Семь-три. Оператор - Валентина Седлова

— Безалаберные типы, черт нас побери! Вот положись после этого на друзей! Сам пролодырничал, так никто ведь даже и не подумал разумную инициативу проявить. Все, объявляю сегодня последним днем лентяя, а с завтрашнего дня всерьез начинаем заниматься разработкой Фредди. Кстати, если ты не забыла, ты мне так и не дала послушать пленочку с его голосом.

— Так какие проблемы? На, держи. Только гибло все это. Чую, что ничем нам пленка не поможет.

— Но что-то же делать надо! А вдруг он еще какую-нибудь твою коллегу подстережет так, как он тебя подловил?

— Это уже вряд ли. Мы теперь прежде чем на улицу выходить, спрашиваем, на какой машине подъехал корреспондент, смотрим, значится она в базе данных или нет. Если вдруг обнаруживается, что корреспондент называет какую-то новую машину, то девчонок до нее провожает кто-нибудь из ребят из экипажей. Или дежурный. Так, на всякий случай.

— Это вы правильно придумали. Проверка, конечно, рутинная, но все-таки она ему помешает действовать с прежней наглостью. Теперь лишний раз подумает, стоит ли к вам соваться.

— Слушай, все хотела спросить, а что вы с ним сделаете, когда найдете?

— Ну ты и задала вопрос, — разом помрачнел Иван, — это пока один из самых неприятных моментов, по крайней мере, лично для меня. Жаль, конечно, что ты не запомнила машину, на которой он тогда приехал.

— А что бы это изменило?

— Многое. Ты могла бы написать заявление в милицию. По этому факту можно было бы возбудить дело о злостном хулиганстве. Тебя же фактически похитили, увезли насильно, против воли. Другое дело, что тебе удалось вырваться, а если бы нет? Можно подвязать сюда все, вплоть до покушения на убийство. Конечно, доказать это будет нелегко, но нервы мы ему здорово помотаем, да и с тюремным распорядком он наверняка успеет лично познакомиться. А если вдруг паче чаяния экспертиза докажет, что он — псих, опасный для общества, то светит нашему дорогому Фредди принудительное лечение.

— Да, только вот я вас подкачала. Ничегошеньки путного не запомнила. Так что это все одни лишь пустые мечты.

— Ничего, мы до него все равно доберемся. А там уж и придумаем, как быть.

— А может быть, вы нас с Ленкой в качестве приманки используете?

— Подожди. Ты что городишь, в качестве какой такой еще приманки?

— Ну, я имею в виду, мы будем спокойно с ней ездить на работу и домой, а вы будете наблюдать за нами, и как только Фредди к нам подойдет, вы его поймаете и сдадите в милицию.

— Нет, я балдею, дорогая редакция! Женщина, у тебя голова на плечах имеется только для того, чтобы в нее есть, или как? Мы вас специально от него подальше держим, лишь бы с вами ничего плохого не произошло. Ты хоть понимаешь, что ваше душевное и физическое благополучие в данном вопросе является главным приоритетом? Какой смысл будет в том, что мы его поймаем на месте преступления, если он искалечит кого-нибудь из вас? Или у вас огромная зарплата, которую на лекарства и операции с лихвой хватит? Даже думать об этом забудь! Узнаю, что ты с Ленкой что-то по своей инициативе предприняла, лично отшлепаю!

— Чего ты так на меня взвился! Я же просто предложила!

— Будем считать, что ты этого не говорила, а я этого не слышал. Даже если теоретически предположить, что вы изображаете из себя овец на заклание, а мы шаримся по кустам, устраивая засады на Фредди, нет никакой гарантии, что мы реально успеем прийти к вам на помощь. Кристя, пойми, мы не супермены, а совершенно обычные люди. И представь себе: мы буквально чуть-чуть, но опоздали, и произошло непоправимое, Фредди поранил тебя или Ленку. Как ты думаешь, Ликвидатор сдержится, и как показывают в американских боевиках, предложит Фредди вызвать адвоката, а потом под белы рученьки проводит до ближайшего отделения милиции? Что-то я сомневаюсь, однако. Скорее уж сделает из него отбивную котлету, а потом же сам перед судом и предстанет за нанесение тяжких телесных повреждений. В итоге Фредди превратится в пострадавшего, а Олег в ответчика. Да и за себя я в такой ситуации не отвечаю, откровенно говоря. Просто мне из нее будет легче выйти, чем тому же Ликвидатору, только и всего. Так что это не вариант.

