусветицу то про диких индейцев, то про подземных жителей, то про какие-то планеты с синей луной, на которых люди живут на деревьях, а обезьяны плавают на лодках.