Искушение временем. Книга 1. Не ангел - Пенни Винченци

— Нет, — возразил мужчина, — нет, она сказала, что, если вы приедете, не могли бы вы зайти к ней. Она сказала, что это… ей поможет.

— Но…

— Пожалуйста, — попросил мужчина, — она в этот раз так боялась. Не знаю почему.

Селия взглянула на него. Она почувствовала, что и сама испугана.

— Мама, мама, можно пойти посмотреть на младенца?

— Нет, дорогой, нельзя. Ты уж прости…

— А вот другие дети…

Что ж это она говорит? Она снова думает о другом ребенке — о ребенке Сильвии. Не о том младенце, что лежит в яслях. Селия глубоко вздохнула и улыбнулась Джайлзу:

— Да, конечно можно. Прости, дорогой. Мама задумалась. Ну, пошли, посмотрим на младенца. Бери свечу.

Они подошли к яслям и постояли в очереди, чтобы поставить возле них свою свечку. Селия взглянула на младенца, лежащего в яслях, — на улыбающегося, розовощекого младенца.

Вот так же она смотрела на другого младенца — девочку, тихую и белую, у нее на руках. Всего несколько минут, как она есть, и уже несколько минут, как ее нет. Повитуха, миссис Джессоп, пыталась ее оживить, массировала грудку, дышала в маленький ротик, но не помогло. Малышка просто лежала вот так, белая и тихая, словно в ней что-то сломалось. Как в кукле. Миссис Джессоп передала девочку Селии и нетерпеливо заковыляла вниз по улице к своему дому, чтобы принести еще полотенец и газет.

— Я им говорила, чтобы готовили побольше, пора уж знать! — ворчала она. — Побудьте с ней, ее нельзя оставлять.

— Все к лучшему, — сказала Сильвия с отвагой отчаяния, лежа в кровати и глядя снизу вверх на Селию. — В самом деле, это к лучшему. Я знала, что-то не так. Могу я… Дайте мне подержать ее. Всего минутку.

Селия осторожно протянула Сильвии дитя. Миссис Джессоп завернула новорожденную в полотенце. Селия все время думала о приготовленной для нее шали, ловя себя на глупой мысли, что малышке будет в ней теплее. Сильвия взглянула на дитя, погладила его по лицу.

— Бедная моя малютка. Взгляните на нее, на ее ножки, ох, какой ужас. Я знала, я так и знала, разве я вам не говорила?

Селия подтвердила — да, говорила.

— Слава богу, слава богу, что она умерла… Господи помилуй.

Сильвия заплакала, вначале тихонько, затем все громче. Селия чувствовала себя абсолютно беспомощной, она не знала, что ей делать перед лицом такого горя, поэтому просто стояла и смотрела на них, Сильвию и младенца, и сама плакала.

И вот тут-то это и произошло. Да и вправду ли произошло? Там было так темно, так плохо видно. Но ей вдруг показалось, что маленькая грудка дрогнула. Или это мигнула лампа? Мерцая и покрываясь мокрыми бороздами на холодном зимнем ветру, рвущемся в дверь. Или только показалось, что она дрогнула? Конечно, конечно, такого не могло быть. Но затем это повторилось. Грудка вновь дрогнула. Теперь это увидела и Сильвия. А затем последовал еле уловимый вздох.

— О господи, — прошептала Сильвия. — Не может быть.

Она взглянула на Селию и совершенно спокойно, словно абсолютно здоровая, стоя на своем обычном месте и выжимая белье или нарезая хлеб, спросила:

— Вы поможете мне?

И Селия ответила так же спокойно:

— Да, помогу.

Все, что она сделала, — подала Сильвии подушку. Чтобы положить ее на младенца.

— Мамочка, поставь свечу. Ну же!

— Извини, дорогой.

— Сюда, вместе со всеми.

— Извини. — Селия поставила свечку. Они все ярко мерцали… Блестящие, золотые, множество свечей.

Свет мерцал, как и в той комнате. Да, наверное, они обе ошибались. Конечно, ошибались. Девочка вообще не дышала. Просто не могла дышать. У нее были завязанные узлом ножки и поврежденный позвоночник, и она родилась мертвой. Она не дышала. Думать, что было иначе, просто сумасшествие. Повитуха пыталась ее оживить — и не смогла. В любом случае малышка бы не выжила, потому что долго не дышала, и мозг ее наверняка был поврежден в результате кислородного голодания.

Появилась миссис Джессоп, крайне раздраженная тем, что Сильвия сама держит ребенка и новорожденная теперь укутана в шаль, а не завернута в изношенное полотенце.

— Я ведь отдала ребенка вам, — сказала она Селии. — Что тут происходит?

— Ничего не происходит, — ответила Селия. — Миссис Миллер захотела подержать девочку. Это совершенно естественно. Это утешило ее. Я дала ей подержать новорожденную. И укутала ее в шаль. Шаль принесла я, это рождественский подарок.

— Ладно, а теперь я это заберу, — проворчала миссис Джессоп. — Я должна это забрать.

— Ее, а не «это», — резко сказала Селия. — Это девочка. Дитя — девочка.

— Кто бы там ни был, — буркнула миссис Джессоп. — Он мертвый. Так что я должна его забрать.

— Да, — сказала Селия, — правда: она действительно мертвая.

— Почему ты плачешь? — спросил Джайлз.

— Я не плачу.

— Плачешь.

— Что-то в глаз попало.

— Бедная мамочка. Давай вернемся на наши места. — Сын снова заглянул в ясли. — Младенец спит?

— О да. Я думаю, да.

— Его глазки открыты.

— Знаю. Но думаю, что он спит.

Билли тоже спросил ее, когда она уходила:

— Младенец спит?

Он стоял на ступеньках у другой двери, желая знать, что произошло.

Было трудно отвечать, но Селия знала, что должна ответить — это все, что она могла сделать для Сильвии и Теда: рассказать о случившемся детям.

— К сожалению, Билли, — сказала Селия, опускаясь на ступеньки и усаживая его к себе на колени. Он был крупным мальчуганом. — Боюсь, что ребенок умер. Очень печально. Это маленькая девочка, и она… она была очень больна. А твоя мама чувствует себя хорошо, — добавила Селия, — и чуть позже ты ее увидишь. Когда она немного отдохнет.

Внезапно Селия поняла, что ей самой необходимо немного отдохнуть. Она и вообразить не могла, что когда-нибудь ей снова доведется почувствовать такое крайнее изнеможение.

На докторе был черный галстук. Когда он вошел в комнату, выражение его лица было безрадостным. Господи, подумал Оливер, случилось что-то ужасное. Ему в голову вдруг пришла дикая мысль, что в своем кабинете в родильном доме доктор хранит черный галстук, всегда готовый к трагедии. Смерти младенцев, смерти матерей. А ведь в случае двойни возможно и то и другое. Оливер поднялся ему навстречу, собираясь с силами, чтобы выслушать. Пусть это будут дети, Господи, пожалуйста, пусть это будут дети.

Доктор улыбнулся, нет — просиял, протянул ладонь и энергично пожал руку Оливера. И тот вдруг понял: черный галстук — это дань королю. Сегодня утром скончался король. Переживая за Селию, он совсем забыл об этом. Их король — жизнелюб, сибарит, дамский угодник — умер: да здравствует король! Но…