Сплюшка или Белоснежка для Ганнибала Лектора - Анна Кувайкова

— Алексей Валерьевич, — упрямо повторила, поёжившись от порыва холодного ветра, забравшегося под край кожанки. — А можно нескромный вопрос?

— Смотря какой, Снегирёва, — хмыкнув, он склонил голову набок, задумчиво щурясь. — Но я сегодня почти добрый, так что — задавай.

Глубоко вздохнув, я с минуту подбирала вежливые и культурные фразы, а потом плюнула на все эти условности и выдала по привычке в лоб:

— Вы мазохист?

Теперь пришёл черёд Ярмолина давиться. Правда, в отличие от меня, в себя он пришёл куда быстрее. С удивлением и каким-то непонятным, весёлым любопытством оглядел меня с ног до головы и хохотнул, широко улыбнувшись:

— Бывает, видимо. Но я обещаю исправиться, — и пока я гадала, к чему эта фраза, без перехода повторил вопрос. — Так тебя подвезти, а, Снегирёва? А то мало того что опять на моей паре спать будешь, так ещё и потеряешься не дай бог, по пути до дома!

— Как будто вас это огорчит!

— Снегирёва… — задушевно протянул блондин и прижал руку к груди. — Ты ранишь меня в самое сердце! Как же я буду без твоего вдохновляющего похрапывания на первой парте?

— Алексей Валерьевич, — на губах против воли появилась задорная улыбка. Оставаться серьёзной во время таких пикировок у меня не получалось с такой же завидной регулярностью, как и не опаздывать на его пары. — Кажется, мы уже выяснили, что у вас его нет.

— А может я просто притворяюсь таким бессердечным, м? — когда мужчина оказался так близко, я не заметила. Кажется, вот он стоял в паре шагов, задумчиво и с непонятным мне весельем разглядывая меня. А вот уже слишком близко, заглядывая в глаза и обводя пальцами воротник моей куртки. И склонившись ниже, касаясь носом моего носа, Ярмолин заговорщицки прошептал. — Может, я жду, когда кто-то разглядит за этим трепетную душу, жаждущую ласки и любви, м?

Я на это только тихо фыркнула, как завороженная глядя в его глаза, потемневшие то ли от выпитого алкоголя, то ли от окружающего полумрака. От блондина пахло виски, крепким, чёрным кофе, совсем немного бензином и дорогим одеколоном. Таким же пряным и чуть-чуть острым, как и сам мужчина. Иррациональное желание уткнуться носом в широкую грудь Ярмолина оказалось совершенно неожиданным, как и поведение «любимого» преподавателя. На пару минут я всерьёз задумалась над тем, чтобы поддаться внезапному и совершенно незапланированному порыву, но…

— На-а-атка! На-а-ата! Да бали-и-ин… Снегирёва, чтоб тебя!

Милкин вопль разбил наваждение, разрушая волшебство момента. Моргнув, я вывернулась из рук Ярмолина и отскочила от него подальше, глядя на летевшую в нашу сторону Селяхину. Подруга выглядела счастливой, мечтательной, обиженной, раздосадованной и воодушевлённой одновременно. Что само по себе вызывало нешуточное такое подозрение. А уж когда она вцепилась пальцами в мою ладонь и потащила за собой, я и вовсе уверилась в том, что судьба меня не любит. Определённо.

Это малиновое чудо, томно вздохнуло и выдало своё коронное, пьяным, дрожащим и абсолютно офигевшим от щастья голосом:

— Ка-а-акой мужчин-а-а-а… Нат, ну ка-а-акой мужчина-а-а…

«Сглазила» — мрачно подумала, зябко кутаясь в куртку, и страдальчески вздохнула, предвкушая все прелести приключений на чужом любовном фронте. Потому как по закону всемирной подлости и женской дружбы, меня они стороной никак не обойдут!

