Счастье с третьей попытки - Галина Владимировна Романова

– Ты о чем?

– Ты что-то затеяла, так?

– С чего ты взял?

Маша сидела в кресле, перекинув ноги через подлокотник, и нервно дергала правой ногой. План действий у нее уже был готов. Оставалось привести его в исполнение и удрать благополучно за границу. Там у нее были друзья, они давно ее ждали и звали. Вот она и воспользуется их гостеприимством. Но лишь после того, как взорвет к чертовой матери бандитское логово. Но сначала ей надо съездить к бабке в деревню и расспросить соседей. Надо было срочно узнать, успел Сережка удрать или нет? Телефон его молчал сразу по нескольким причинам. Одна из которых – страх перед полицией. Так что узнать, что стало с братом за минувшие сутки, ей не представлялось никакой возможности, кроме как съездить туда.

И вот когда она узнает, что Серега благополучно удрал, тогда она и приведет в исполнение свой замысел. Она взорвет к чертовой матери…

– Машка, ты меня слышишь?!

Вторгся в ее мысли, полыхающие местью, голос второго бывшего супруга, который, к слову, не очень-то хотел с ней расставаться. Последней каплей стали какашки его любимой собаки, которые Маша бросила мужу в зимние кроссовки. Нет, ну чего та везде в квартире гадит и гадит?! Маша совершенно не обязана была убирать за собакой, которую завел супруг. А он не убирал. Она ругалась, ругалась. А когда устала ругаться, взяла и ссыпала все ему в кроссовки.

– Ты меня слышишь?!

– Слышу.

Она глубоко вдохнула, выдохнула, еще раз, еще, пытаясь обрести равновесие и перестать ненавидеть так остро людей, из-за которых ее брат стал несчастным беглецом. Она даже людьми их назвать не могла! Они были даже не животными! Они… Им…

– Машка, не смей влезать в какую-нибудь историю! – заныл бывший. – У тебя сын и сын, помнишь?!

– Помню.

Она кивнула и зажмурилась. Бедных детей, лишенных ее и разлученных отцами, она не представляла. Старшему сыну было десять, младшему семь. До того, как им стать взрослыми и самостоятельными, должно пройти минимум две пятилетки. Все это время она должна быть с ними рядом!

– Так вот, если помнишь, – продолжил ныть бывший второй супруг, – прекрати что-то там такое выдумывать!

– Ты о чем?

Маша сбросила с подлокотника ноги, встала, пружинящей походкой прошлась по комнате. Полюбовалась своей ладной фигуркой в большом зеркале в резной раме.

– Ты о чем, милый?

– Вот! Вот! Я так и знал! – взвизгнул бывший. – Милый?! Да я тебя знаю, как свои пять пальцев, Машка! И если ты раздала нам детей, значит, затеяла что-то ужасное!

– Что, например?

Ей вдруг стало интересно услышать от этого совершенно неинтересного ей мужчины, знающего ее, как он утверждал, превосходно, что же она такое затеяла. В чем он может ее заподозрить, кроме очередного романтического свидания?

– Ты что, влюбилась? – Зловещий шепот второго бывшего не разочаровал. – Ты затеяла очередную авантюру с замужеством?! Молчишь?! Я так и знал! Я достаточно хорошо изучил тебя, Мария, чтобы не понять, что ты влюбилась! Этот голос… Глаза…

– А что с моими глазами не так?

Вот в настоящий момент она их раздраженно закатила под лоб, задаваясь вопросом, как могла так долго терпеть подобного идиота.

– Они у тебя… горят. Как тогда, когда мы с тобой дружили, – промямлил он. – И сейчас так же.

Ну, тут она могла смело поспорить. В прошлый раз глаза у нее горели удовлетворением, что она наконец щелкнула по носу бывшего первого, начав встречаться с теперь уже бывшим вторым.

Сейчас она ненавидела. Ненавидела и боялась. Боялась и жаждала мести.

Полицейским, ввалившимся к ней и начавшим угрожать статьями УК РФ, она мстить не могла. Они, в конце концов, делали свою работу. Они не хватали ее за руки, не щупали грудь, как эти двое мерзавцев, что прибыли в ее дом после полиции.

Полицейские не называли ее мерзкими словами типа телка, шмара. Они просто пригрозили ей сроком за сокрытие преступника, попросили – опять же попросили! – никуда не уезжать из города, оставили номер телефона, по которому она могла позвонить, и покинули стены ее дома.

А эти мрази…

Маша скрипнула зубами. Бывший тут же отреагировал.

– Маша, Машуня, пожалуйста, я тебя прошу, умоляю просто!

– О чем?

Она погладила свой плоский живот и неожиданно подумала, что совсем не против была бы выносить еще одного ребенка. Она млела от ощущения, когда он развивался внутри нее, радовалась приближающимся родам, стойко переносила мучения и совершенно спокойно, не раздражаясь, переносила бессонные ночи, когда малыши подрастали.

– О чем ты меня просишь? – повторила она вопрос, поскольку бывший второй неожиданно затих.

– Не выходи больше замуж, ладно? И… – Он вздохнул, как приговоренный. – И не забудь лекарства малышу.

Лекарства она, конечно же, не забыла купить. Завезла, расцеловала любимое кудрявое чадо, потребовала продемонстрировать пустую после съеденного супа тарелку. И еле выдернула свои руки из потных ладоней бывшего. Тот все что-то лопотал о неушедшем чувстве. О всепрощении и терпимости. Маша слушала, кивала, подмигивала сыну, заговорщически прыскающему в кулачок. Потом простилась и убежала. По пути в бабкину деревню свернула к дому бывшего первого, чтобы вручить старшему сыну новые бутсы, которые тот клянчил уже пару месяцев. Она бы ни за что не купила ему, потому что он угробил предыдущие по неаккуратности и разгильдяйству. Но размякла что-то, растеклась от мощного эмоционального натиска, устроенного в присутствии младшего сына.

– Мам, круто! – взвизгнул сын.

Неуклюже поцеловал ее в щеку, он теперь так ее целовал – смазанно, стесняясь, будто взрослый стал, и удрал мерить. Бывший первый – высокий и худой, не в пример второму, тот был маленьким и пухленьким, скрестил руки на груди и смерил ее всю подозрительным прищуром.

– В чем дело, Маша?

– Ты о чем?

– Ты снова за старое? – ахнул он и высоко, как крыльями, всплеснув руками, уронил их вдоль тела. – Ты опять влюбилась?

– С чего ты взял?

Первый бывший был серьезнее, умнее и рассудительнее второго. Ему доставалось много реже от нее. Но и терпимостью он обладал куда меньшей, ушел из ее жизни быстрее.

– Ты сбагриваешь детей отцам, хотя иногда тебя об этом приходится умолять. Потом даришь им подарки и… И глаза у тебя, Маша…

– Ну, вот что с моими глазами не так?! – Она сердито насупилась. – Тоже скажешь, что горят?

Он замолчал, внимательно оглядел ее всю от модных ботиночек без каблуков до волос так мастерски и хаотично уложенных, что в них непременно хотелось тут же запустить руки.

– Может, у тебя неприятности, Маша?

Его брови сошлись на переносице, прагматичный ум тут же подсчитал возможные убытки от ее неприятностей. Бывший первый нахмурился.