Сука-любовь - Дэвид Бэддиэл

Эмма моргнула и слегка отодвинулась от него.

— Я собираюсь пойти к ней, Вик. Я собираюсь навестить мою маму, — сказала она с некоторой злостью, как если бы ее обвинили в том, что она использует болезнь матери в личных интересах. — Она теперь рано ложится спать, где-то около девяти часов. После того, как она ляжет и уснет, я позвоню Джо, скажу, что все хорошо, и тогда… — Эмма запнулась, — я приду сюда. Около десяти.

Вик промолчал.

— Джо ничего не подозревает, — ее тон стал мягче. — У него действительно нет подозрений. Это не в его характере.

— У тебя грустный голос, — сказал Вик. — У тебя всегда грустный голос, когда ты говоришь о нем.

— Когда это я говорила о нем?

Вик смутился.

— Не часто. Может быть, потому что это заставляет тебя грустить.

Эмма приподнялась на локте, села на край кровати и посмотрела в окно: на улице уже темнело.

— Я люблю — я любила Джо очень сильно, — сказала она.

Вик, облокотившись, прилег на кровать.

— И?

Она продолжала глядеть в окно. Ее рука снова коснулась волос.

— И потом что-то пошло не так. Что именно — я не знаю.

В другое время другому человеку он бы мог сказать, что все это случилось из-за неправильного понимания идеи брака; глупо думать, что любовь будет длиться вечно; но, боясь расстроить Эмму, он не торопился этого говорить.

— Это, впрочем, не означает, что я не испытываю больше никаких чувств к нему.

Вик мягко убрал ее руку с головы.

— Тебе не следует постоянно терзать свои волосы, — сказал он.

Эмма печально улыбнулась.

— Я знаю. Вик… — она дотронулась рукой до его плеча — Не дуйся. Я ведь не жалуюсь на Тэсс. И ты все еще спишь с ней. Я и Джо не спали уже… — Эмма запнулась. — Ладно, не сто лет.

Вик усмехнулся.

— Но я не беспокоюсь о ней.

Эмма изобразила притворный ужас.

— А когда это я беспокоилась о Джо?

— Только что. Ты сказала, что все еще его любишь.

— Да нет же. Я лишь не могу утверждать, что не испытываю к нему никаких чувств.

— Даже когда ты со мной? — спросил Вик, не замечая резкости своего тона.

Эмма поцеловала его, ее губы были мягкими, как масло.

— Нет. Не когда я с тобой. — Она слегка отодвинулась. — Но я живу с Джо. Моя память постоянно напоминает мне о нашей любви.

Вик встретился с ней взглядом.

— А почему ты не спрашиваешь о Тэсс?

— Потому что я знаю, что это бесполезно. Ты никогда не порвешь с ней ради меня.

Лицо Вика вытянулось от удивлении. Он не мог поверить в то, что Эмма действительно так считает. Это было в точности то, что он всегда думал об ее отношении к Джо.

— Оʼкей, — сказал Вик. — Буду ждать тебя здесь в субботу ночью.

«Есть ли на свете место лучше, чем кабинет Комиссии районного отдела попечения гражданской общины Вулиджа? Наверняка есть», — думал Джо, глядя на полки с папками, протянувшиеся от стены до стены, на немытые стеклопакеты, на истертый серый ковер, не совсем аккуратно уложенный так, что его края задирались по плинтусу, на формайковый стол перед ним, на наклейки с олимпийской символикой на кофейных кружках в центре стола, на развешенные по стенам проспекты, обращавшие внимание на самые печальные вещи в жизни («Что делать, если у тебя рак!», «Путеводитель по гостиницам для бездомных Южного Лондона», «Побеждая инвалидность»)… «Да, возможно, любое другое место в мире — начиная с Руанды — будет предпочтительней».

В этом кабинете велись беседы с пенсионерами с целью определить, насколько расстроены либо их умы Альцгеймером, либо их тела каким-либо из тысячи естественных недугов, доставшихся их плоти; по результатам беседы устанавливалось, какая именно требовалась опека.

Миссис Эндрюс и мистер Панджиит справлялись с этой работой, надо отдать им должное, наилучшим образом. Их тон был умеренно жизнерадостным, а вопросы — терпеливыми, какими бы бестолковыми ни были ответы Сильвии. Эмма и Джо были вынуждены привести сюда Сильвию. Двумя неделями ранее они зашли к ней домой и обнаружили Бориса лежавшим на ее кровати: на нем были надеты три вязаных джемпера Сильвии, пара ее колготок, четыре разных носка на лапах и пятый на хвосте. На голове у него была пластиковая шляпа, какие носят обычно пожилые леди. «Ему холодно!» — протестовала Сильвия. Ему не было холодно. Борис был мертв. Эмма объяснила это своей матери, деликатно опустив наиболее вероятную причину смерти, которой, судя по внешним признакам, был голод. Сильвия разрыдалась.

На следующий день после похорон Бориса Джо пришлось лететь сломя голову с работы после телефонного звонка обезумевшей Эммы, сообщившей, что ее мать пропала Джо проехал двадцать три мили на юго-восток Лондона только для того, чтобы обнаружить ее шагавшей по Пепис-Роуд и заглядывавшей в каждую урну. Когда он вышел из машины и спросил ее, чем она занималась, Сильвия ответила: «Ищу свою собаку. Нигде не могу ее найти». В конце концов он уговорил ее вернуться с ним домой — «Но я вас не знаю!», — и Эмма была вынуждена снова сообщить ей о том, что Борис умер, после чего Сильвия снова разрыдалась. Сценарий этого события разыгрывался затем в различных вариантах на протяжении недели с небольшим. Они дошли до точки, когда Эмма, несмотря на природную чувствительность, повесила в комнате матери большой плакат с надписью «Собака мертва». К сожалению, этот плакат только напоминал ей по утрам о собаке, и ее по-прежнему тянуло по вечерам выйти из дома и бродить по улицам, будоража район Вулиджа криками «Борис!». Было в этом какое-то утешение: по крайней мере, она крепко держит в своей памяти имя пса, не путая его с именем собаки, которая была у нее в детстве, — темно-коричневой гончей по кличке Нигер.

Это было тяжелое решение, но Джо убедил Эмму его принять, и ради Сильвии, и ради себя самих; Эмма не имела возможности присматривать за ребенком и за своей матерью одновременно, как бы сильно она ни ценила семейные узы.

— Так… еще всего пару вопросов, миссис ОʼКоннелл, — сказала миссис Эндрюс, бледная женщина с парой неудачно разместившихся на носу родинок. — Сможете ли вы мне сказать… кто сейчас премьер-министр?

Сильвия нахмурилась и наклонилась вперед, опершись руками о колени.

— О-о. Этого я должна знать. Я действительно должна. Не подсказывайте…

Никто и не подсказывал. Установилась тишина.

— Оʼкей, — сказал мистер Панджиит, — а что насчет… дайте подумать. А! Член королевской семьи, трагически погибший недавно в автомобильной катастрофе. Вы знаете, кто это?

Сильвия снова нахмурилась и почесала в затылке.

— Король Эдвард?

— Нет…