Что-то гадкое в сарае - Кирил Бонфильоли

— Ну вы даете. И чему вы приписываете такой успех?

— Похоти. Тому, что сейчас зовут «сексом». Приневоливал классных дам, горничных, чужих женушек, дочек — такое, в общем.

— Нравилось ли вам все это и не бросили ли вы подобное занятие сейчас?

— Нравилось, да — все до последней минуты. И сейчас бросил, опять да. Слишком легко, слишком утомительно, мешает телевидению. Просмотру его, то есть, не приему, хыр, хыр.

Я выделил ему положенную улыбку.

— Легко? — уточнил я как можно грубее.

— Нынче — да, слишком. Вы посмотрите, как это удается теперешним ребяткам с кошмарными прическами: за всеми гоняются стада молоденьких телок, мычат от вожделения, сами умоляют. Да когда я был мальцом, мы гордились, если удавалось откусить даже от черствой пышечки, теперь же поглядите только — от девок они отбиваются. И от хорошеньких девок, заметьте, все уродки куда-то попропадали. Как и полицейские, надо думать, — загадочно прибавил он.

— Но с тех юношеских пор, лорд Побродил, вам это занятие сложным не казалось, правда?

— Разумеется, нет. Разумеется. Как раз обратное. Вообще-то я никогда не понимал, отчего мужчины нашего поколения… — я вздрогнул: не собирается же он включать сюда меня? — …считали соблазнение сложным. То есть, нас, немногих поистине компетентных соблазнителей, никогда не разъедало тщеславие касаемо собственной удали, ибо мы знаем, как оскорбительно проста вся эта катавасия. Для начала, женщины почти все без исключения потрясающе глупы — вам наверняка это известно, — иногда и не верится, что мы с вами и они относимся к одному биологическому виду. Вы знаете, что девять из десяти не способны масло отличить от маргарина? Это факт, точно вам говорю, я видел, как это вновь и вновь доказывают по телевидению… Затем, в пользу соблазнителя говорит еще одно: почти все женщины, знают они об этом или нет, до смерти желают соблазниться — им это, видите ли, важно. Некоторым хочется, потому что не замужем, некоторым — потому что за; некоторым — потому что вообще-то слишком для такого стары, а некоторым — потому что слишком молоды, хех-хех; красивым женщинам это нужно, поскольку льстит их тщеславию, а уродкам требуется ободрение; лишь очень малое число женщин по-настоящему сбрендило на сексе, но такие — скорее исключение: большинство вполне фригидны, но все равно укладываются в горизонталь, надеясь, что их следующим ездоком окажется сам мистер Сам, который наконец их пробудит, и в их нелепом нутре расцветет волшебство, о котором они столько читали в мусоре, ими всеми обычно читаемом. Трагедия же в том, что ни на одну из тысячи не стоит переводить порох и дробь. Experto crede[107]. Те, кто постарше — в общем и целом, — вот удачное приобретение: они всегда считают, будто это их последний раз, понимаете?

Мне уже хватило — все это звучало, как редакционная статья в «Сугубо мальчуковой газете»[108] или прощальная речь старосты АМХи[109], но едва я собрался перебить, граф опять дал шпор, а розовые выпученные глаза его вперлись в потолок, и голос зазвенел с новой силой:

— Любой мужчина, вооруженный этим простым знанием, неуязвим: строй женщин он будет разметывать, как Аттила[110], лишь бы гонады не подвели. Ему вовсе не нужно быть симпатичным, бойким или богатым (хотя в наши дни легковой автомобиль считается довольно существенным) — иногда оказывается вполне полезно быть бедным, тощим и косноязычным. Даже тучным не следует отчаиваться, ибо опытные девицы опасаются натисков костлявого таза и многие ассоциируют нас, полнощеких, со своими отцами, к которым они обычно украдкой питали подростковую страсть… Как я уже сказал, знание, что перед вами просто крикетные воротца, должно сообщить будущему жеребцу все необходимые преимущества, но пока я не сбился с темы, могу поделиться с вами несколькими практическими советами, которые мне уже без надобности. Вы записываете?

