Одиночество вдвоем - Файона Гибсон

Элайза ждала нас на улице у парикмахерской. На ней было кремовое платье до колен и изящные серебряные серьги-обручи. Я опасалась за эти серьги.

Бен привык хватать висящие предметы, так что я перестала носить какие-либо украшения.

— Что ты собираешься с ним делать? — спросила я.

Улыбка застыла на ее губах.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты же знаешь. Как ты собираешься провести час?

— Час? Что, на это потребуется столько времени? — быстро пролепетала она.

— Думаю, да. А у тебя сколько уходит на прическу?

— Я могла бы взять его в офис, я уверена, что он будет спать, — спокойно сказала она.

— Он уже два часа спит. К тому времени проснется.

— Да? Я думала, дети спят долго. А что, если мне взять его в галерею? Это могло бы успокоить его.

— По-моему, было бы здорово. Я посидела бы в парикмахерской. — Какой-то женщине делали массаж головы. Всякий раз, когда распахивалась дверь, оттуда доносился запах карамели. — По крайней мере, там будет все необходимое для смены белья, — добавила я. — Возьми, тебе понадобится это.

Элайза посмотрела на сумку для сменного белья, явно выражая желание вернуться к работе и беседовать с агентами модельного бизнеса. Сумка была размером с подушку с повторяющимися узорами скачущих лошадей пурпурного цвета.

— Он что, собирается… испражняться? — спросила она высоким голосом.

— Думаю, что нет, и, надеюсь, что тебе повезет.

— Я уверена, он этого не сделает, — произнесла решительно она.

Парикмахеру около девятнадцати лет, его волосы щегольски вьются в стиле ретро шестидесятых годов. Он явно удивлен тем, что я оказалась матерью светловолосого создания мужского пола, и поэтому решил ничего не говорить.

Просто здорово. С тех пор как у меня ребенок, я разучилась общаться с молодыми людьми. Возможно, это побочный эффект совместного проживания с Джонатаном. Как-то вечером он по ошибке включил телепрограмму «Лучшие хиты». Группа молодых ребят сидела на высоких табуретах, их голоса звучали очень эмоционально.

— Им это нравится? — спросил он.

— Кому — им?

— Молодежи.

Я краем глаза посмотрела на него. Ему было лет тридцать пять, а он вел себя так, как будто никогда не был молодым. Ребята, которые шатались по нашей улице, раздражали его. Однажды вечером крупного телосложения парень уселся на капот нашей машины. Джонатан прогнал его, отчитав как следует. Парень только смеялся, поплевывая на дорогу. На следующее утро мы обнаружили бутылки из-под сидра, вставленные в горшки с лавандой.

Станет ли Бен таким же? Может, будет презирать меня. Ты растрачиваешь по мелочам свои тридцать, сорок лет, заботишься о том, чтобы твой сок, влитый в детское тело, не пропал зря и в итоге как вознаграждение получаешь гормональное животное, которое относится к тебе со смешанным чувством восхищения и неприязни, как при виде потрошеной рыбы.

— Хорошо спали в последнее время? — спросил парикмахер.

— Да как обычно. У меня ребенок, и это трудно.

— Я бы не смог с этим справиться. Я не хочу детей, по крайней мере пока не исполнится тридцать лет.

— Совершенно справедливо, — ответила я своему отражению в зеркале. — В вашем возрасте я тоже не была бы к этому готова.

Его лицо расплылось в фальшивой улыбочке, и он принялся с такой быстротой резать ножницами, что у меня возникло чувство, будто он хочет побыстрее от меня отделаться ради какой-нибудь нежной девушки, чтобы творить с ней чудеса.

— Чем будете заниматься днем? — спросил он со скучающим видом.

— Поведу свое чадо на распределение ролей для коммерческих фотосъемок. Он у меня вроде фотомодели, возможно, вы его видели.

— В самом деле? — Парикмахер засиял. — И где он снимался?

— В массовках. Постоянно в работе. Для меня утомительно, но, по крайней мере, есть лишний повод выйти из дома.

— Вам это необходимо, — ответил парикмахер. — Я иногда подрабатываю фотомоделью. Это для меня случайная работа, за которую я берусь, когда захочу. Вообще-то, я — актер. — Он дернул за концы моих волос и побрызгал их лаком.

— Вам нравится? — спросил он и улыбнулся по-настоящему.

— Нравится, — смущенно ответила я.

Бен и я с новомодной стрижкой подъехали к четырехэтажному дому с плоской крышей в 15.37, опоздав лишь на семь минут. Мой сотовый зазвонил в тот момент, когда я пыталась сложить коляску, держа Бена на руках. Это был звонок из дома. Я не могла сказать Джонатану, где мы находимся, пока его печень не придет в норму.

Комната для проб находилась на верхнем этаже, там царило столпотворение взрослых. Дети тем временем расположились на ковре, собирая конструктор «Duplo». Женщина с уставшим видом дала мне бланк, который я подробно заполнила, указав имя, возраст, размер Бена и агентство. Графу «особые таланты» я заполнять не стала.

— Обычный, — произнесла женщина в свободном платье из плотного бархата, поправляя съехавший берет, который своей формой напомнил мне суфле. Она провела мокрым носовым платком по челке своей дочери. — Вы представляете? Всю неделю она выглядела идеально, а сегодня упала и ударилась лбом о тротуар.

— С виду ничего страшного, — успокоила я ее.

— Да, конечно. Только плачет. Мне надо бы промыть ушиб, но я боюсь, что от этого она будет выглядеть еще хуже.

— Вы же не хотите, чтобы туда попала инфекция? От этого может быть нагноение и заражение крови.

На девочке с ушибленным лбом было закрытое платье из той же ткани, что и у ее матери. Я усадила Бена с детьми и открыла журнал Элайзы на странице с фотографией, на которой были запечатлены мой сын, Ферн, в платье оранжево-розового цвета из мягкой ткани, и мужчина, который не был фотомоделью.

— Ах, дорогая, Рейвн выполняет важную коммерческую работу, — раздался голос женщины в берете.

Рейвн вертела руками резинку на шее своего платья. Ее не радовала перспектива играть главную роль в коммерческих проектах. Концы ее волос были мокрыми. Девочка, играя, тянула себя за локоны и зачем-то их лизала.

— Перестань, Рейвн, — произнесла мать.

— Долго вы ждете? — спросила я.

— Двадцать минут. Хорошо, если бы все прошло довольно быстро. Они сначала смотрят старших, потом тех, кто младше, и лишь в конце — младенцев. Здесь можно сидеть часами.

Джонатан, наверное, все еще парится в ванной, и, надеюсь, нескоро еще вспомнит о нас.

— Хотите посмотреть подборку, посвященную Рейвн? — спросила женщина.

Мне неудобно отказываться.

— Вот, — сказала женщина, протягивая мне толстую папку, набитую журнальными вырезками, которые были аккуратно наклеены на белый лист формата А4 с проставленными карандашом датами и пометками типа «Требуется финансирование» и «Рейвн выполняет кувырок».