Связь времен. Записки благодарного. В Новом Свете - Игорь Ефимов

При этом с каждой страницей одна простая истина становилась всё яснее трезвой половине моего ума: никаких денег в сегодняшнем мире эта книга принести не сможет. Если удастся довести её издание до конца, хорошо бы продажей покрыть типографские расходы. Мои ночные труды останутся бескорыстным подношением на алтарь русской культуры. Мог ли я предвидеть тогда, что даже этого красивого утешения не будет мне дано?

Всё началось с того, что мне захотелось написать статью о президенте Кеннеди к двадцатилетию со дня его гибели. Для нас, проживших девять лет под властью Хрущёва, Кеннеди был антиподом всевластного советского диктатора, грозившего уничтожить западный мир. Молодой, стройный, красивый, он смело встал перед разбушевавшимся носорогом и сказал ему нет. Нет, мы не дадим вам задушить Западный Берлин, окружённый каменной стеной. Нет, не позволим разместить ракеты с ядерными боеголовками на Кубе. Нет, не отдадим без боя Южный Вьетнам.

И носорог попятился, отступил. Но должен был возненавидеть своего противника — в этом я не сомневался. Если убийца президента прожил два года в СССР, а потом его так легко отпустили обратно в Америку — не проступала ли тут логическая цепочка? Не с заданием ли отправили бывшего морского пехотинца мастера тонких заморских операций? Которые, кстати, в те же месяцы приветствовали вернувшегося после двадцатилетнего заключения в мексиканской тюрьме своего героя — убийцу Троцкого, Рамона Меркадера.

Взяв в библиотеке «Отчёт Комиссии Уоррена», расследовавшей убийство президента, я начал читать его без всякого предубеждения, с полным доверием к мудрости американской юстиции. Но очень скоро обратил внимание на странную особенность этого тома: примерно треть текста была посвящена разъяснениям, почему тем-то и тем-то свидетелям не следует верить, такие-то улики не нужно принимать во внимание, а такие-то мотивы поведения участников драмы категорически отметать.

Главный же вывод отчёта — никакого заговора не было, и Освальд, и Руби действовали спонтанно и в одиночку — принять я просто не мог. Ну ещё Освальд — одинокий психопат-фанатик с винтовкой — такое бывает. Но чтобы профессиональный гангстер, Джек Руби, поставил на кон свою жизнь, подчиняясь исключительно эмоциональному порыву сострадания к вдове президента? Каким надо быть простаком, чтобы поверить в это?

Я снова отправился в библиотеку, набрал стопку книг, критиковавших выводы отчёта, и... С чем это можно сравнить? Вот если бы ураган, разбивший корабль Робинзона, выбросил его не на необитаемый остров, а бросил прямо на поля неведомой, давно идущей гражданской войны, где непонятно, кто в кого стреляет, на чью сторону стать, кому верить, с кем сражаться, — тогда его состояние можно было бы сравнить с тем, что пережил я.

Оказалось, что отчёт — отчётом, но кроме него, по распоряжению Конгресса, были опубликованы и открыты публике все материалы расследования: протоколы допросов пяти сотен свидетелей, фотографии вещественных улик, рапорты стражей порядка, расшифровка радиопереговоров далласских полицейских и прочее. Двадцать шесть толстых томов стояли корешок к корешку на библиотечных полках, будто бросая вызов: решишься занырнуть в эту бездну?

Десятки простых американцев до меня решились и кинулись докапываться до правды своими силами. Многие вынуждены были забросить свои дела, на годы погрузиться в скрупулёзное расследование, сносить насмешки и оскорбления могущественных защитников официальной версии. Их объединяли расплывчатым понятием «критики Отчёта». В своих книгах и статьях они убедительно вскрывали все несообразности, все расхождения выводов Комиссии Уоррена с материалами, содержавшимися в двадцати шести томах, с показаниями свидетелей и вещественными уликами. Но они не могли достигнуть единства между собой в ответе на главный вопрос: что же произошло на самом деле? Если был заговор, кто же был его инициатором? Какие нити связывали Руби и Освальда с заговорщиками?

Каждый критик выдвигал свою версию, отстаивал её, акцентировал данные, её подтверждавшие, уводил в тень информацию, ей противоречившую. В «списках подозреваемых» называли то Линдона Джонсона и Секретную службу, то Эдгара Гувера и ФБР, то правых экстремистов в союзе с богатыми нефтепромышленниками, то кубинских эмигрантов в союзе с ЦРУ, то военно-промышленный комплекс, то Никиту Хрущёва и КГБ. Но все критики вставали перед одной и той же дилеммой: Комиссия Уоррена, по их убеждению, целенаправленно уводила расследование на ложный путь; спрашивается — зачем? Поверить, что Верховный судья Уоррен и его коллеги были сами замешаны в заговоре и теперь заметали следы, не мог никто. Вопрос повисал в воздухе.

Опросы общественного мнения показали, что в первые месяцы после опубликования отчёта в сентябре 1964 года 30% американцев выразили несогласие с его выводами. Через год их число удвоилось. В 1967 году нью-орлеанский прокурор Джим Гаррисон объявил, что он раскрыл тайну убийства президента и вскоре начнёт аресты и допросы. Впоследствии его «расследование» с позором провалилось, но в январе—феврале 1967 года один за другим были убиты, или покончили с собой, или «умерли естественной смертью» десятки потенциальных свидетелей, упомянутых в двадцати шести томах документов расследования, включая Джека Руби (диагноз тюремного врача — быстротечный рак).

Вторая волна убийств и самоубийств прокатилась в 1975 году, когда сенатский комитет приступил к расследованию деятельности ЦРУ и в связи с этим собрался допрашивать видных мафиози. Один за другим исчезли с лица земли Джимми Хоффа, Сэм Д жанкана, Джон Росселли. К этому времени едва ли 10% американцев верили отчёту Комиссии Уоррена. И Конгресс принял решение провести новое расследование убийства президента. Конгрессмен Луис Стокс возглавил следственный комитет, который после двух лет работы выпустил свой отчёт как раз в те месяцы, когда семейство Ефимовых прибыло в Америку (1978). Так что в 1983 году передо мной на библиотечных полках стояло уже не 26 томов, как перед первыми американскими независимыми исследователями, а 26 плюс 12. Да ещё добрая сотня книг, написанных критиками первого отчёта за прошедшие двадцать лет. Но тщеславная мечта раскрыть такую тайну манила неудержимо. И я ринулся в открывшийся передо мной Мальстрем.

|1В: Самое отвратительное в русской истории XX века — казни без вины. В американской — вина без наказания.

Главный вывод официального расследования Комитета Стокса: заговор имел место. «На основании имеющейся информации Комитет пришёл к выводу, что президент Кеннеди был, скорее всего, убит в результате заговора... Ни Освальд, ни Руби не были одиночками, какими их представило расследование 1964-го года. Тем не менее, Комитет откровенно признаёт, что он не смог вскрыть... характер и масштабы заговора... Комитету удалось получить новую информацию, касающуюся Освальда и Руби, и тем самым изменить взгляд на них; однако и убийца, и человек, который с ним покончил, предстают до сих пор на фоне необъяснённых или не полностью объяснённых событий, связей и мотивировок»[28].