— Да нет, — ответил я. — Вообще-то я…

— Тогда записывайте. Эй, официант, — принесите бокал бренди для моего э, для этого э, джентльмена. Нет-нет, знаете же — того другого бренди. Теперь слушайте внимательно… (А), — изрек он, отчетливо произнеся скобки. — Вы должны бесперебойно льстить своей мишени — и как можно грубее, только чтобы не хихикать самому: масла на хлебе никогда не бывает слишком много. Не переживайте, если вам не верят, сама тема их все равно крайне чарует. (Б) Помните, что женщины восприимчивы к холоду, — никогда не устану это подчеркивать. Женщина, сидящая на сквозняке, — просто неодушевленный ком плоти, тогда как женщина с теплыми руками и ногами — это армия с оголившимися флангами: считайте, битва наполовину выиграна. Не упускайте этого из виду. (В) Целыми поколениями читателей «Газеты Пег»[111] учили, что завоевать сердце мужчины можно, лишь разговорив мужчину о нем самом. Поэтому никогда вообще не говорите о себе: подобная сдержанность доведет их до помешательства от любопытства, и они готовы будут обменять сокровище своей непорочности на ваше к ним доверие. (Г) До отказа набивайте их горячей, питательной едой — и как можно чаще: это и дешевле, и эффективнее алкоголя, от которого они принимаются лить слезы, их тошнит, и вообще они себя ведут безотрадно. А пища вызывает в них восхитительную истому, что крайне способствует сладострастию. Попробуйте сегодня же — пища доступна в «Фортнумзе», разумеется, в «Пакстоне и Уитфилдзе» и э-э… «Фортнумзе» — таких вот местах. (Д) Прежде чем совершить окончательный бросок на женскую добродетель, во что бы то ни стало убедите даму снять туфли. Этого легко достичь и без всякого намека на непристойность, однако женщина сразу почувствует себя приятно раздетой и смутно окруженной (и кроме того — счастливее, ибо туфли у нее почти наверняка на размер меньше, нежели потребно). Побудите ее снять остальную одежду самостоятельно — понемногу за раз; это сообщит вам поистине сильное положение. (Е) На предпоследней стадии непрерывно утишайте ее страхи; произносите успокаивающие бессмысленные слова, будто разговариваете с норовистой кобылой, а особенно — если женщина сколько-нибудь набожна. При необходимости можете ей объяснить, что на самом деле вообще с нею ничего не делаете, — такому она поверит, несмотря на показания всех органов чувств, если донести до нее сию мысль здраво. Вообще говоря, таков единственный способ с самыми рьяными. (Ё) С крайним тщанием старайтесь не делать стрелок на чулках, не рвать бретельки и не портить прически, в особенности, если ваша мишень — девица небогатая. Девственность предназначается, в конце концов, в подарок, а вот хорошая прическа может стоить до двух-трех гиней, вы об этом знали?.. Я так и слышу ваш голос: все это, дескать, очень хорошо… — тут я открыл рот, но там же безропотно его и закрыл, — …и мы вам чертовски признательны и все такое, но как нам от них избавляться, когда интерес утрачен, а взоры наши устремляются к чему-то свеженькому? А! отвечаю я, — громыхнул он, — тут-то вы меня и поймали. Ибо отвергнутая женщина — штука невероятно липучая и серьезная угроза окружающей среде, как ныне выражаются. Установленных правил нет. Иногда можно, так сказать, сдать ее в утиль, навязав своему менее одаренному приятелю, но я обычно полагаю, что лучше всего — вести себя откровенно и по-мужски: сердечно и любезно пояснить объекту, что она была всего лишь забавой праздного часа и теперь вы намерены выбросить ее, будто замаранную перчатку. Некоторые ядовито ответствуют, что «свежачка еще завались», прочие же приходят в такую яростную досаду, что любовь к вам у них куда-то исчезает сразу, будто крыса в сточной канаве, и они своим ходом и на высокой скорости отправляются к ближайшему баку для замаранных перчаток.