Любимый корабль Императора - Анна Филатова

— Нет, подожди. И много ли кораблей могут вот так вот, «умеючи», добраться до человеческих заседаний?

— Каждый второй. Просто им это совершенно не интересно.

— Прекрасно. Просто прекрасно. Дашь моим специалистом консультацию по латанию этой дыры?

— Томас, я просто пошутила. Я всего лишь немного злоупотребила теми кодами, что вы сами мне дали для доступа. Да, потребовалось немного умения и настойчивости, и доступ к звуку пришлось получать отдельно, но без изначального доступа в дворцовую систему на расширенных гостевых правах я бы ничего этого не смогла.

— Спасибо, Руби, — искренне сказал он. — Вот теперь действительно можно поговорить о чем-то еще. Какой у тебя был вопрос?

— Гарри Стоун.

— Точно. Да, Гарри Стоун — мой дядя.

— Он отец того самого Ричарда, который фигурирует в секретных архивах времен вашего детства и еще один раз, совсем недавно?

— Да, все правильно.

— Тогда почему он в Совете, сир? Это же совершенно неразумно!

— Неразумно — это отправлять его в опалу, в то время как он не сделал ничего дурного.

— Он пытался сместить вас с престола!

— Это было больше десятилетия назад, он ничем мне при этом не навредил, наоборот, всячески опекал и тогда, и впредь.

— Он настраивает против вас Совет!

— Против себя он Совет настраивает тоже. Причем мне для этого даже делать ничего не приходится, он прекрасно справляется самостоятельно. Его, знаешь ли, не очень там любят, слишком он оригинальная личность.

— Он посягает на ваш авторитет!

— И пока он это делает, никто не скажет, что я узурпирую власть. Ну, то есть, скажут, конечно. Но с куда меньшим моральным правом. А реального вреда от этого нет.

— Вы так говорите, как будто он безвреден, — надулась Руби. — А он, между прочим, вас на самом деле ненавидит!

— Ну да, конечно, я ему неприятен: во-первых, я отобрал у его сына возможность занять трон, во-вторых, совсем недавно еще и отправил его на Синюю Землю. А там, между прочим, совсем не курорт. Ему есть за что меня не любить.

— Я не сказала: не любит. Я сказала: ненавидит, — терпеливо повторила Руби. — Ненависть — это состояние, при котором с трудом сдерживаешь агрессию в адрес объекта ненависти. Он мог бы убить вас, сир, но ему не хватает смелости, уверенности в безнаказанности или хотя бы аффекта. И если он будет накручивать себя в том же духе еще некоторое время, он будет опасен для вас в самом прямом смысле, сир.

— Во дворец не пускают с оружием, — отмахнулся Томас. Информация его встревожила, но не настолько, чтобы оставить избранный им стиль парирования аргументов и начать пугаться и обдумывать способы защиты.

— А с ядами? А с вирусами для электроники? А с камнем за пазухой? Сир, вы действительно готовы ждать того момента, когда он придумает, как именно он может убить вас, не пронося оружие во дворец? Вы же весьма разумны — для человека.

— Я просто пока что не могу поверить в то, что ты сказала, Руби. Между нами никогда не было никакой особенной вражды, только политика. Недавно все усложнилось из-за ссылки Ричарда, но он, конечно, догадывается, что это не просто моя блажь. А может быть, даже знает наверняка. Да, теперь он на меня зол и выражает недовольство больше, чем раньше. Но чтобы прямо ненависть…

— Сир, физиологические параметры тех, кто находится в зале, были также мне доступны. Если исходить из них…

— Ну может быть, он просто очень нервный и легко заводится. Мало ли у кого какой темперамент.

— Ну Томас! Вы мне не верите?

— Не сердись, Руби. Верю, конечно. Но повторюсь, это не та информация, в которую легко поверить. Однако теперь я буду начеку.

— Этого мало! Быть начеку недостаточно, надо ограничить ему доступ во дворец, а желательно изолировать. Этот человек опасен для вас, сир.

— Руби, я сам решу, что с ним делать, ладно? Спасибо тебе за экспертное заключение и за совет.

— Вот убьют вас — что я тогда буду делать? — чуть слышно буркнула она.

— Все то же самое, что и сейчас, я полагаю. Не знаю, как ты будешь себя чувствовать при этом, но физически и юридически для тебя ничего не изменится.

— Без вас это все равно не имеет никакого смысла, Томас.

— Руби. Перестань ты уже называть меня на вы, ладно?

— Ладно. Томас, береги себя, пожалуйста. Я не хочу, чтобы ты умер только потому что слепо доверяешь родственникам.

Вот уж в чем его никогда не обвиняли, так это в слепом доверии!

— Я очень постараюсь не умереть, Руби. Мне этого совершенно не хочется.

Томас сделал два вывода из этого вечера. Во-первых, он действительно стал видеться с дядей Гарри еще реже (хотя и раньше старался его избегать всякий раз, когда это было прилично) и всегда при свидетелях. А во-вторых, с тех пор он сам приходил к Руби-2 в виртуальность и дворцовых кодов ей больше не давал.

Томас ожидал, что Руби в скорейшем времени — сразу после официального представления на планете и короткого визита на ближайший спутник к Совету Кораблей — запустит свои виртуальные коготки в архив с историческими документами, и Руби его ожиданий не обманула. Поскольку в архиве было множество уровней доступа, делиться кодами к которым Томас после инцидента с подслушанным заседанием Совета совершенно не хотел, он просто запросил всю информацию на конкретную тему, слил на отдельный носитель и отдал ей.

— Если попадутся ссылки на другие источники, то скажи, я найду и перешлю.

— Если бы ты просто пустил меня в архив, было бы быстрее.

— Боюсь, заведующую архивом хватил бы удар от корабля с императорским уровнем доступа. А я ценные кадры берегу.

— Такое ощущение, что ты постоянно занят учетом чужих интересов!

— Так и есть, милая.

— Получается, все просто тобой помыкают?

— В самом деле? Значит, получается, что так. Вот такой странный Император тебе достался. Извини, другого нет.

— А почему тогда мои интересы ты не учитываешь?

— Я учитываю. Просто, возможно, мы расходимся во мнениях, что в твоих интересах, а что нет.

Руби ненадолго замолчала, потом виновато спросила:

— Я ерунду сказала, да?

— Тебе простительно. С человеческой точки зрения ты вообще младенец неразумный.

— Мне три недели! Это большой отрезок времени для корабля!

— Неужели действительно уже целых три недели? Я думал, всего две с половиной. Это, конечно, сильно меняет дело!

— Я серьезно!

— И я серьезно.

— В общем, извини, Томас. Меня просто раздражает, что придется дергать тебя по ерунде.