Клан новых амазонок - Чингиз Абдуллаев

Он не мог знать, что уже завтра вечером в этом расследовании появится еще один погибший.

В резиденцию румынского посла Дронго приехал за десять минут до назначенного времени, опасаясь, что снова может опоздать. И ровно в семь вечера уже был у дверей, предъявив свои документы. Его провели в большую комнату, предназначенную для приемов, и почти сразу к нему вышла Илона. Сегодня она была одета в темно-синее платье, облегавшее фигуру, выгодно подчеркивая ее женские достоинства. Юбка была гораздо выше колен – она знала, насколько эффектно выглядят ее ноги. Волосы были распущены. Илона протянула ему руку, и Дронго галантно ее поцеловал.

– Добрый вечер, – весело приветствовала она гостя. – Тудор сейчас выйдет. Он как раз разговаривает с Бухарестом.

Они уселись на диван. Илона положила ногу на ногу, и юбка задралась еще выше. Нужно было сделать определенное усилие, чтобы не смотреть на ее красивые ноги.

– Вы уже были у Терезы. – Это прозвучало не как вопрос, а как утверждение. – Она мне звонила и сказала, что вы к ним заезжали и была очень милая беседа.

– Да, мне понравилась их квартира.

– Мечта, а не квартира, – вздохнула Илона. – Вы поднимались на второй уровень?

– Нет. Меня туда не приглашали.

– Жаль. Оттуда открывается удивительная панорама на город.

– У вас тоже достаточно красиво, – заметил Дронго.

– Это все не наше, – отмахнулась Илона, – все казенное. Резиденция посла. Пока Тудор является послом, мы можем здесь оставаться. Как только его отзовут, мы должны будем все сдать и уехать. В его бухарестскую квартиру, – произнесла она с явным сожалением.

– Может, его отправят в другую страну?

– Лучше бы не отправляли, – призналась она. – Нам предлагают Судан. Можете себе представить, какая там обстановка?! Я недавно смотрела по Интернету. В гражданской войне между мусульманским Севером и христианским Югом погибло около двух миллионов человек. Настоящее варварство! И в такую страну ехать послом! Тем более не на юг, а на север. Там придется носить чадру и опасаться покушения в любой момент. Я так надеюсь, что Тудору разрешат остаться в Москве еще на один срок…

– У послов свои ограничения по срокам и странам, – сказал Дронго.

– Да, я знаю. Но очень обидно. Москва – один из центров мировой цивилизации. Да и большая политика тоже делается именно здесь. Уезжать отсюда в Судан… – Она повела плечами. – Разве я думала, когда выходила замуж за Тудора, что все закончится Суданом?

– Супруге посла необязательно носить чадру, – пояснил Дронго, – просто на улицу нельзя будет выходить без некоторых ограничений.

– Лучше не говорите. Я уже сказала Тудору, что ни за что не поеду в Судан, ни при каких обстоятельствах, пусть на меня даже не рассчитывает.

– Когда вы ему об этом сказали?

– Как раз на Рождество. Он решил меня порадовать и сказал, что мы, возможно, следующее Рождество встретим уже в жаркой африканской стране. А я ему объяснила, что не смогу жить в его жаркой стране, предпочитаю оставаться в Москве. Я не декабристка.

– Они отправлялись за мужьями в Сибирь.

– Сейчас Центральная Африка гораздо хуже Сибири. – Илона обернулась, словно опасаясь, что их могут услышать, и шепотом добавила: – Он пытается пробить назначение в Европу, в какую-нибудь восточноевропейскую страну. Там хотя бы можно жить. Посмотрим, чем это закончится.

– Надеюсь, что вам повезет, – искренне пожелал ей Дронго.

– Я тоже надеюсь, очень не хочется отправляться к аборигенам в Африку. Вы бывали в Африке?

– Много раз.

– Понравилось?

– Я люблю экзотические места, – признался он.

– А я их терпеть не могу. Мне больше нравится Европа с ее устоявшимися традициями… Будете что-нибудь пить?

– Нет, спасибо. Подождем вашего мужа. Я хотел у вас спросить, что произошло в коттедже в тот вечер?

