Русские во Второй мировой войне - Анатолий Уткин

И все же нечто случилось — впервые и отныне неискоренимо. С Восточного фронта офицер СС пишет:

«Мы доказали Иванам, что можем выстоять в их ужасной зиме. Но они больше нас не боятся».

На Восточном фронте у Германии отныне заметно менее радужные перспективы. В этих обстоятельствах вермахт постарался сконцентрироваться. Немцы не стали отходить к Ростову как к единственной тропе спасения, а закрепились силою в 400 тысяч человек на Кубани и на Таманском полуострове. Отчасти эти силы, куда входили две танковые дивизии (13-я и 50-я), угрожали тылу начавших наступать на Украину советских войск, другой их функцией была охрана подходов к Крыму.

Военное производство рейха

Германия начинает напрягать свои огромные военные мускулы, натренированные еще Первой мировой войной. Если взять уровень 1941 года за 100 процентов, то к июлю 1944 года военное производство поднимается до 322 процентов. (При увеличении рабочей силы только на 30 процентов.)

Чувствительным ударом по германской самоуверенности явилось признание высокого качества оружия противника. Евразийские «недочеловеки» показали себя превосходными инженерами и изобретателями. Германии теперь требовалось поднять военное производство на новую ступень. Требовалось не просто увеличение военного производства, а создание качественного оружия, не уступающего советскому. И это при том, что для компенсации сталинградских потерь Германия уже мобилизовала в вооруженные силы восемьсот тысяч квалифицированных рабочих.

В начале 1943 года германские танковые войска, принесшие вермахту столько побед, оказались в неудовлетворительном состоянии. В течение всего 1942 года лучшие инженеры Германии бились над тем, чтобы превзойти советскую бронетанковую технику. При всех прилагаемых усилиях немцы так и не создали танк «общего назначения», они пошли своим путем, разбив задачу на три части.

1) Создать тяжелый танк, который будет превосходить «Т-34» по убойной силе, хотя и уступать по маневренности. Этот танк будет идти во главе танковых колонн, его вид, мощь, броня, пушка — все будет превосходить любой танк в мире.

2) Создать подлинного «убийцу танков» — могучую пушку на механической тяге, способную быстро перемещаться и наносить убийственные кинжальные удары, способные пробить любую советскую броню.

3) Создать легкий танк разведки, быстроходную машину, способную быстро перемещаться, не очень внушительную для бронетанкового поединка, но грозную как подмога пехоте.

Третью задачу немцы так и не решили, хотя испытания легкой машины («леопард») продолжались долго. Вторая задача частично была решена с созданием Jagdpanzera «фердинанд». В этом случае незаменимый в рейхе конструктор Фердинанд Порше создал облегченную модель главного своего танка («тигр»), поставил ее на жесткое шасси, вооружил страшной 100-мм пушкой и отдал на конвейер Круппа. Недостатки: неширокий обзор, отсутствие дополнительного пулемета, слабая броня, уязвимость. Крупп произвел 90 машин, прежде чем «фердинанд» был опробован в бою. Он оказался не лучшей машиной германского технического гения.

Более всего надежд возлагалось на решение первой задачи. Разумеется, за ее решение взялся тот же Порше. Пожалуй, никто не отрицает талант создателя «Фольксвагена» и бившей все рекорды модели S «Мерседес-Бенца». Однако Порше был большим талантом в выдвижении ярких идей, но не был танковым специалистом, не имел танкового опыта. Как пишет с присущей ему иронией английский историк А. Кларк, «лучше бы Гитлер сам создал необходимый танк». Доктор Порше хотел, во-первых, чтобы танк был большим. (Не один он был привержен этой идее. Инженеры Гроте и Хакер предлагали создать танк «Земельный монитор» в 1000 (!) тонн.

Сам Порше вначале планировал создать танк в 180 тонн. Но такой «бегемот» явился бы жертвой собственной неповоротливости. Порше снизил вес до 60 тонн и выставил от своей кампании «Крупп» на тендер с Хеншелем. Версия танковой пушки Хеншеля — 88 мм — была воспринята и Круппом. Получился тяжелый танк с мощной пушкой, сильной броней впереди, недостаточно маневренный, требующий настоящих понтонных переправ (на речных преградах) из-за своей тяжести.

26 мая 1943 года на балтийском побережье в Пенемюнде немцами была произведена серия испытаний двух видов оружия дальнего радиуса действия — беспилотного самолета «Фау-1» и ракеты с бомбовой боеголовкой — «Фау-2». В войне интеллектов немцы сделали крупный шаг вперед, они приблизились к ракетной эре.

Что касается обычного автоматического оружия, то Германия превзошла в его производстве СССР только в 1944 году.

Вермахт: призыв профессионалов

Гитлер находится в гораздо более мрачном настроении, чем год назад. Наступив на горло собственному самолюбию, теперь он склонен был дать больше простора для маневра лучшим германским военным профессионалам. Непосредственно после Сталинграда Гитлер нутром почуял необходимость привлечения к боевым действиям на решающем — Восточном — фронте тех полководцев, которые получили фельдмаршальские жезлы не за полное согласие с фюрером и национал-социализмом. Он обращается к двум своим офицерам, которые очевидным образом пользовались авторитетом в вермахте, — фельдмаршалу Манштейну и генерал-полковнику Гудериану.

Командующий группой армий «Юг» фельдмаршал Эрих Манштейн всего лишь пятый день обживал свою штаб-квартиру в Сталине (Донецк), когда на местный аэродром 6 февраля 1943 года приземлился личный «Кондор» фюрера с приглашением посетить «Вольфшанце». В последние дни Манштейн вел себя на юге как вице-король, он приводил в порядок фронт, ремонтировал технику и стремился свести к минимуму ущерб от волжского поражения. Зная нелюбовь Гитлера к четким ответам, он слал наверх вопросы, неответ воспринимал как согласие и шел своим путем. Да, он сберег свои главные ударные силы, но он не спас Паулюса, и германская армия отступила к реке Донец. К русским перешли Россошка, Кантемировка, Миллерово, а Манштейн при этом хладнокровно просил права отступить еще западнее — до реки Мйус. Он не знал, как его встретит Гитлер в Восточной Пруссии.

Произошла долгая беседа, основательный обмен мнениями. Гитлер мобилизовал все, что ему было известно в искусстве человеческого общения, для завоевания лояльности и сотрудничества своего фельдмаршала, с которым у него были связаны столь теплые воспоминания об Арденнах 1940 года. Практически Гитлер признал свою вину в сталинградской трагедии, он едва ли не просил прощения. Если Гитлер и протестовал против ухода из бассейна Северского Донца, то делал это нехарактерно мягко, вежливо и учтиво. Он согласился с низкой оценкой действий воздушных войск и с неизбежностью отхода к реке Миус. И, признанный хитрец, ободренный Манштейн коснулся острой темы: войны не выиграть без укрепления верховного командования. «Вы должны найти командира, которому вы доверяете». Геринг? Но какой же из него может выйти начальник штаба? Гитлер, казалось, внимал словам человека, которому он доверился в Арденнах и в Крыму. Манштейн подпал под его обаяние: «У меня сложилось впечатление, что он (Гитлер) глубоко удручен этой трагедией не только потому, что она показала открыто неадекватность его руководства, но и потому, что она принесла такие потери». Манштейн улетел ободренным.