Осенило – написал - Юлия Идлис

Поэтому все берут сразу столько проектов, сколько можно сделать и не свихнуться. У каждого эта норма своя: у меня – 2.5 проекта (два – в активной фазе, один – на утверждении у заказчика). У кого-то – два. У кого-то – четыре. Редко больше.

Но все эти нормы – на самом деле не нормы, а результат тяжелого компромисса с собой, на который авторы пошли от безысходности. А именно – от необходимости полюбить больше историй, чем они могут полюбить в принципе.

Дело в том, что написание любого сценария – долгая трудная работа. Все, что может пойти в ней по известному месту, обязательно по нему пойдёт. Заказчик окажется козлом. Редактор – тупицей. Канал за неделю до съёмок попросит в написанном и утверждённом два года назад сценарии 24-серийной драмы поменять пол, возраст, профессию и национальность главного героя. Деньги за проект задержат. Налоговая по ошибке заблокирует ваш счёт. Государство поднимет налоги.

И только герои не подведут: они останутся такими, какими сценарист их придумал. Хорошими – если их придумывали по любви. И так себе – если их придумывали по вторникам, потому что по средам надо придумывать героев для другой истории, а по четвергам – для третьей…

…Только эта самая любовь – к героям и к истории, которую про них пишешь, – может окупить все ужасы, страдания и унижения, которые точно будут в процессе работы. И тогда есть шанс, что когда (и если) ваши проекты выйдут, вы вспомните, как матерились, в муках рожая этих самых братьев-близнецов, один из которых стал следователем, второй – убийцей, а третьего пришлось выписать из пятой серии, потому что актера не нашли, и от него осталась только больная бабушка, которая в седьмой серии говорит реплику про «трёх внучков», потому что ее забыл удалить редактор. И улыбнётесь – потому что до сих пор любите их, этих придурков

Знакомый как-то спросил меня, почему сценарии пишутся только шрифтом Courier New. У этого факта есть три объяснения: простое, сложное и честное.

Простое заключается в том, что это стандарт индустрии, причем как на Западе, так и в России. Получив сценарий, написанный любым другим шрифтом, заказчик сразу понимает, что автор – в лучшем случае новичок, а в худшем – упрямый идиот. Платить таким авторам нормальные гонорары – себя не уважать.

Сложное объяснение такое. Есть определенное форматирование, в котором удобно считать хронометраж будущего фильма: так называемая «американская сценарная запись», или «американка». Она включает в себя не только шрифт Courier New, но и разные отступы от полей для разных элементов текста: 6.75 см слева – для имени героя, 5.5 см слева и 4.5 см справа – для ремарки, и т. д.

В таком формате одна страница сценарной записи примерно равна минуте экранного времени (если, конечно, вы не описываете какую-нибудь Битву Бастардов лаконичной фразой «армии Джона Сноу и Рамзи Болтона сражаются»). Тогда, если вы пишете серию часовой драмы, а ваш сценарий уже перевалил за 250 страниц, можно предположить, что что-то пошло не так, еще до того, как заказчик получит ваш файл и пришлёт вам в ответ смс «ВЫ ЧТО ОХУЕЛИ???».

Но честное объяснение заключается в том, что хронометрировать-то можно все что угодно. Для этого надо просто сесть и не торопясь, с секундомером в руке, прочитать вслух все, что написано в сценарии, делая паузы там, где написано «Пауза». Это примерно то, что и так сделает потом второй режиссер, у которого хронометраж все равно почти никогда не совпадает с количеством страниц в вашем сценарии.

Зачем же тогда вся эта «американка»? Затем же, зачем в самолетах есть кресла, коврики и окошки.

На самом деле вы летите в алюминиевой консервной банке на высоте 10 тысяч метров над уровнем моря. Но внутри самолета все сделано так, как будто в этот момент вы сидите в кресле, на коврике, у окошка, – специально, чтобы вы не умерли от ужаса при мысли, что летите в алюминиевой консервной банке на высоте 10 тысяч метров над уровнем моря. (В следующий раз, когда сядете в самолёт, постарайтесь не вспоминать этот пост. Если сможете.)

Так и тут: все эти отступы, форматирование и Courier New нужны для того, чтобы сценарист не умер от ужаса при мысли, что он пишет никому не интересную хуйню про людей, который никто никогда не видел.

Тут все имеет значение, не только шрифт. Я знаю сценаристов, которые могут писать только в определенной версии программы Word (там у белой страницы нового файла правильный белый цвет). Или только на определенной модели клавиатуры (там между клавишами «Х» и «З» нет лишней четверти миллиметра).

Я сама – сценарист, который может писать только в положении полулежа. (Сидя за письменным столом, я не написала еще ни одной сцены, которую не пришлось бы потом переписывать. И даже этот пост я пишу, лежа на кровати.) Недавно мне пришлось на время поменять привычную раскладку на клавиатуре, и я обнаружила, что больше не могу работать. Вообще. Совсем.

Все это звучит как диагноз, но пока еще не он. Просто когда мы пишем и тем более придумываем, мозг непрерывно создаёт новые нейронные связи. Мы заняты тем, что постоянно осваиваем новое – сюжет, над которым работаем, и десятки его возможных вариантов. Ни на что другое не остаётся ни сил, ни, собственно, мозга. Поэтому все остальное мы делаем на автомате, бессознательно – включая перемещение пальцев по клавиатуре, отхлёбывание чая/кофе и разговоры с родственниками.

Вот почему сценаристу нужно, чтобы шрифт был Courier New, отступы – определенные, буква «О» всегда нажималась с одинаковым звуком и сопротивлением, а чашка с чаем привычной температуры стояла в 17 сантиметрах от правого локтя, согнутого на 76 градусов.

Желательно, чтобы и родственники поблизости были привычные. А то непривычные сильно удивляются, получая ответ «Слева внизу» на вопрос «Когда ты помоешь посуду?».

В работе сценариста есть два ключевых понятия.

Первое – это непрерывность письма: чтобы не терять настрой, запал и сноровку, сценарист должен писать регулярно и непрерывно. Лучше всего – пять-шесть дней в неделю.

Как только делаешь в работе перерыв дольше одного-двух выходных, мозг решает, что все, больше сценариев писать мы не будем. Придумывать – пожалуйста, варить внутри головы – сколько угодно, а вот писать – то есть проводить большую скучную работу по организации всего придуманного в связный отформатированный текст – это нет, невыполнимая задача. В такие моменты сценарист похож на сороконожку, которая задумалась и разучилась ходить, с той разницей, что сценарист при этом еще и уверен, что ходить-то на самом деле он никогда и не умел, просто притворялся перед Вселенной.

Второе ключевое понятие – это отпуск. Сценарист, как любой фрилансер, работает столько, сколько не может отказаться. А отказываться важно – потому что помимо непрерывности письма мозг нуждается в перезагрузке.