Большая книга мудрости Востока - Сунь-Цзы

В Китае и жилые дома, и храмы за редким исключением имели вид вытянутого или близкого к квадрату прямоугольника, не усложненного пристройками и почти лишенного украшений. Основу каркаса дома составляли четыре столба, расположенных по периметру. Их ставили в первую очередь. На столбы клали поперечные и продольные балки, а на поперечных балках укрепляли стойки, которые поддерживали коньковую балку. Однако основная тяжесть коньковой балки приходилась на внутренние колонны, стоявшие вдоль главной оси дома. Кстати сказать, коньковая балка считалась символом благополучия семьи, обитавшей в доме. Поднимали ее только в «счастливые» дни, совершая при этом магические обряды, после чего к ней прикрепляли написанное красными иероглифами заклинание. На продольных балках закреплялись слеги, державшие крышу. В эпоху Средневековья появилась сложная система консолей, скреплявших колонны и балки и позволявших варьировать наклон крыши. Оконные рамы изготавливали из бамбука, они могли занимать всю ширину проемов между колоннами. Перед входом в здание сооружали высокое крыльцо («Чем крыльцо выше – тем древнее», – замечает Вэнь Чжэньхэн), но число ступеней в нем было обязательно нечетным, чтобы в доме присутствовала сила ян. Обычно здание окружали галереи и веранды, которые смягчали переход от интерьера дома к открытому пространству. Кроме того, по углам здания часто насыпали горки, устанавливали камни или высаживали кустарник, что также скрадывало переход от архитектуры к пейзажу.

Важный принцип конструкции китайских домов состоит в многократном повторении отдельных, сравнительно небольших по размеру секций, или модулей здания, например, интервалов между колоннами и потолочными балками, а в рамках всего архитектурного комплекса – между отдельными однотипными строениями. Тот же принцип еще нагляднее воплотился в конструкции одного из наиболее самобытных творений китайского зодчества – пагодах. Строительство методом «наращивания» сегментов позволяло китайским зодчим сохранять соразмерность здания человеческому масштабу, варьируя количество стандартных элементов. Руководства по строительному делу в средневековом Китае содержат детальные указания целесообразных размеров и пропорций отдельных элементов здания. За точку отсчета принималось условное пространство, определявшееся толщиной потолочной балки; длина каждой балки делилась на 15 условных отрезков, а толщина должна была соответствовать 10 таким единицам. На этой основе рассчитывались основные элементы конструкции: высота и глубина крыши, ее изгиб, размеры здания и проч. Это позволяло обеспечить столь важную в контексте китайской культуры гибкость, подвижность архитектурной композиции и тем самым – гармонию между зданием и окружающей местностью.

Четкая, лаконичная архитектура Китая не пытается спрятать от взора наблюдателя свои законы. Ей свойственна некая целомудренная откровенность: несущие опоры здания оставлялись открытыми взору даже в тех случаях, когда были встроены в стены; не существовало и потолка, который скрывал бы потолочные перекрытия. Можно сказать, что физическая форма здания оказывается сведенной здесь к своим конструктивным принципам, к собственному пределу – своеобразный пространственный аналог «самопревращения вещей» в Дао. Дом в китайском быте существует как бы под знаком забытья. О нем не думают. Им пользуются.

Теперь не покажется случайным тот факт, что в конструкции и облике китайского дома особое значение придавалось элементам, которые очерчивали именно физические пределы здания. Одним из таких элементов была прямоугольная платформа, на которой оно стояло. Чаще всего ее сооружали из утрамбованной земли, в особых случаях – из камня. Другим примечательным элементом здания была крыша – высокая, выступающая далеко за периметр стен и потому не лишенная того пафоса монументальности, который отсутствует в нижней части дома.

