Осторожно! Мины! - Александр Шакилов

Амазонка лениво покосилась на Родриго.

– Сеньорита, у меня однажды была девушка, очень похожая на вас, ну просто очень! Вот только грудь… У нее была великолепная грудь и пышная прическа. Но и у вас тоже… почти… не хуже… – Как-то незаметно Родриго переместился к койке девицы. – Поймите, сеньорита, я ветеран. Я могу научить вас правильно двигаться. Главное – это ритм, сеньорита. Ритм – это все, это почти успех. Держитесь меня, сеньорита, и вам обязательно повезет! – Родриго не надел штаны, чтобы продемонстрировать девице, за что именно ей следует держаться.

Внезапно амазонка вскочила с койки. Юное тело ее напряглось, взбугрились искусственные мышцы. Кулак взлетел от пояса, рука ввинтилась в воздух – это смертельный удар в голову. Классика каратэ. Родриго не успевал ни увернуться, ни выставить блок. Он никак не ожидал от дамочки такой прыти.

– Автограф.

– Что? – Лицо Родриго исказил нервный тик.

– Ваш автограф можно?

– Что?

Амазонка достала из кармана маркер. Интересно, как она умудрилась протащить его сюда? Ведь досмотры и сканеры…

– Я ваша поклонница. Я видела все три матча с вашим участием. Я хотела познакомиться с вами поближе. Для этого в команду записалась, прошла отборочные тесты, и вот я здесь… Автограф? Напишите мне что-нибудь вот тут, на запястье. На память. Ну пожалуйста!

– А… ф-ф…тог-г-граф-ф-ф? – Речь Родриго напоминала манеру общения зооморфа Аполлинария: очень невнятно и протяжно. Похоже, кое-кто чуток перетрусил.

Девушка улыбнулась:

– Если вас не затруднит.

Ее кулак все еще у лица латиноса. Еще бы чуть-чуть – и нос, продавленный ударом, вошел бы в мозг.

– Нет! – вскрикнул Родриго, с запозданием отшатнувшись. – Не затруднит! На память! Конечно!

Все, шоу закончилось. Зевнув золотыми коронками, Ринат укрылся с головой. Иван вновь принялся заплетать свой оселедец в косичку. А у зооморфа опять началась ломка. Ну что за метаболизм! Волосы отрастают – не успевает состригать. С драгсом то же самое, только хуже. Вспышка кайфа, минута нирваны, полчаса нормальной жизнедеятельности, а потом… Симптомы известные: слезы, судороги мышц, кровь из ушей.

Морфу некомфортно в узком проходе между койками. Его конечности предназначены для рисовых полей и стен небоскребов. Когда паук выпрямляет лапы, он становится похож на циркача на ходулях. И вот он у двери камеры. Ему нужна панель экстренного вызова.

– Я вас внимательно слушаю, – громыхнули динамики из-под навесного поролонового потолка.

– М-мне-э-э н-над-д-д-да-а-а! – Аполлинарий уткнулся мордой в панель.

Почти сразу – экстренная помощь! – дверь отворилась. Охранник с порога протянул зооморфу серебристый пакет. Дверь закрылась. Паук впился жвалами в упаковку, разорвал, выпотрошил. Внутри – обойма одноразовых шприцев. Отмеренные дозы, за счет фирмы. Инъекции Аполлинарий, как обычно, сделал в сгибы третьей пары руконог, опустошив половину обоймы прямо у двери. Смешно прижав верхние лапы к впалым щекам, он побрел обратно.

Бритва перекочевала к новобранцам. У них уже образовалась своя иерархия. Последним выдавил остатки геля опальный вождь восстания. Ему шарик передали прямо по месту жительства – теперь его прописка под койкой Родриго.

На этот раз тренер набрал совсем «зеленую» команду. Одному бойцу еще и шестнадцати нет. Он в футболисты пришел согласно душевному порыву. Мечта у него такая. Ноги мальчишку выдали – проволочные мышцы, замазанные телесного цвета пластиком. Небось с детства пацан злоупотреблял просмотром спортивных телепередач – в ущерб алгебре и нанотеху.

