Камни в холодной воде - Светлана Оплачко

― Да ну вас, ― Лия ткнула Борисова согнутым пальцем в бок. ― Вообще, откуда вы всё знаете? ― она выжидающе посмотрела на парней. ― Не Борисыч же вам всё рассказал.

— Мы сегодня после тебя зашли к Горскому, ― начал Эдик. ― Мы выпили с ним «по соточке», ― Кандаров подавил смешок, улыбаясь, ― и он нам по большому секрету рассказал, что Борисыч сидел у него всю ночь и рассказывал про то, как же плохо он с тобой поступает.

— Если дословно, ― заметил Андрей, ― то это было примерно так: «Я сказал ему: Борисыч, если ты Лильку любишь, и если она тебя любит, то будь с ней. Не решай за девчонку, говорю, она умная, поймёт».

— Так вот, почему он с утра был на кухне, — пробормотала Лия.

— Ну а когда мимо нас к берегу, как конь, пронёсся Ильинский с горящими глазами, мы поняли, что он своего добьётся, ― подвёл итог Андрей.

— И как это выглядело со стороны? ― Лия понимала, что мальчики были на верху склона и всё видели, так что решила спросить прямо.

— Грустно, нежно и немного смешно, если честно, ― произнёс Андрей, беря со столика расчёску и проводя гребешком по тонким мокрым волосам. ― Он давно тебя любит, ― взгляд его зелёных глаз встретился с карими глазами Лии. — Эдик говорил, курса с первого.

— Трепло ты, Эдик, ― беззлобно проворчала Лия, легко соскакивая с нар. ― Ну, чего расселись? ― она взмахнула руками, желая поднять мальчиков. ― Геологи сейчас весь шашлык сожрут!

* * *

Гости действительно постарались на славу и, когда Лия, Андрей и Эдик, смеясь и перебрасываясь шутками, подошли к кухне, отчётливо уловили пряный запах жарящегося в ржавом мангале на чёрно-алых углях, горящих в темноте призывными огоньками, шашлыка. Геологи словно тени проносились мимо, заслоняя свет углей, принося из кухни тарелки, вилки и закуску.

Орлов и ещё кто-то из геологов спустились по земляной лестнице на берег, заросший ивняком, и притащили огромное количество сухих ивовых веток, которые, вместе со старыми скамейками, пошли на растопку.

Теперь на берегу горел костёр, вокруг которого уже начинали рассаживаться геологи. Отсветы пламени, играли на траве, а горящие искры взметались в чёрно-синее небо, горизонт которого ещё едва заметно алел тонкими, словно артерии, последними лучами солнца. Возле костра было тепло, даже жарко, а сполохи света выхватили из темноты, когда Лия и ребята подошли ближе, гладко отполированную гитару с красной лентой на грифе.

Возле мангала стоял грубо сколоченный деревянный стол, который был здесь уже давно, и на котором и были расставлены угощения. Полногрудая красавица Маргарита Алексеевна стояла с сигаретой в зубах и помешивала половником в кастрюле глинтвейн, разливая его по принесённым из кухни кружкам. Лия издалека почувствовала приятный запах тёплых яблок и корицы.

— Добрый вечер, — Маргарита Алексеевна на мгновение оторвалась от разлива и повернулась к Лие, улыбаясь. — Будешь глинтвейн? — она указала маленьким половником на эмалированную кастрюлю с яркими масляными птицами на боку, над которой вился белый парок.

— Да, конечно, — ответила Лия, подавая Маргарите Алексеевне кружку, в которую та тут же налила два черпачка глинтвейна. — Спасибо, — поблагодарила она, забирая кружку и чувствуя приятное, почти обжигающее тепло.

— На здоровье, — улыбнулась Маргарита Алексеевна.

Она оставила половник в кастрюле и, подойдя к костру, взяла со стула лежавшую на нём до этого гитару. Присела, закину ногу на ногу, чуть подёргала струны, которые издали тихое бренчание, подкрутила басы и, подняв на собравшихся взгляд ярких карих глаз, спросила:

— Ну что, сначала споём нашу песню, а потом — за встречу? — она указала рукой на стоявшие на столе рюмки с водкой.

— Пой, Маргарита Алексеевна, — усмехнулся Орлов. — А потом можно и за встречу.

— Когда я на почте служил ямщиком, ко мне постучался косматый…

— …геолог…

— …биолог…

Лия подпевала вместе со всеми, улыбаясь. От голоса Маргариты Алексеевны на душе становилась тепло и приятно, будто пела она не о суровой тайге, а о вечном блаженстве.

Птица Сирин над моей головой…

* * *

— Острова! — пела припев незнакомой Лие песни Маргарита Алексеевна, прикрыв глаза и отбрасывая назад надоедливые пряди, которые норовили упасть на лицо. — Ветер уносит слова, не спеша догорают сырые дрова. Острова! Ветер уносит слова, но пока бьётся сердце — надежда жива.

По телу Лии прошла дрожь, и она почувствовала, как приподнимаются тонкие волоски на руках и шее. Было в этих строчках что-то — такое чувственное, надрывное, знакомое, что Лия просто стояла, глядя невидящими глазами в костёр, где потрескивали, разбрасывая искорки, сухие, только что подброшенные щедрой рукой Орлова, ветки. Сердце билось часто и мелко, а в уголках глаз стояли маленькие прозрачные слезинки.

Лия украдкой подняла руку и осторожно вытерла непрошеные слезинки рукавом тёплой флисовой рубашки, которую дал ей Ильинский. В этот момент она почувствовала, как что-то тёплое коснулось её плеча. Она быстро отняла от лица руку и посмотрела вверх. Рядом с ней стоял Вадим Борисович.

Судя по всему, он только что вышел из бани. От него приятно пахло хвоей и каким-то шампунем. Лия с удивлением заметила, что он подстриг бороду, а пепельные волосы — тоже подстриженные, были ещё влажными, но уже начинали подсыхать и пушиться. Но больше всего Лию поразила рубашка — голубая, чуть выгоревшая на солнце, та, которую она ему стирала, но которую он так и не надел.

От вида рубашки Лие стало тепло и приятно. Она чуть улыбнулась Вадиму Борисовичу и подошла ближе. Края их ладоней соприкоснулись. Они стояли рядом с деревянным столиком, на котором стояли вперемешку закуска, шашлык, кастрюля с глинтвейном, картонные пакеты с соком и бутылки водки.

К ним подошла Маргарита Алексеевна и, накладывая в тарелку кусочки хорошо прожаренного, пахнущего костром и луком шашлыка, тихо произнесла, когда заметила, что Ильинский инстинктивно, словно боясь чего-то, дёрнулся в сторону.

— Иди к ней, — Маргарита Алексеевна улыбнулась Лие и подтолкнула к ней Ильинского. — Видит Бог, она слишком долго ждала. — Её короткие рыжие волосы огненным венцом окружали бледное лицо, а глаза светились весельем и пониманием.

Только Лия хотела сказать, что речь вообще не о том, как Громова тут же вновь растворилась на границе света и тени.

― Магия какая-то, ― весело пробурчала Лия, отпивая горячий, приятно обволакивающий язык яблочно-винным вкусом глинтвейн.

― Я же говорил, ― в глазах Ильинского плясали крохотные отсветы костра, ― что геологи не люди.

― Но не настолько ведь, ― возразила Лия. ― Пойдёмте? ― она мотнула головой в сторону тропинки в лагерь.