Боевой гимн - Уильям Форстен

Лекарь пораженно уставился на него.

— Никто не будет наказан. Если бы я приказывал убивать каждого лекаря, у которого во время войны умер пациент, вскоре я вообще остался бы без лекарей. Так что иди.

Гаарк снова повернулся к картам.

— Теперь вам ясно, что надо делать для того, чтобы победить.

Никто не ответил.

Он коротко кивнул, давая знак, что собрание окончено.

— Мне кажется, что теперь они вроде бы начали понимать, — заметил Джамул, переходя на их родной язык.

— Начать-то начали, но все равно они еще слишком далеки от полного осознания новой реальности, — откликнулся Гаарк.

— По крайней мере Югба больше не будет путаться у тебя под ногами. Это был опасный соперник, друг мой. Он происходил из правящего рода, и я готов поспорить на что угодно, что он замышлял заговор с целью сбросить тебя.

— А почему я расположил его умен на правом фланге, как ты думаешь? — улыбнулся Гаарк. — Я знал, что он скорее пожертвует собой, чем позволит войскам с новым вооружением превзойти его воинов.

Он понял, что сболтнул лишнее, и замолк. Чуть позже он придет в город и найдет там трех чинов, которым дал перед боем заряжающиеся с казенника винтовки. У них было хорошее укрытие, в котором они должны были спрятаться после убийства Югбы и пересидеть разграбление города. Конечно, он убьет их, вместо того чтобы отпустить, как было обещано. Итак, теперь у него одним противником меньше.

— Ты знаешь, нам понадобится еще год, а то и два, чтобы полностью подготовиться к войне, — сказал Джамул.

Гаарк кивнул и обратил взор на объятый пожарами город. Задержки раздражали его. За четыре года он вывел бантагов из состояния варварства и насадил зачатки современного строя. В скоплении чинских городов, в двух днях езды на восток, были построены фабрики, на которых трудились сотни тысяч рабов. Каждую неделю они производили тысячу ружей, десять пушек, милю рельсов и даже начали выпускать летательные аппараты, оснащенные двигателями, взятыми в древних курганах. С верфей чинского города Сиань скоро сойдет первый броненосец. И все же этот процесс идет слишком медленно.

Что сейчас делают янки? Вот в чем вопрос. Где сосредоточены их силы? И паровозы? Вот в чем ключ к успеху. Чертовы паровые двигатели. К сожалению, ни он, ни его спутники не знали, как создать двигатель внутреннего сгорания, не говоря уж о том, чтобы получить и очистить необходимую для него нефть. Приходилось использовать паровики, а янки явно были лучше знакомы с принципом их работы. Локомотивы, которые на данный момент имелись у Гаарка, с трудом тащили состав из шести нагруженных вагонов, а по данным, полученным от мерков, уже три года назад янки обладали паровозами, тянувшими дюжину вагонов. У него было немало пленников, имевших кое-какое представление о паровой силе; вместе с теми знаниями, которыми обладал сам Гаарк, это позволяло надеяться, что со временем удастся создать приличную паровую машину. Его корабли тоже будут уступать в мощности республиканским. Здесь преимущество янки было неоспоримым. Больше всего Гаарк боялся, что они узнают секрет изготовления имеющегося у него современного оружия и наладят его производство. Он надеялся только на то, что в нужный момент его войска будут вооружены достаточно хорошо, чтобы подавить сопротивление врагов прежде, чем они успеют запустить новые линии.

Проклятье! Гаарк и четверо его спутников прожили всю жизнь в окружении машин, которые были намного совершеннее тех, что имелись у янки, — у них было электричество, радио, самолеты, пулеметы, отравляющие газы и даже бактериологическое оружие. Такие чудесные вещи, и все они были ему недоступны! Он бросил взгляд на винтовку, лежавшую в траве рядом с ним. Они даже не знали, как получить бездымный порох, который был в патронах, принесенных им из другого мира. Обычного пороха у Гаарка было сколько угодно, но то оружие, о котором он мечтал, было недостижимо. Он мог сделать примитивные ружья, заряжающиеся с казенника, но пройдет не меньше года, прежде чем скот, находящийся в его подчинении, будет достаточно обучен, чтобы изготовить высокоточное оборудование, необходимое для производства винтовок со скользящим затвором, пулеметов и патронов для них.

Гаарк чувствовал, что янки попытаются разведать его намерения. Их корабли постоянно курсировали рядом с устьем реки, на которой стоял Сиань. Он специально построил свои фабрики почти в четырехстах милях от берега, чтобы обезопасить их от вражеских атак. Такое расположение заводов не только гарантировало ему защиту от внезапного нападения янки, но и обеспечивало доступ к безграничным ресурсам чинской рабочей силы в их жирных городах и делало практически неосуществимым побег кого-либо из пленных. Железная дорога дала Гаарку возможность производить все необходимое в глубоком тылу, с тем чтобы потом перебрасывать произведенное туда, где в нем будет необходимость.

Железная дорога — в ней была и некоторая уязвимость его позиции. Пока что ни один дирижабль янки даже не приближался к побережью. Очевидно, их авиабазы находились слишком далеко. Но предположим, янки создадут более совершенную машину? Тогда они обнаружат железную дорогу, пролетят вдоль нее и все узнают.

Возможно, ему удалось ввести их в заблуждение отправленным в прошлом году посланием, в котором перемешались обещания и угрозы. Провозгласив своей землю, ранее принадлежавшую меркам, и заявив, что больше ему ничего не надо, Гаарк вполне ясно дал им понять, что любое проникновение на занятую им территорию будет воспринято как объявление войны и вызовет ответные действия.

«Надолго ли их это удержит? — думал кар-карт. — Когда они созреют для решительных действий и раскроют мой столь тщательно охраняемый секрет? Еще год, и для них уже будет поздно. Мы вихрем пересечем море, высадим нашу армию, обрушимся на Рим и потом уничтожим все остальное. А сейчас надо вновь их запутать, послать к ним гонца. И сделать кое-что еще».

Мысли Гаарка обратились к сержанту янки, с которым он не виделся уже несколько месяцев. Пришло время вновь с ним поговорить.

Ганс обвел взглядом людей, собравшихся в его убогой комнатушке, и ощутил возбуждение с изрядной долей страха. Он знал, что они предприняли все меры предосторожности. В случае опасности часовой, стоявший снаружи, трижды постучит в дверь. Их люди были расставлены по всему периметру здания, и еще двое наблюдателей следили за воротами, ведущими в лагерь. Возможность того, что их застукает случайный бантагский патруль, была полностью исключена. Однако Ганс опасался самих участников заговора и, глядя в лица набившихся в комнату мужчин и женщин, задавался вопросом, насколько верно Григорий оценил их силу и характер. Ибо в мире, где миска постного супа означала грань между жизнью и смертью, цена предательства могла равняться горстке риса.

Ганс смотрел им в глаза. Кетсвана и Менда, Григорий и Алексей, мертвенно бледный Лин и, наконец, Тамира, нежно прижимавшая к своей груди младенца Эндрю. Нагнувшись, она поцеловала его в макушку. Мальчик пошевелился и снова успокоился в теплом объятии матери. Это зрелище вызвало в Гансе бурю эмоций. Раньше, когда ему приходилось иметь дело с младенцами, он мог сделать им «козу» или дружелюбно погудеть, но они не вызывали у него никаких чувств, кроме солдатской убежденности в том, что детей надо защищать. Рождение Эндрю все в нем перевернуло, и теперь Ганс понимал, почему после убийства дочки Лин выглядел человеком, находившимся на грани безумия.