– Убийство Пашкова, – спокойно ответила Илона. – Кто-то влез в дом и заколол нашего друга-бизнесмена.

– Насколько мне известно, вы были в этот момент на кухне.

– Правильно. Тудор у нас человек немного замкнутый, он остался в спальне, даже прилег, а я спустилась вниз.

– Что было потом?

– Мы услышали шаги, топот, кто-то прыгнул в окно; потом закричал Турелин, я выбежала из кухни и побежала по лестнице наверх. Там уже поднимались Кира и наша звезда Роберт Криманов. Потом прибежали и остальные. Вот и все.

– Вы выбежали из кухни одна? Кухарки с вами не было?

– Нет. Она как раз доставала поросенка с гречневой кашей и не могла отойти от плиты. Потом она тоже поднялась наверх.

– И дверь на кухне была открыта?

– Не знаю. Наверное.

– А ваш супруг? Он сразу пришел на этот шум?

– Не сразу, – ответила Илона, – он, видимо, одевался.

– Вы входили в комнату?

– Конечно. Пашков лежал лицом вниз. Я сразу вышла – не люблю смотреть на такие ужасы. И больше ничего не видела, вернулась в нашу комнату. Потом появилась милиция, но мы сразу уехали. Слава богу, что хотя бы здесь сказался дипломатический статус Тудора. Потом к нам приезжали из МИДа и еще какой-то следователь. Мы все им рассказали, как было.

– А зачем вы спускались на кухню?

– Это мой секрет, – шепотом произнесла Илона и улыбнулась, – хотя вам я могу сказать. Мне было интересно посмотреть на работу кухарки. Знаете, у меня мама была кухаркой в местном ресторане.

– В Кишиневе?

– Да. В железнодорожном ресторане. Я ведь выросла в Молдавии, мы приехали вместе с Терезой в Москву еще в девяносто восьмом. Сейчас смешно вспомнить. Молодые были, глупые. Нам казалось, что мы легко завоюем Москву, сразу пробьемся. Не понимали, что таких, как мы, миллионы, и все хотят что-то получить, пробиться, устроиться. Все мечтают выскочить замуж за богатого принца, который приедет за ними на белом коне. Только принцев уже давно нет, всех вывели как породу. И мы никого не нашли.

– Мне Тереза рассказывала об этом.

– Мы выступали за местный клуб, – продолжала Илона, – нам обеим было уже крепко за двадцать. И как раз предстояло выступление в Санкт-Петербурге. Тогда мы узнали, что нас хочет выкупить у местного клуба руководство волейбольного клуба из Тимишоары. Представляете наше состояние? Кишинев и сам не бог весть какой город, а тут переезжать в Тимишоару! Мы просто взбесились и решили все бросить, к чертовой матери. Нам платили копейки, по семьдесят долларов в месяц. Хотя для Молдавии тогда это были огромные деньги. В общем, мы все бросили и приехали в Москву к двоюродной тетке Терезы. И тут выяснилось, что мы никому не нужны! Абсолютно никому, кроме сутенеров и сводников. – Она грустно улыбнулась. – Сейчас даже смешно вспоминать, а тогда нам было не до смеха. На каждую – по триста пятьдесят долларов, которые к тому же быстро закончились. Нам еще повезло, что мы сюда после дефолта приехали. Тогда доллар за ночь вырос сразу в четыре раза, и можно было протянуть на эти деньги хотя бы несколько месяцев. А потом нам стали предлагать пойти в проститутки. Убеждали, что мы будем зарабатывать хорошие деньги. Я Терезе сразу сказала, что проститутками мы могли быть и у нас в Кишиневе. Решили держаться до последнего. Учитывая наш волейбольный рост, нас стали приглашать в эскорт-услуги. Только там тоже все было не так просто. Любой богатый мужчина, плативший деньги, считал, что в них автоматически входит и секс, и очень удивлялись, когда мы отказывали. Некоторые начинали скандалить, некоторые просто применяли грубую силу, думая, что мы набиваем себе цену. Пришлось уйти.