О том, что нас провожает любопытный, умильный и слишком уж довольный взгляд я так и не узнала. О том, что этот взгляд не сулил мне ничего хорошего тоже. Хотя не трудно было догадаться, кто именно станет источником неприятностей.

Не считая влюблённой Милки, конечно же.

Первый по-настоящему весенний, солнечный и тёплый день Лектор встретил сидя на капоте своего старенького, так сказать, конспиративного опеля. Медленно пуская дым и мурлыкая себе под нос очередную песню любимой группы. Пары закончились полчаса назад, срочных дел не было, и мужчина просто и откровенно наслаждался хорошей погодой и блаженным ничего не деланьем.

Правда, ровно до одного момента. Пока мимо не промчалось белобрысое недоразумение в его старой кожанке, умудрившись не заметить собственного брата прямо у себя под носом. Затушив окурок, Ярмолин неторопливо поднялся и последовал следом за Леркой. Что довольной козой скакала по ступенькам, напевая главную тему из фильма «Челюсти».

— Та-дам, та-дам, та-дам… Та-дам, та-дам, та-дам…Опс! — чуть не снеся почтовые ящики, девчонка выудила из рюкзака связку ключей и, пыхтя, рванула тяжеленную металлическую дверь на себя. Чтобы тут же восхищённо-озадаченно протянуть. — Ну и бардачелло… Эй, брательник! Ты живой или как?! И чей это катафалк на колёсиках, прости меня осспади?!

Возведя глаза к потолку, мужчина последовал за ней и, положив руки на плечи, окинул внимательным взглядом царивший в коридоре бардак. Особенно уделив внимание ярким красным туфлям, на убийственно тонкой шпильке. И озадаченно протянул прямо над ухом у мелкой:

— Ну ты спросила, конечно… А я-то откуда знаю?

Лерка, при первых звуках застывшая под его ладонями, как мышь перед удавом, на этот вопрос громко взвизгнула и сиганула в сторону. Чудом не запутавшись в собственных конечностях и не приземлившись на многострадальную попу. Благо, Лектор, машинально вертевший в руках связку ключей, успел ухватить её за ворот кожанки. Мимоходом отметив, что это чучело явно пора вывести в люди, хотя бы за покупками.

Лерка обиженно напыжилась и сдула с носа прядь светлых волос. Наведя брата на мысль, что не мешало бы ещё и к парикмахеру это чудушко запихнуть. А то непонятно, то ли это девочка, то ли это девочка из фильма «Звонок». Впрочем, это вопрос десятый.

Куда больше Ярмолина волновал вопрос о том, какого ж чёрта лысого сюда принесло-то? И озвучить его хотелось сугубо нецензурно. В компании наряда полиции и обвинения в проникновении в частную собственность. Статью сто тридцать девять, обожаемого госпожой Араньевой Уголовного Кодекса Российской Федерации была как никогда кстати.

— Дурак ты братец… И не лечишься, — обиженно буркнула Лерка, дёрнув плечом. И ткнула пальцем в сторону аккуратного чемодана жемчужно-серого цвета, стоящего почти у входа. — И всё-таки. А чьё это богатство, ась?

— Да откуда я знаю?… — начал, было, возмущаться мужчина, но тут со стороны его спальни послышался стук каблучков. И брат с сестрой тут же замолчали, подозрительно уставившись вглубь квартиры. Лерка сжала гипсовую статуэтку кошки, Лектор повёл плечами, на всякий случай, задвинув воинственно сопевшую мелкую за спину. Однако, сделать никто из них ничего не успел. Потому что…

Потому что в коридор выплыло… Выплыла… Впорхнула…

— Кхм, — прочистив горло, Алексей медленно вдохнул, выдохнул. И, бросив ключи на зеркало, попросил-приказал. — Лерка, брысь отсюда.

— Эй! Я тебя с ней один на один не оставлю! — воинственно заявила мелкая, попытавшись обойти широкую спину братца и ринуться в бой.