Когда дым застилает глаза. Провокационные истории о своей любимой работе от сотрудника крематория - Кейтлин Даути

Вид забальзамированного тела стал культурной нормой для американцев и канадцев, но британцы (по крайней мере представители высшего общества) предпочитали полное отсутствие тела. Сложно сказать, чьи традиции хуже.

Джефри Горер, британский антрополог, сравнил смерть в Великобритании с порнографией. В то время как секс и сексуальность считались табу во время викторианской эпохи, смерть была табу в современном мире. «Нашим прадедам говорили, что детей находят в кустах крыжовника или капусте; нашим детям, скорее всего, будут внушать, что умершие… превращаются в цветы или мирно отдыхают в райских садах».

Горер утверждал, что «естественную смерть» от болезней и старости в XXI в. сменила «насильственная смерть»: люди стали погибать в войнах, концентрационных лагерях, автомобильных авариях, в ходе ядерных атак. Если американский оптимизм породил традицию «украшения» тела макияжем и химикатами, то британский пессимизм привел к тому, что мертвые тела и посмертные ритуалы были искоренены из общества.

Меня поразили два момента в предисловии к «Американскому способу смерти». Во-первых, Митфорд отметила, что в ее книге не будет подробностей «странных посмертных ритуалов, которые все еще практикуются некоторыми индейскими племенами». Дело в том, что культура коренных американцев очень богата посмертными обрядами. Так, индейцы сиу строили деревянные платформы высотой 2–2,5 м и клали на них умерших, чтобы тела подвергались воздействию стихий. При этом они осуществляли замысловатую траурную церемонию. Во-вторых, Митфорд твердо заявляла, что сами американцы частично виноваты в том, во что превратилась похоронная индустрия. Она уверенно сказала: «На основании имеющихся доказательств я с нежеланием заявляю, что публика виновна».

В отличие от Митфорд, я охотно хочу признать общество виновным. И с большим удовольствием, честно говоря.

Распоряжаясь о похоронах в «Вествинде», дочь умершей женщины посмотрела прямо мне в глаза и сказала: «Все это планирование настолько сложно, потому что мама умерла неожиданно. Понимаете, она пробыла в хосписе всего полгода».

Мать клиентки пробыла в хосписе (где ухаживают за умирающими) шесть месяцев. Ее мать активно умирала в течение 180 дней. Она понимала, что мать больна задолго до этого. Почему же она не поискала лучшие похоронные бюро в городе, не сравнила цены, не посоветовалась с родственниками и друзьями и, что самое важное, не спросила у матери, чего ей самой хотелось бы после смерти? Ее мать умирала, и она, черт возьми, знала это. Нельзя отказываться говорить о смерти, а потом называть ее «неожиданной». Это не оправдание.

Когда неожиданно умирает молодой человек, его семья, как правило, сталкивается с тем, что Митфорд назвала «необходимостью покупать то, о чем родственники понятия не имеют». Внезапная смерть молодого человека – это всегда чудовищная трагедия. Охваченные скорбью родственники не должны беспокоиться из-за того, что похоронное бюро воспользуется их уязвимостью и навяжет им более дорогой гроб или дорогостоящий пакет услуг. Однако любой, кто работает в похоронной индустрии, скажет вам, что внезапно умершие молодые люди составляют абсолютное меньшинство тех, кто попадает в бюро ритуальных услуг. Большинство людей умирают от продолжительных болезней или старости.

Если бы я пришла в магазин подержанных автомобилей, а продавец сказал бы мне: «Этот «Хендай» 1996 года выпуска стоит $45 000» (реальная стоимость – $4 200), и я купила бы его, то это было бы моей ошибкой. Я могла бы в гневе трясти кулаками, представляя недобросовестного продавца, продавшего мне «Хендай» за $45 000, но все согласились бы, что меня надурили, потому что я заранее не изучила все предложения на рынке.

Митфорд понимала, что среднестатистический покупатель изучит ежемесячный журнал Союза потребителей (или в XXI в. почитает отзывы в интернете). Однако проводить такое исследование касаемо организации похорон многим показалось бы неправильным. Большинству обывателей не нравится думать о смерти; им хочется, чтобы все, связанное с похоронами, поскорее закончилось. Ни на одной странице своей книги Митфорд не выступает против такого подхода к смерти.

Автор «Американского способа смерти» убеждает читателей в том, что ненависть к смерти абсолютно нормальна: конечно, всем хочется как можно скорее разделаться с похоронами и выбежать из похоронного бюро; безусловно, было бы ужасно заранее спрашивать у знакомых, какие бюро ритуальных услуг они могут посоветовать; конечно, вы не знаете, как выглядят и функционируют такого рода организации. Митфорд пыталась внушить нам своим успокаивающим тоном, что отрицание смерти не просто приемлемо, но и абсолютно естественно. Она была сторонником этого.

Митфорд с ненавистью относилась к тому, что владельцы похоронных бюро являются предпринимателями. Однако нравится нам это или нет, но это действительно так. В большинстве развитых стран похоронная индустрия приносит большую прибыль. Сотрудники похоронных бюро могут бесконечно рассказывать вам о том, насколько им тяжело продавать и навязывать дополнительные услуги. Однажды один бывший работник крупного бюро ритуальных услуг рассказал мне, что когда выдавался неприбыльный месяц (из-за того, что большинство клиентов были небогатыми, или потому что люди выбирали кремацию), ему звонили из Техаса, выясняли, в чем была проблема, и угрожали лишить его премии.

Журналист Митфорд мастерски умела обнажать скрытые мировые проблемы. Не было никаких сомнений в том, что американская похоронная индустрия нуждалась в переменах. Однако получилось так, что Митфорд применила тактику выжженной земли: она зажгла спичку, бросила ее через плечо и ушла. Вышло так, что рассерженная публика начала требовать сделать похороны дешевле.

Работая над «Американским способом смерти», Джессика Митфорд не пыталась улучшить наши отношения со смертью. Она хотела лишь добиться разумных цен. Именно здесь она совершила ошибку. Похоронная индустрия обманывала публику вовсе не деньгами, а восприятием смерти. Людей лишили возможности реалистично взглянуть на смерть и принять факт собственной смертности. Несмотря на добрые намерения Митфорд, прямая кремация только усугубила ситуацию.

– Как вы смеете требовать такую сумму?! – закричала она с сильным восточноевропейским акцентом.

– Мне жаль, миссис Ионеску, – попыталась я объяснить, – но вам придется заплатить $175.

Миссис Ионеску, дочь Елены Ионеску, сидела за столом напротив меня. Ее густые каштановые волосы, кудрявые, как спираль штопора, ниспадали на плечи, а руки с огромным количеством золотых колец неистово жестикулировали.

– Вы занимаетесь вымогательством, – продолжала она. – Я не понимаю, почему вы это делаете! Я пришла сюда, чтобы в последний раз увидеть мать.

Если бы в тот день я впервые участвовала в родео под названием «в последний раз», то, возможно, я бы поддалась требованиям этой женщины. Однако я понимала, что Майк не одобрит снижение цены только из-за того, что мне хотелось уйти от конфликта. Многие семьи хотели «увидеть маму в последний раз» до погребения или кремации. Им не хотелось платить за это $175. Было нелегко объяснить, почему мы требовали с них плату.