— Но что-то же надо придумать!

— Предоставь это нам, хорошо?

— Будь моя воля, я бы собрала все наши помехи вместе, и заставила бы выезжать на вызовы вместе с нашими экипажами. Чтобы они реально прочувствовали, что временами счет идет даже не на минуты, а на секунды, а из-за таких долбаков, как они, мы можем не успеть помочь пострадавшим. Не знаю, какой-то порочный круг на самом деле получается. Вот смотри: уберете вы из канала Фредди. Так там от Изи и Резидента будет не продохнуть. Потом кто-нибудь вроде вас доберется до них, и месяца на два-три они тоже заглохнут. А весной все сначала. Они как сорняки, которые как ни выдирай, все равно вылезут.

— Но если с ними совсем не бороться, они вконец обнаглеют. Пока их трое, но если их не убрать, то уже завтра их может быть пятеро, шестеро, десяток. И как вы тогда сможете работать в канале?

— Но почему этим должны заниматься именно вы? Почему это нельзя сделать как-нибудь официально? Ведь все понимают, что помехи нам здорово мешают, но никто не хочет нам помочь. Я имею в виду власти. Ведь даже законодательство до сих пор не удосужились по данному вопросу в порядок привести.

— Я к этому отношусь так: если не я — то кто же. Да, мы действуем на свой страх и риск, но моя совесть чиста. И я думаю, что у ребят тоже.

— Ой, слушай, мы с тобой совсем заговорились! Почти час ночи!

— Все, сворачиваем общение, на горшок и в люльку. Завтра тяжелый день. И очень рекомендую вам, женщина, из чувства человеколюбия меня сегодня не соблазнять, а то я ни одного подвига совершить не смогу.

— Я, конечно, постараюсь, но ничего обещать не берусь…

На следующий день Лесничий встал рано, около шести утра, и наскоро позавтракав, уехал, даже не разбудив Кристину, чему она слегка обиделась. С другой стороны, события последних дней не давали ей усидеть на одном месте и долго дуться на втихаря исчезнувшего из дома Ивана, поэтому она решила «направить энергию в мирных целях», и немножко порисовать. Трех богатырей с рациями она почти закончила, оставались лишь кой-какие мелкие детали, да прорисовка лиц, поэтому Кристина, недолго думая, отложила ее. Еще успеется. Сейчас из-под ее рук просилось что-то совершенно новое, и даже она сама толком не знала, что это будет.

Взяв в руки грифель, Кристина быстрым штриховым росчерком нанесла первую линию, потом еще одну. Через пятнадцать минут первый набросок был готов, и она взялась за второй. Потом за третий. К полудню на столе аккуратной стопкой лежало семь вполне завершенных черно-белых этюдов. На них, сплетаясь в самых немыслимых позах, сливались в танце любви фигуры мужчины и женщины. От картин веяло таким первобытным эротизмом, они дышали такой мощной энергетикой, что остаться равнодушным, глядя на них, было совершенно немыслимо.

Изрисованные листы лежали на столе, а Кристина сидела, упершись подбородком на скрещенные руки, и смотрела куда-то вдаль. Она чувствовала себя обновленной и умиротворенной. Теперь она — полноценная женщина. И она это чувствует. На самом деле. Теперь она знает, о чем говорила двести сорок восьмая, знает, почему девчонки не могут успокоиться и ищут свою половинку. Господи, мир, оказывается, еще прекраснее, чем это представлялось. И ведь что странно, она не может сказать себе, что любит Лесничего, вернее, не уверена в этом, но это совершенно не мешает ей наслаждаться его обществом. И даже если это действительно не любовь, то их отношения для нее не становятся от этого в чем-то ущербными. А там чем черт не шутит, может быть, они с Иваном и станут друг для друга кем-то большим, нежели просто друзьями и партнерами по постели. Ведь все должно с чего-то начинаться!