Итальянец с дурной репутацией - Кэрол Мортимер

Прошло два дня, и Габриель понял, что устал от нее, за эти же два дня Белла осознала, что любит его еще больше, чем прежде!

— Белла, завтрак готов!

Накануне Беллу сморил глубокий тяжелый сон, и просыпалась она долго и трудно, точно пробиралась сквозь густой вязкий туман. А когда пришла в себя, чуть не застонала: она вспомнила, где находится. И рядом с кем…

Ночью, когда Габриель наконец лег в постель, она опять сделала вид, что спит. Белла знала, что он тоже не может уснуть — беспокойные движения и вздохи выдавали его.

Они оба молчали. Не прикасались друг к другу. Просто лежали рядом, тихо и безучастно.

— Твой кофе стынет, Белла, — резким голосом произнес он.

Белла почувствовала запах кофе и теплых круассанов и открыла глаза. Возле кровати стоял Габриель и держал в руках поднос с завтраком. Он был полностью одет, хотя волосы все еще оставались влажными после душа. Значит, он уже давно на ногах.

— Ах, завтрак в постель, Габриель? — Белла села, опершись на подушки. Вечером, когда они расстались, она решила прибегнуть к иной тактике. Отныне нападение станет лучшей формой защиты!

— Считается, что новообращенный супруг должен баловать свою молодую жену. — Он опустил поднос к ней на колени и отступил.

— Мне еще никто и никогда не приносил завтрак в постель, — смущенно проговорила Белла. Она не знала, куда глаза деть, и поэтому предалась созерцанию чашки с кофе, разогретых круассанов и соблазнительной баночки с маслом.

— Чуть позже мы уезжаем, поэтому я решил накормить тебя заранее…

— Уезжаем?! — вскричала Белла, мгновенно забыв о завтраке. — То есть возвращаемся в Англию?

— То есть возвращаемся в Англию, — бесцветным тоном подтвердил он.

Слова Габриеля прозвучали для Беллы как гром среди ясного неба. В растерянности она смотрела, как он вытаскивает из шкафа вещи, видимо готовясь к отъезду.

Итак, Габриель решил, что им следует уехать. Через два дня после приезда!

Она недоуменно спросила:

— Как-то очень неожиданно, правда?

И что подумают родственники, узнав об их скоропалительном возвращении? Особенно Тоби?

Тень сомнения промелькнула в глазах Беллы. Габриель заметил не только это, но и следы подавленности и усталости на ее лице, скорбный изгиб губ.

Габриель испытывал ту же подавленность. Однако он считал, что причины для переживаний у них разные!

Он тяжело вздохнул:

— Ты здесь несчастна, Изабелла.

— И ты тоже! — воскликнула она.

— Речь сейчас не обо мне, — возразил он.

— Вот именно, как обычно! — не сдавалась Белла. — А почему, Габриель? Почему ты никогда не можешь дать мне прямой ответ на прямой вопрос?

Он метнул на нее недовольный взгляд и холодно заявил:

— Наверное, потому, что на твои вопросы нет прямых ответов.

Она передернулась от негодования.

— Ты снова за свое!

Габриель не стал с ней спорить. Он не имел права посвящать ее в свои страхи. Зачем ей было знать, что он вынужден увезти ее с острова. Он боялся, что рано или поздно не совладает с собой и это приведет к новой беременности Беллы.

— Если ты хочешь избежать лишних расспросов родственников, предлагаю тебе сразу отправиться в свой коттедж. Они даже не узнают, что мы вернулись.

Белла озадаченно поинтересовалась:

— Какая разница, где мы проведем еще пять дней: на острове или в моем коттедже?

Габриель вяло улыбнулся:

— Ты поедешь в свой коттедж, но без меня.

Ее лицо лишилось всякого выражения.

— А-а, понимаю.

— Правда? — мрачно осведомился Габриель.

— О да, — резко ответила она и, отставив в сторону поднос с завтраком, спустила ноги на пол. — Примерно через полчаса я буду готова к отъезду, тебя это устраивает?

Габриель полагал, что Белла обрадуется возможности немедленно покинуть остров, испытает облегчение, узнав, что скоро избавится от его общества. Однако она просто рассердилась. Очень рассердилась.

— Никакой спешки нет, — сообщил он ей. — Я уже связался по радио с аэродромом и отдал распоряжение подготовить самолет к полету. Все будет сделано к нашему приезду.

— Теперь я знаю, в кого у Тоби такие отличные организаторские способности. — Белла с шумом выдохнула и встала с постели. — Мне нужно принять душ и одеться! Так что оставь меня одну, пожалуйста! — Она с вызовом взглянула на него.

— А если не оставлю? — ухмыльнулся он.

— Мне все равно! — Фиалковые глаза полыхнули гневом.

— Советую тебе немного поесть, тогда в вертолете тебя не будет так сильно тошнить.

— Угу, меня все равно будет тошнить, и не важно от чего! — возразила она.

— Твоя правда, — сухо отрезал он.

— Пожалуйста, не заговаривай мне зубы!

Белла была прекрасна даже в гневе. Ее щеки пылали, глаза сверкали, пряди волос разметались по плечам, грудь тяжело вздымалась под тонкой тканью кремовой ночной рубашки, когда она с негодованием уставилась на Габриеля.

Очарованный, измученный борьбой с самим собой, Габриель готов был броситься к ней, схватить в объятия и заниматься любовью до тех пор, пока она не попросит о пощаде!

Вместо этого он шагнул к двери:

— Если я буду тебе нужен, ищи меня на улице.

— Ты мне не будешь нужен, — заверила она его.

«Ну да, я ей не нужен», — с горечью подумал Габриель и принялся мерить шагами лужайку и глубоко дышать, чтобы успокоиться.

Накануне вечером он точно так же маршировал по берегу, залитому лунным светом, и перебирал в голове все причины, по которым ему не следовало заниматься любовью с Беллой.

Спустя много часов Белла и Габриель сидели в гостиной сельского коттеджа.

— Я думала, тебе пора идти, — сказала Белла, удивляясь тому, что он не спешит покинуть ее.

Очередное путешествие на вертолете она перенесла намного легче, чем предыдущее, на сей раз опыт придал ей уверенности.

Длительный полет на реактивном самолете Данти тоже прошел без эксцессов. Вероятно, потому, что они оба во избежание искушения даже близко не подходили к спальне!

Ступив на родную землю, Белла объявила Габриелю, что справится со своими проблемами сама и без его помощи прекрасно доберется до коттеджа. Но и эту битву она проиграла. Как, впрочем, и все другие…

Оказавшись дома, Белла не могла дождаться, когда Габриель уйдет. Но он все медлил, и она испугалась, что не выдержит и разразится слезами, которые целый день подступали к глазам.