СМЕРШ идет по следу. Спасти Сталина! - Виктор Юнак

Будучи неплохим психологом, Жиленков давно раскусил характер Таврина и характерную для него, хотя и не всегда явно проявляемую манию величия. На эту струнку генерал и давил. Впрочем, Жиленков настолько подавлял своим авторитетом и характером даже не самых слабых людей, что Таврин, недолго думая, согласился с его аргументами.

Вскоре после отъезда Жиленкова и в самом деле вновь дал знать о себе Грейфе. 5 сентября он вызвал Таврина в Берлин.

– Как вам жизнь в Зандберге? Я был прав, обещав вам окончание мытарств?

– Да, разумеется. С тем, что было в Лётцене и в других местах, – несравнимо.

– Прекрасно! Дальнейшая ваша судьба будет полностью зависеть от вас. Вы подумали над моим предложением, Таврин?

– Подумал, господин подполковник, – кивнул Таврин.

– Ну и?..

– Я готов выполнить задание по террору.

Тогда Грейфе уточнил:

– Речь идет об осуществлении теракта против одного из советских руководителей, – Грейфе немного помолчал, словно раздумывая, стоит ли сразу раскрывать все карты, потом все же произнес:

– Против Сталина.

– Я все обдумал и готов на все, – подтвердил Таврин.

– Оч-чень хорошо, – Таврину показалось, что обрадованный Грейфе даже облегченно выдохнул. – Я полностью одобряю ваше решение, господин Таврин, – слово «господин» в обращении к нему из уст Грейфе прозвучало впервые, и Таврин, разумеется, не мог этого не оценить. – Тогда я поручаю вам подумать и письменно изложить во всех подробностях план покушения на… Сталина, – Грейфе умышленно сделал паузу, чтобы оценить реакцию Таврина, но тот уже был ко всему готов. – Особо укажите, какие конкретно потребуются для этого материально-технические средства. Жить вы все это время будете здесь, в Берлине. Мы поселим вас в хорошей гостинице.

Таврин слушал и согласно кивал. Грейфе замолчал, и по нему было видно, что он ждал от Таврина каких-то вопросов. Но тот долго не решался их задавать, пока не поймал на себе вопросительный взгляд оберштурмбаннфюрера СС.

– Простите, господин подполковник… Можно, один… личный вопрос?

– Хоть два, – улыбнулся Грейфе.

– У меня есть любимая… женщина. Мы с ней познакомились в Риге, в диверсионной школе…

– Я знаю, – перебил его Грейфе. – И даже знаю, о чем вы будете меня просить. Понимаете, Таврин, пока вы не выполните поставленную сейчас перед вами задачу, видеться вам с фрау Лидой не стоит.

От удивления у Таврина поднялись дуги бровей, в ответ на это Грейфе только улыбнулся.

– Мы знаем все о каждом нашем подопечном, Таврин. Знаем даже то, о чем они думают. Фрау же Лидия Бобрик так же, как и вы, является нашим сотрудником, поэтому я вам даю слово офицера, что мы вызовем ее в Берлин, поселим тоже в одной из гостиниц и, как только вы завершите свое дело, вы тут же с ней встретитесь.

– Спасибо, господин подполковник.

Обладавший цепким умом, Таврин засел за работу. Набросал тезисы, затем начал их детализировать. В этот момент ему на помощь снова пришел Георгий Жиленков (то ли по просьбе Грейфе, то ли по собственной инициативе, Таврин так и не понял). Таврин уже успел прочесть его брошюру «Первый день войны в Кремле», в которой бывший секретарь райкома и член Военного совета армии описал панику, охватившую высшее советское руководство в связи с неожиданным вторжением гитлеровских войск на территорию СССР. Брошюра была замечена в Берлине, и ее автора ввели в состав «Русского кабинета», провозгласившего себя будущим правительством России, с Власовым во главе.

– Я все знаю, Петр, – упредил Жиленков бывшего сокамерника, собиравшегося поделиться своими трудностями в составлении плана, который надлежало в скором будущем представить подполковнику Грейфе. – Может, я чем-то тебе помогу?

Таврин обрадовался предложению.

Жиленков живописал Таврину, как тот взорвет Большой театр, куда Сталин, как большой любитель, частенько захаживал. Кроме того, в Большом театре проводились торжественные мероприятия, посвященные знаменательным датам советской истории. Как правило, в них участвовали руководители партии и государства во главе со Сталиным. Если оставить в зрительном зале радиоуправляемую мину…

– А кто подаст радиосигнал? – настороженно спросил Таврин. – Надеюсь, мне не уготована роль камикадзе?

– Успокойся, в наши планы не входит похоронить тебя под обломками, – рассмеялся Жиленков. – У тебя будет возможность покинуть театр вовремя. Сигнал на взрыв даст твой напарник. Или напарница. А еще лучше – жена.

– Жена? – переспросил Таврин. – Но у меня нет жены.

– Ничего, обзаведешься, – рассмеялся Жиленков.

Затем Жиленков изложил на бумаге свое видение организации покушения на Сталина и предложил Таврину переписать план своей рукой с добавлением собственных идей и мыслей. Таврин и в самом деле добавил несколько мыслей и от себя: он написал, что ему для выполнения такого задания необходимо пятьсот тысяч рублей денег, документы и пистолеты.

Через несколько дней работы Таврин представил проект плана Грейфе, тот ознакомился с ним и оценил по достоинству.

– Нам бы еще хотелось знать, какие конкретно материально-технические средства потребуются, – детализировал задание Грейфе. – Например, виды оружия. Не исключено, что их придется изготавливать в единственном экземпляре. А для этого нашим специалистам, сами понимаете, нужно некоторое время. Поэтому данным вопросом займитесь прежде всего.

Здесь уже Таврин обошелся без помощи Жиленкова и вскоре подкорректированный план передал Грейфе, а тот затем передал для окончательной шлифовки своим сотрудникам, а самого Таврина направил в распоряжение начальника главной команды «Цеппелин» («Норд») майора Отто Крауса, под руководством которого Таврину и предстояло пройти подготовку. А поскольку Краус постоянно находился во Пскове, где размещался его штаб, то 23 сентября 1943 года в этот старинный русский город был доставлен и Петр Таврин. В течение шести недель в деревне Пички на Псковщине под личной опекой начальника 6-го отдела северной команды «Цеппелина» капитана СД Палбицина он занимался физической подготовкой и тренировался в стрельбе, где в качестве мишеней употреблялся исключительно портрет Верховного главнокомандующего Красной Армией Иосифа Сталина.

Тем временем не дремала и советская контрразведка. В ту самую псковскую школу германской контрразведки успешно внедрился советский агент. До поры до времени он ничем не проявлял себя. Но вот пришла шифровка из Москвы. С помощью местных подпольщиков агенту удалось захватить заместителя начальника спецшколы, да еще и прихватить вместе с ним несколько папок с личными делами готовившихся в школе диверсантов. Немецкого офицера доставили в штаб партизанского отряда, действовавшего на Псковщине, где его уже поджидал офицер из ведомства Берии.

Прежде чем допрашивать пленного, особист внимательно ознакомился с содержимым папок. Сведения о курсантах-диверсантах были весьма интересными, но особиста особенно заинтересовало одно дело – Петра Таврина, человека, который был у его ведомства на особом учете. Дело было закрыто в июле 1944 года. Это значило, что Таврина в Пичках уже не было.