Дневник электрофикатора - Владимир Михайлович Шарик

получаю много новых знаний, после лекций подхожу к преподавателям и прошу, что бы они мне подробно объяснили непонятный вопрос. Они мне не отказывают, бывает, что задерживаемся на целый час в аудитории. Оксана тем временем заботится своим гардеробом. С мамой они ездят по магазинах, и покупают предметы женского туалета. Купили материал на платье,и мама пошила ей платье, которое ей очень понравилось.

После моих занятий у нас бывает культурная программа – мы идем в кино. Смотрели фильм "Окраина", ей там понравился артист Николай Крючков, у меня даже некоторая ревность появилась – как это она может еще кем-то увлекаться кем-то другим, кроме меня. Но я себя успокоил тем, что артист далеко, а я рядом. Но Оксане больше понравился чудесный фильм "Праздник святого Йоргена", с Игорем Ильинским в главной роли. Как хорошо там показаны хитрые ухищрения священнослужителей, что бы оболванивать народ, как на всяких там "чудесах" наживают они капиталы.

14 января 1934 года.

Сегодня Новый год по "старому стилю" , выходной. Я решил заглянуть к Василию Полякову, с которым мы работали в электромеханическом цехе. Он был очень рад, со мной встретится. Я рассказал ему, чем мы занимаемся, о проблемах, с которыми мы там сталкиваемся, рассказал и о новых ртутных выпрямителях, которые я сейчас изучаю в Энергетическом институте. А он мне рассказал, чем они сейчас занимаются, какие приборы и аппараты изготавливают в цехе. Работы очень много, а людей даже меньше у них стало. Причем, старых кадров, которые работали со мной, почти не осталось. Их можно понять – рыба ищет, где глубже, а человек, где лучше. Сказал, что климат в цехе очень поменялся. Люди стали больше сторонится друг другу, не высказывают своих мнений. Раньше ведь как было – рабочие не боялись высказывать свое мнение, критиковать начальство, порядки, которые царят в обществе, а сейчас все сидят, молча на собрании, и соглашаются с тем, что говорят им руководители. Постоянно заполняют они различные анкеты, где пишут своих родителей до третьего колена. "Бывших" даже, если они сейчас хорошо работают, лишают гражданских прав, а также и их детей лишают прав. Я говорю, что Сталин же говорил на съезде, что дети за родителей не отвечают . Ничего не поменялось пока. Вообще обстановка тяжелая в стране, как будь-то мы находимся накануне какого-то грандиозного краха. Женщины, тем временем, обсуждали свои проблемы. Зоя, супруга Василия, с интересом слушала рассказ Оксане о том, как они живут на Украине. Расстались мы очень хорошо. На прощание Василий мне подарил учебник по электротехнике, очень дефицитную и очень нужную мне книгу.

21 января 1934 года.

Сегодня очень холодно, мороз до 25 градусов, но, тем не менее ,мы с Оксаной поехали в театр Красной армии на спектакль "Гибель эскадры" по пьесе Корнийчука. Спектакль очень хороший, артисты играли очень реалистично. Оксана никогда не была раньше в театре, и смотрела на сцену, не отрывая взгляд. Когда на сцене разыгрывались драматические события, то она хватала мою руку и сжимала её так, что мне становилось больно. В антракте мы пошли в буфет и там я заметил своего школьного приятеля Андрея Кацюбу. Он тоже увидел меня, я в этом уверен, но когда я попытался к нему подойти, то он демонстративно развернулся и пошел прочь. Эта сцена меня немнго удивила и озадачила, почему это он не подошел ко мне, ведь мы с ним дружили, вместе ходили в школу, ездили на дачу. О своих переживаниях я рассказал маме, может, даже напрасно, ибо она сразу запереживала за меня, ибо Андрей ведь работает в органах, а вдруг он донесет на меня. Сейчас ведь такое время. Она даже посоветовала мне уезжать поскорее из Москвы, но ведь у меня еще не закончился срок командировки. Правда, оценив все спокойно и вспомнив, что говорил мне Василий, я решил, что будет лучше, если я уеду. Скажу в институте, что меня отзывают на стройку срочно, думаю, что они меня отпустят. У меня всё время перед глазами стояла спина удаляющего от меня Андрея.

22 января 1934 года.

Сегодня я был в Энергетическом институте, но на занятия не пошел, а пошел к заведующему кафедрой и попросил его, что бы меня отпустили меня, в связи с изменившейся ситуацией в моей жизни. Заведующий не стал меня расспрашивать о причинах моего отъезда, и написал мне справку, что я прослушал цикл лекций по ртутных выпрямителях. Затем я поехал на Курский вокзал, где купил два билета до Запорожья.

Вечером мы собирали наши вещи. Их оказалось очень много, так как Оксана кое-что купила для себя, а к тому же мама накупила нам продуктов: колбасы, тушенки, крупы и муки. За столом мама пустила слезу, потому как она так привыкла к нам. Мы же пригласили её и папу приехать к нам в Запорожье. Они обещали это сделать в папин отпуск, ей очень хочется увидеть маму Оксану и условия, в которых мы живем.

15 апреля 1934 года.

Мы не смогли уехать тогда на Украине, так как ночью к нам в двери постучали, а когда папа открыл двери, то в комнату ворвались трое человек в штатском. Один из них спросил:

– Кто из вас Николай Леднев?

– Я.

– Вы арестованы.

– За что? Он ни в чем не виноват. – закричала мама.

– Там разберутся. Собирайтесь.

Потом они начали обыск в квартире. Перевернули все вверх дном, забрали некоторые мои письма и книги. Особенно, они были рады, когда нашли у меня книгу Троцкого "1905 год".

– Так ты оказывается троцкист.

–Почему?

– Потому что держите запрещенную литературу.

– Откуда я знал, что это запрещенная литература? Ведь совсем недавно портреты Ленина И Троцкого висели рядом во всех предприятиях.

– Ты только не умничай, а то еще больше неприятностей будет у тебя.

Меня погрузили в автомобиль и повезли ночной Москвой. Камера, в которую меня определили, была небольшой. Натертый пол, забрано щитом окно. Пять кроватей занято, шестая пустая. Куда я положил свои вещи. В двери прорезано окошечко и глазок.

Ввели меня ночью, когда все спали. Я сел на кровать, лечь спать я не мог, так как я был так ошарашен тем, что произошло, что не мог прийти в себя. Конечно, я был уверен, что это какая-то ошибка, я ведь ничего не совершал противозаконного, и успокаивал себя как мог, что вот завтра придут следователи, и они разберутся с ним, и отпустят. Так я сидел до самого утра. Наконец в шесть часов в дверь