Еще одним важным признаком «самопревращения» формы в свою «тень» в архитектуре была любовь даже и ученых людей Китая к ярким и сочным цветам и декоративной отделке дома. По традиции колонны красили красным или черным лаком – квинтэссенцией стихии дерева (кроме того, лак предохранял дерево от порчи). Крышу обычно покрывали желтой, зеленой или синей – цвета небес – черепицей, предохранявшей от порчи потолочные перекрытия. Последние также украшали многоцветным орнаментом – весьма удачное решение, поскольку, как уже говорилось, потолка в собственном смысле слова в здании не было. На коньке и карнизах крыши устанавливали фигурки мифических зверей и небожителей, имевших одновременно магическое и эстетическое предназначение. Декоративная отделка была весьма заметна и во многих других деталях: окна забирались узорными решетками, створки дверей, перила крыльца и галереи, а подчас и колонны покрывались затейливой резьбой, широко применялись кирпичи с рельефными изображениями, концы крыши увенчивались черепичными дисками с орнаментом или письменами и т. д.

В декоративном оформлении китайского дома и сада особенно заметное место отводится геометрическому узору, образованному пересечениями прямых линий. Такой узор можно встретить на дверях и окнах зданий, в интерьере дома, во двориках и даже на вымощенных кирпичом дорожках. Этот знак вездесущего Водораздела словно вводит все аспекты жизненного пространства человека в некую единую и только чаемую, символическую перспективу, объемлющую все «точки зрения», опосредующую взгляд вовне и взгляд вовнутрь.

Разомкнутость китайского дома, открытость миру (миниатюрному, внутреннему миру сада) подчеркивается рядом других его конструктивных особенностей. Садовые павильоны и беседки, как правило, вообще не имеют стен. Что же касается жилых зданий, то их стены и крыши не составляют пластически замкнутой формы, которая, как целое, противостояла бы окружающему пространству. Стены здания (соответствующие земле и началу инь) приземисты и статичны, тогда как крыша (символ неба и начала ян), напоминающая своим волнообразным верхом извивающегося дракона и крытая зеленой черепицей («чешуей дракона»), нависает над стенами, ведь Небо, по китайским представлениям, «беспристрастно укрывает все сущее». Крыша нередко нависает и над окружающей здание растительностью, словно включая ее в пространство дома. Концы крыши в изящном и как бы игриво обрывающемся движении загибаются вверх, словно они, по меткому замечанию Поля Клоделя, «привязаны к небесам». Каково бы ни было происхождение этой оригинальнейшей черты китайской архитектуры, в ней угадывается глубокая потребность открыть человеческое жилище небесному простору, сделать его обителью человека как господина мира в традиционном понимании – «того, чья голова пронзает Небо, а ноги врастают в Землю».

Главное здание усадьбы находилось прямо напротив ворот, примыкая к северной стене двора. Справа и слева от него, то есть вдоль западной и восточной стен, стояли боковые, второстепенные постройки, в которых жили младшие члены семейства. Планировка усадьбы, таким образом, имела форму буквы «П», отдаленно напоминая фигуру человека. Внутренний двор усадьбы носил символическое название «небесный колодец». Будучи местом общения всех обитателей, «небесный колодец» и вправду выступал как зеркальное отражение жилых зданий, их пустотный двойник. Обычно двор был разделен поперек стенами или постройками, что придавало ему еще большее сходство с планировкой жилого дома. Если три наружные стены зданий были совершенно глухими, то стена, выходившая во двор, строилась облегченной, более половины ее площади занимали двери и окна. Двери обычно держали открытыми, так что из комнаты можно было обозревать двор, а со двора был виден, например, домашний алтарь в главном зале. Эти знаки радушия и общительности были далеко не лишними в большой конфуцианской семье и лишний раз напоминают о том, что в основе архитектурной традиции Китая лежало начало этическое. Фокусом последнего выступало пустое пространство в центре усадьбы – та пустота, которая дает всему живому возможность расти и выстраиваться в определенный иерархический порядок.