Честь самурая - Эйдзи Есикава

— Да, мой господин!

— Как тебя зовут?

— Исида Сакити, мой господин.

Низкорослый Сакити выскользнул из-за ширмы, отделяющей соседнюю комнату. Выйдя на середину татами, он опустился на колени, прижав ладони к полу.

— Сакити, отправляйся, да поживее, в лагерь к Камбэю. Скажи ему, чтобы он немедленно прибыл сюда. И сам потарапливайся!

Если бы положение позволяло, Хидэёси, конечно, зарыдал бы в голос. С семнадцати лет он служил Нобунаге. Тот то гладил его по головке, то бил, а обязанностью Хидэёси было носить следом за господином его соломенные сандалии. Теперь господина не было в живых. Отношения между Хидэёси и Нобунагой никак нельзя было назвать обыденными. Их сроднила кровь, жизнь и смерть. И вот, совершенно внезапно, господин ушел первым, а Хидэёси пришлось осознать, что отныне он сам является господином своей судьбы.

«Никто не знал меня так, как он, — думал Хидэёси. — В свои последние мгновения, погибая в пламени на развалинах храма Хонно, он, должно быть, мысленно призывал меня и передавал в мои руки дело всей своей жизни. Я не имею права предать дело моего господина, не имею права обмануть доверие, которым он меня облек». И эти его слова не были тщетной жалобой. Он и впрямь верил в то, что Нобунага, умирая, завещал ему завершить начатое им великое дело.

Хидэёси был в состоянии понять, какое великое разочарование испытал, должно быть, его господин. Слишком хорошо знал он своего князя, чтобы не осознавать, как горестно было тому покидать этот мир, не исполнив и половины своего предназначения. И, задумавшись над тем, что отныне должно стать уже его предназначением, Хидэёси понял, что не имеет права отчаиваться, время не ждет, надо действовать. Сейчас все его мысли были сосредоточены на одном и касались они заклятого врага по имени Акэти Мицухидэ.

Но оставался еще вопрос и о том, что предпринять по отношению к нынешнему противнику — вопрос о крепости Такамацу. И вопрос о тридцатитысячном войске Мори — что надлежало делать с ним? Как ему, увязшему в западных провинциях, быстро и решительно восстановить должное положение в Киото? Как сокрушить Мицухидэ? Один вопрос громоздился на другой, все вместе они были подобны непроходимой горной гряде.

И вот он, кажется, принял решение. Пусть шансы на успех составляли всего один на тысячу — судя по его непреклонному виду, он твердо решил поставить на карту все, уповая на эту одну-единственную возможность.

— Где сейчас гонец? — спросил Хидэёси у Асано, едва оруженосец умчался выполнять его поручение.

— Я приказал ему ждать у главного храма и оставил при нем самурая, — ответил Асано.

— Отведи его на кухню и прикажи накормить. Но держи его взаперти и не позволяй ни с кем разговаривать.

Когда Хикоэмон, кивнув, поднялся с места, Асано также попросил разрешения удалиться.

— Нет, — сказал Хидэёси, — у меня для тебя есть другое дело, так что изволь подождать. Асано, мне хочется, чтобы ты собрал самураев, легких на подъем и чутких на ухо, взял их под свое начало и расставил по дороге, ведущей из Киото в провинции, находящиеся под властью Мори. Я хочу, чтобы по этой дороге и капля воды не просочилась. Бери под арест каждого, кто покажется тебе подозрительным, и даже с виду не подозрительных. Допрашивай и проверяй, тот ли он, за кого себя выдает, да что у него имеется при себе. Все это крайне важно. Так что, пожалуйста, поторапливайся и держи ухо востро.

Асано сразу же отправился исполнять поручение. С Хидэёси остались только Кютаро и Юко.

— Который час, Юко?

— Вторая половина часа Свиньи.

— Сегодня ведь третье число, верно?

— Совершенно верно.

— А завтра четвертое, — пробормотал, ни к кому конкретно не обращаясь, Хидэёси. — А послезавтра пятое.

Он произносил это, полузакрыв глаза и барабаня пальцами по колену, как будто что-то подсчитывал.

— Мне тоже не сидится на месте. Не соблаговолите ли вы дать какое-нибудь поручение и мне? — взмолился Кютаро.

— Нет, мне хочется, чтобы ты побыл тут еще немного, — ответил Хидэёси, сдерживая нетерпение приверженца. — Скоро прибудет Камбэй. Я уверен, что Хикоэмон сумеет позаботиться о гонце, но раз уж у нас есть свободное время, то почему бы не подстраховаться?

Кютаро немедленно встал, вышел из шатра и отправился на кухню. Гонец сидел в клетушке за кухней, с жадностью поглощая все, что ему подавали. Он ничего не ел и не пил уже тридцать шесть часов, и, когда он в конце концов отвалился от стола, живот у него заметно вздулся.

Видя, что гонец насытился, Хикоэмон проводил его в каморку у алтаря, где хранились священные сутры, пожелал ему спокойной ночи и вышел, заперев дверь снаружи. Как раз в это мгновение к Хикоэмону подошел Кютаро и шепнул ему на ухо:

— Его светлость беспокоятся, как бы новости о событиях в Киото не дошли до воинов.

В глазах у Кютаро можно было прочесть желание немедленно убить гонца, но Хикоэмон покачал головой. А когда они отошли на несколько шагов, пояснил:

— Он с голоду так наелся, что наверняка умрет сегодня ночью. Зачем же лишать его жизни.

И, покосившись в сторону комнаты, где остался гонец, Хикоэмон принялся шептать молитву.

Хори Кютаро — старший вассал клана Ода

Ода Нобутака — третий сын Нобунаги

Ода Нобуо — второй сын Нобунаги

Нива Нагахидэ — старший вассал клана Ода

Цуцуи Дзюнкэй — старший вассал клана Ода

Мацуда Тародзаэмон — старший вассал клана Акэти

Исида Сакити — вассал Хидэёси

Самбоси — внук и наследник Нобунаги

Такигава Кадзумасу — старший вассал клана Ода

Маэда Гэни — старший вассал клана Ода

Сакума Гэмба — племянник Сибаты Кацуиэ

Сибата Кацутоё — приемный сын Кацуиэ

Хидэёси не шевелился. Основание лампы было усыпано пеплом сожженного письма Хасэгавы.

Хромая, вошел Камбэй, Хидэёси встретил его кивком. Камбэй осторожно подогнул искалеченную ногу и опустился на циновку. Находясь в плену в крепости Итами, он заболел лишаем, да так и не вылечился. Когда он сидел возле лампы, поредевшие волосы и почти прозрачная кожа придавали всему его облику странный и немного забавный вид.

— Я получил приказ прибыть сюда, мой господин. Что за срочная надобность в столь поздний час?

Хикоэмон переглянулся с Хидэёси.

— Хикоэмон все объяснит вам.