– Лет сколько? – спросил Макс.

– Достаточно! – Малец задрал подбородок, звякнули кольца в мочках ушей.

– А зовут как?

– Не твое дело!

– Хорошее имя – Нетвоёдело. Редкое, блин. – Макс хохотнул.

– А вы… Вы – тот самый Максим Мцитури? – Похоже, малец таки признал героя пенальти и штрафных линий. По крайне мере тон его изменился, стал заискивающим.

– Ага, тот самый.

– А я Дмитрий Семенович Нисизава.

Мальчишка крепко сжал протянутую ему ладонь. Макс поморщился от боли. У Дмитрия Семеновича вместо нормальных пальцев титановые импланты, залитые дешевой искусственной кожей, в которой даже нервов нет. Это на тот случай, если малыша определят вратарем – а чтоб не больно было мяч ловить. Железная логика подрастающего поколения.

– Долго на «проволоку» копил? – Макс кивнул на икры Нисизавы.

– Какую еще проволоку? – напрягся пацан.

– Мышцы. Искусственные. Дорого? Почем нынче?

Недовольное сопение:

– Стипендия за год. Повышенная. Я на все готов ради мечты!

Мечтатель, угу. Значит, Макс не ошибся. Жаль, реальность мало похожа на боевики из «зомбоящика». На газоне хорошие парни редко доживают до хеппи-энда. А уж мечтателю хотя бы пару минут продержаться…

– Кто-нибудь! Эй, кто-нибудь! Объясните мне! Почему на двадцать здоровенных мужиков один тюбик?! – Из новеньких. Полтора метра в прыжке, а понтов выше небоскребов.

– Та не кричи ты так, без тебя тошно.

– Ти-и-ишшше-ээ!

– Спокойно, амиго, не надо громких слов.

– Дайте мне бритву! Обычную нормальную бритву! И зеркало! Мне нужно зеркало! – «Великан» не пожелал слушать старших. Вместо глаз у него конверсионная версия прицела от киботанка. Значит, он бывший вояка, «мазута».

– Никто не даст тебе бритву. – Макс скрестил руки на груди. – И зеркала не жди.

– Это почему еще? – Танкист сфокусировал линзы на ветеране.

– Техника безопасности. Чтоб мы не угробили себя раньше времени. До матча. Понял, нет? Чтоб суицидов не было.

– Да ладно тебе. – Отставник недоверчиво моргнул, веки на мгновение прикрыли линзы. – Как можно угробиться электробритвой?!

– Было бы желание. – Макса утомила эта беседа. – А желания у некоторых хоть отбавляй.

Мост. Ну наконец-то! Стас уже и не надеялся увидеть его.

Отец рассказывал, что нижний уровень моста – это туннель метро. Туда лучше не соваться, там огромные крысы и альбиносы-людоеды. Верхний ярус – проезжая часть для автомобилей, шестиполосная, шириной в сотню шагов. И там, и там есть пешеходные переходы, отсюда видны смотровые площадки.

Длиной мост не меньше чем в два квартала панельных высоток. Умели предки строить: опоры и пролеты из бетона, металлические канаты, огромные болты… Сокол подошел к реке. Набережная хорошо сохранилась: чугунная ограда и брусчатка – тропа на века, щуп не нужен.

Небо спряталось в тучах, желто-серые камыши шелестели под напором ветра. Вдали, у двухэтажных бараков, паслось стадо оленей. Мясо! Рот Старого Сокола наполнился слюной, а что толку – с томагавком и щупом на рогатых не ходят, нужны лук и стрелы, копья и пращи, десяток обученных проводников и двадцать воинов, а лучше больше. И то не факт, что удастся загнать оленей в заранее подготовленную ловушку и там перебить. Один в междутропье не охотник, не добытчик.