Когда пируют львы. И грянул гром - Уилбур Смит

Шон глубоко вздохнул, обеими руками вцепился в руль и, сощурив глаза, мрачно уставился на дорогу впереди.

– Выжать сцепление! – пробормотал он самому себе. – Включить передачу! Снять с тормоза! Сбросить газ! Отпустить сцепление!

«Роллс-ройс» прыгнул вперед так резво, что и он, и Мбежане чуть не перекувырнулись назад через спинку сиденья. Ярдов через пятьдесят машина остановилась сама – по счастливой случайности кончился бензин. Повезло, потому что вряд ли Шон помнил, как автомобиль надо останавливать.

С посеревшим лицом, пошатываясь, Мбежане наконец-то сошел с автомобиля на твердую землю. Больше он никогда в него не садился, и Шон втайне завидовал его свободе. Он с большим облегчением узнал, что бензин прибудет из Кейптауна только через несколько недель.

За три недели до женитьбы Шона Ада Кортни вышла в сад, чтобы сорвать к завтраку фруктов. Там под большим деревом авокадо она обнаружила Мэри: в белой ночной рубашке та висела в петле. Ада сама срезала веревку и послала слугу за доктором Фрейзером.

Вдвоем они перенесли мертвую девушку в ее комнатку и уложили на кровать. Пока доктор Фрейзер торопливо ее осматривал, Ада стояла рядом, глядя на лицо, которое смерть сделала еще более жалким.

– Она была так одинока… вот и наложила на себя руки, – прошептала Ада.

Доктор Фрейзер накрыл тело простыней и посмотрел на нее:

– Причина не в этом… Честно говоря, для нее, возможно, было бы лучше, если бы она была чуточку более одинока.

Он достал кисет и принялся набивать трубку.

– Кто ее любовник? – наконец спросил доктор.

– Не было у нее никого.

– Должен кто-то быть.

– Почему вы так говорите?

– Тетушка Ада, эта девушка на пятом месяце беременности.

На скромных похоронах присутствовали только семейство Кортни и девушки Ады. Мэри, будучи сиротой, не имела друзей.

За две недели до свадьбы Шон с Майклом закончили сезонную заготовку коры и переключили зулусов на посадку новых деревьев – на тех участках, где полыхал пожар. Вдвоем они составили приблизительный баланс расходов и прибылей. Соединив свои элементарные знания бухгалтерии и просидев с бумагами далеко за полночь, они сошлись на том, что с пятнадцати сотен акров посадок им удалось получить тысячу четыреста двадцать тонн коры, что составляло валовой доход чуть больше двадцати восьми тысяч фунтов стерлингов.

Но на этом их взаимное согласие заканчивалось. Майкл настаивал, что надо продолжать заготавливать кору, которая даже с учетом расходов на посадку новых деревьев обещает принести девять тысяч фунтов в год чистого барыша. Шон же хотел все расходы вычесть из общей суммы дохода, и прибыль у него получилась в размере одной тысячи. Здесь они встали в тупик и в конце концов послали все свои расчетные книги опытному бухгалтеру в Питермарицбург. И этот джентльмен встал на сторону Майкла.

Потом они обсудили перспективы грядущего сезона и слегка поразились, когда поняли, что урожай с четырех тысяч акров акации должен дать общую сумму в восемьдесят тысяч фунтов стерлингов – конечно, при условии, что не случится нового пожара. В тот же вечер, не говоря Шону ни слова, Майкл написал два письма. Одно из них – фабриканту из Бирмингема, который производил тяжелое оборудование и технику, чье имя и адрес Майкл потихоньку списал с одного из огромных бойлеров на фабрике компании «Наталь Уоттл Эстейт». Другое – в Лондон, на Чаринг-кросс-роуд, в книжный магазин Фойле, с просьбой о немедленной отправке любой литературы, касающейся обработки коры акации. От Шона Майкл Кортни унаследовал привычку мечтать, причем порой это доходило до сумасбродства. А еще он приобрел манеру сразу приниматься за дело, чтобы свои мечты поскорее воплотить в реальность.

За три дня до свадьбы Ада со своими юными дамами села в поезд и отправилась в Питермарицбург, а Шон с Майклом и Дирком последовали за ними на автомобиле.

К гостинице «Белая лошадь» все трое приехали в отвратительном настроении, с ног до головы покрытые пылью. Путешествие оказалось сплошной нервотрепкой. Дело в том, что Шон то и дело оживлял его криками, предупреждая крутившего баранку Майкла об опасности, давая ему наказы или осыпая страшными проклятиями: «Сбавь скорость! Ради бога, сбавь скорость! Ты что, хочешь нас всех поубивать, что ли?.. Осторожнее! Ты что, не видишь, там же корова!.. Что ты едешь так близко к обочине!»

Дирк тоже вносил свой вклад, чтобы путешествие не казалось слишком однообразным: то и дело требовал остановиться «по-маленькому», свешивался с бортов, без устали перебирался с переднего сиденья на заднее и наоборот и убеждал Майкла прибавить скорость, превысив установленный Шоном предел. Наконец Шон окончательно вышел из себя, заставил Майкла остановить машину и, срезав ветку растущего у дороги молочного дерева, учинил над Дирком экзекуцию.

По прибытии Ада увела с собой хныкающего Дирка. Майкл снова сел в машину и исчез в направлении фабрики компании «Наталь Уоттл», где ему предстояло, вынюхивая и задавая вопросы, провести большую часть последующих трех дней. А Шон отправился искать Яна Пауля Леру, который приехал из Претории, получив от Шона свадебное приглашение. Ко дню свадьбы Майкл Кортни успел собрать пухлую пачку заметок о переработке коры акации, а Ян Пауль дал Шону подробный отчет о целях и задачах, стоящих перед Южно-Африканской партией. Но как он Шона ни уговаривал – получил от него лишь обещание «как следует подумать обо всем этом».

Свадебная церемония дала всем множество поводов для размышлений. Хотя насчет венчания в синагоге у Шона не имелось никаких возражений, однако подвергнуться небольшой болезненной операции, в результате которой ему будет позволено это сделать, он твердо отказался. Нерешительное предложение Шона о том, чтобы Руфь перешла в христианство, было встречено холодным отказом. В конце концов пошли на компромисс, и Бен Голдберг уговорил мирового судью исполнить над молодыми в столовой дома Голдбергов гражданский обряд бракосочетания.

Итак, Бен Голдберг выдал племянницу замуж; мадам Голдберг даже немного всплакнула. Руфь блистала в сотворенном руками Ады платье из вышитого мелким жемчугом зеленого сатина. Наряд Стормы представлял собой уменьшенную копию платья матери, и в результате во время обряда между другими девочками с букетами разгорелась небольшая свара. Майкл был шафером и исполнял свою роль весьма уверенно. Он тут же пресек возникшую между ними смуту, секунда в секунду подал обручальное кольцо и вовремя подсказал жениху необходимую реплику.

Прием гостей проходил на свежем воздухе; явилась огромная толпа – друзья и деловые партнеры семейства Голдберг и чуть ли не половина жителей Ледибурга, включая Ронни Пая, Денниса Петерсена и их родственников. Не явились и никак не откликнулись на приглашение только Гаррик и Анна Кортни.

День выдался великолепный, ярко сияло солнышко, словно благословляя событие; зеленые лужайки, густо поросшие травкой, напоминали дорогие ковры. Длинные столы, расставленные для гостей, ломились от яств и напитков, рожденных на кухне мадам Голдберг и в пивоварнях Бена Голдберга.