Простые радости - Клэр Чемберс

любопытных глаз. Через мгновение он отложил газету со словами “Готово!”. Она потянула ее к себе и обнаружила, что он заполнил клеточки словами:

Она расхохоталась.

– Вот мы и на месте, – сказал он, когда поезд подъехал к вокзалу Сидкапа и рывком остановился, отбрасывая их назад на сиденьях. – Надеюсь, вы не слишком опоздаете.

– Мать знает, что я сегодня в городе, но все равно тревожится, если я хоть немного задерживаюсь.

– Вы живете вдвоем? – поинтересовался Говард, выводя ее из здания вокзала на примыкающую к нему улицу, где он оставил “вулсли”.

– Да. Вдвоем. Моя сестра Дорри живет в Кении, а отец умер в войну. Как многие.

– Вам от этого не легче, – сказал Говард.

Обычно Джин умело отражала вопросы личного характера и уводила разговор в безопасное, нейтральное русло. Но в укрытии автомобиля было так тихо, и можно было разговаривать, не глядя друг другу в глаза, и от этого она позволила себе нехарактерную откровенность. Вообще-то едва ли пристало поверять свои секреты Говарду, но он такой благоразумный и надежный и наверняка посочувствует – и она не смогла сдержаться.

– У меня это прозвучало так, как будто он герой. Но нет. Он бросил мать, как только началась война. Я думаю, что у него случился какой-то срыв. Он воевал в первую войну и выжил. А когда оказалось, что все опять сначала, для него это было слишком.

– Мне кажется, что-то похожее чувствовали многие ветераны Великой войны, – сказал Говард. – Столько напрасных жертв…

– Да, но еще он встретил другую женщину. На самом деле он поэтому и ушел. Просто взял и сбежал. Мне кажется, их брак уже не был счастливым, их держало вместе чувство долга.

Сейчас Джин не могла вспомнить, видела ли она когда-нибудь хоть какие-то физические проявления нежности – чтобы они держались за руки или целовали друг друга, когда отец приходил с работы, – даже до разрыва. Она считала, что это нормально и так устроены все браки, пока не заметила, что у ее дяди с тетей в Харрогейте все по-другому: он называл жену лапушкой и при каждом удобном случае тянул ее к себе на колени или клал ей руку на талию; а то и выше, если думал, что их никто не видит.

– Возможно, он не ушел бы, если бы не война. Мне кажется, он почувствовал, что уже израсходовал все свое везение в первую войну, и захотел ухватить свой последний шанс на счастье. И в общем-то оказался прав. Это действительно был последний шанс.

– У него хотя бы был выбор, – сказал Говард. – А у вашей матери не было.

– Да, в том-то и дело, – сказала Джин. Вся ее сдержанность растаяла от его теплого, сочувственного здравомыслия. – Ее просто поставили перед фактом. И все равно она чувствовала ужасный стыд и вину, как будто она виновата в том, что не смогла удержать мужа.

– Она с вами когда-нибудь про это разговаривала?

– Нет, это невозможно. Она не могла говорить о личном. Но мне все было понятно, она так устроена. Весь смысл ее жизни состоял в том, чтобы быть женой и матерью.

Они остановились у светофора на Кройдонской дороге и успели быстро друг другу улыбнуться – Говард с пониманием, Джин с благодарностью.

– И тогда она оперлась на вас?

– Да. Всем своим весом. В ней нет ни капли независимости – так ее воспитали. Столько пишут про выносливых женщин, которые в одиночку растят пятерых детей, и берут белье в стирку, и сами режут своих свиней, и все такое. А она вот не из таких. Потом он погиб при воздушном налете, а она еще даже не успела свыкнуться с мыслью, что он от нее ушел. То есть он как бы два раза ее бросил. У нее не было возможности выяснить с ним отношения, и она даже не могла его оплакивать как вдова, потому что все знали, что он ее уже бросил.

Джин подумала, что это было тяжелее всего. Мало того, что она и так потеряла все – мужа, будущее, пенсию, – она лишилась даже сочувствия, которое ей причиталось.

– И с тех пор о ней заботитесь вы?

– Более или менее. Было ясно, что одной из дочерей придется взять это на себя. Кто первая выйдет замуж, та и вырвется. Получилось у Дорри.

Упоминание о сестре, как всегда, вызвало смесь противоречивых эмоций, в основном злость и зависть, но еще мощный прилив любви и горечь от того, что между ними такое расстояние. Она коротко описала Говарду, как Дорри живет в Китале, стараясь не слишком выдать свое ощущение несправедливости.

– И ее покинули снова, – заметил он. – Для вашей матери это, должно быть, стало ударом.

– Да. И то, что она не видит внуков. Еще один удар.

– А вы встречались с отцом с тех пор, как он ушел?

– Один раз. Я пришла к нему на работу попросить денег. Он занимался оптовой торговлей фруктами в Ковент-Гарден, но все запустил и погряз в долгах. Ему было ужасно стыдно, и он изо всех сил просил прощения. На это было тяжело смотреть – раньше мы всегда отлично ладили. Он сказал, что по-прежнему любит нас с Дорри, но мы уже взрослые, а он встретил другую, вот и все. Он отдал мне все наличные, какие оказались в конторе, – он собирался отнести их в банк. Там было немного. Фунтов двадцать.

– Какая грустная история, – сказал Говард. – Мужчины бывают такие эгоисты.

– И все же в предыдущие двадцать лет или около того они казались счастливыми. По крайней мере мне. Но кто знает, что на самом деле происходит в браке?

– Действительно, кто?

Джин взглянула на него, но он не отрываясь смотрел на дорогу с непроницаемым выражением лица.

– И большинство мужчин не эгоисты. Мой дядя оплатил свадьбу Дорри и помог нам купить домик в Хейсе. Я считала, что там, где ее никто не знает, мама сможет начать с чистого листа. Ей было ужасно стыдно, что ее бросили; ей вечно казалось, что люди в Джипси-Хилле обсуждают ее и жалеют.

Но как-то раз – мы жили в новом доме около месяца – мы пошли в кино, и какая-то женщина в очереди остановила нас и поздоровалась. Наша бывшая соседка, которая поселилась за углом от нас. Она просто проявила дружелюбие, но для мамы это была катастрофа; она почти совсем перестала выходить из дома.

Говард покачал головой.

– А дядя все еще помогает?

– Он живет в Харрогейте, это неблизко. Раньше мы каждый год приезжали к ним в отпуск, а сейчас у него неважно со здоровьем. Но мы