Жемчужные тени - Анна и Сергей Литвиновы

— Произошло убийство, поэтому просьба ко всем присутствующим зарегистрироваться в качестве свидетелей. — И ни слова ни о каком частном расследовании, которое он намеревается произвести. — Просьба каждому подойти и записать свои соцдемографические данные у моей помощницы.

Татьяна возгордилась, конечно, что Ходасевич чуть не официально возвел ее в ранг своей помощницы, и приняла по возможности внушительный вид.

По совести говоря, в новообретенной должности доктора Ватсона ее несколько смущали сланцы на босу ногу. Вдобавок не хватало макияжа, да и просто умыться тоже бы не помешало. Но где и когда, спрашивается, убийство происходило в комфортных условиях!

Таня явочным порядком устроилась за барной стойкой. С одной стороны, тяжело, что не сидя, а на ногах. Зато хорошо видно всю игровую площадку и — внушает уважение.

Один из полисменов дал ей обгрызенную, замусляканную авторучку и пару листов бумаги. Садовникова быстренько расчертила таблицу: в каком купе ехал свидетель-подозреваемый, номер его места, фамилия-имя-отчество, пол, год и место рождения, адрес по прописке, семейное положение, дети. Если вдуматься, огромное количество информации можно считать по самому обыкновенному паспорту.

К ней стали поочередно подходить, и она записывала, краем глаза подмечая, что происходит и кто как ведет себя в обеденном зале.

Отчим как бы невзначай прогуливался по салону, подходя то к одному, то к другому из столиков и обмениваясь с пассажирами репликами. Таня понимала, что он, во‐первых, исподволь регулирует сам процесс регистрации, а во‐вторых, своими невинными вопросами прокачивает присутствующих на предмет убийства.

И совершенно не случайно (а наверняка волею Ходасевича) первыми в очереди оказались спутники убитого по купе: красавица-женщина с заплаканными глазами и худющий молодой человек с ввалившимися щеками. Молодой человек этот все время совершал какие-то странные движения: то приглаживал рукой волосы, то оправлял рубаху на груди. Да-да, он оказался в рубашке, застегнутой на все пуговицы, включая верхнюю. И глаза у него, как и вчера, были странные — тогда-то можно было списать это на алкоголь, но теперь ночь прошла, было время протрезветь.

И еще Таня заметила: да ведь они с красоткой похожи! Похожи — но так, как бывает сходен прекрасный портрет со злой карикатурой, даже шаржем. Всё, что в молодой женщине притягивало и привлекало — большой рот, прямой нос, высокий лоб, красиво очерченные скулы, — представало в облике парня в мелком и непропорциональном виде. «Родственники? Брат и сестра?» — промелькнуло в голове у Садовниковой. И практически сразу эта гипотеза получила свое подтверждение.

Девушка в паспорте значилась как Качалова Ольга Семеновна 1983 года рождения. А молодой человек оказался Черевикиным Олегом Семеновичем 1988‐го. Да, фамилии разные. Но отчество‐то одно.

И еще: прописаны они оказались по одному и тому же адресу! Город М., улица Авроры, дом 129, квартира ***.

— Вы родственники? — спросила Татьяна.

— Да, он мой брат, — отвечала красотка с некоторым почему-то вызовом.

Она же принесла с собой паспорт убитого.

Он оказался Качаловым Игорем Юрьевичем, 1978 года, прописанным там же, где и предыдущие два персонажа, — на улице Авроры, дом 129 в городе М. Штамп в паспорте гласил, что убитый с красоткой поженились девять лет назад, в 2009‐м, в загсе города М.

Итак, имелся странный триумвират персон, проживавших под одной крышей: жена, муж, брат.

Один из них убит. Логично подумать на кого-то из двух оставшихся, кто находился с ним в одном купе.

Кроме того, Татьяна заметила еще кое-что, о чем движением бровей просигнализировала отчиму, когда тот мельком глянул в ее сторону, — присмотрись, мол. Тот увидел ее «маячок» и понял без слов.

Да, на рубашке у брата, на груди, — крохотное ярко-алое пятнышко. Причем каплевидной формы, вытянутой вверх — как бывает, когда капля вылетает снизу вверх.

Брат отошел, стали записываться другие. Сначала англичане. Протягивали паспорта со своими, как писал Маяковский, «двуспальными лёвами», которые при ближайшем рассмотрении оказались украшены не двумя львами (как виделось поэту), а львом и единорогом. Потом записались старички-болельщики с ребенком (оказались из Петербурга), поклонники бога Перуна (москвичи), китайцы…

Механически заполняя графы своей доморощенной таблицы, Татьяна постоянно видела, как бы на втором плане, кто в зале чем занят.

Народ, поначалу пришибленный, помаленьку приходил в себя. Начались громкие разговоры. Англичане ржали на своем кокни, что стали персонажами истории в духе Агаты Кристи: убийство в Восточном экспрессе, да. «Этот толстяк, — удалось разобрать ей, — выполняет роль Пуаро, а та красотка за стойкой — очевидно, капитан Гастингс».

Разговорился и один из россиян. Он занял место за столиком рядом со «славянами» и тем красавчиком, что сразу привлек внимание Татьяны.

— В двенадцать, в двенадцать ночи надо за билетами на сайт ФИФА заходить! — горячился он. — Я так — р‐раз — и с ходу четыре билета на разные матчи купил! Дорого, конечно, как чугунный мост, да ладно, такой чемпионат раз в жизни бывает. Спасибо, как говорится, нашим партии и правительству, что провели у нас сначала Олимпиаду в Сочи, а затем это первенство!.. Ну, я сразу на самолет — я в Кемерове живу — и сюда, в Европу. В Москве на бесплатный поезд ФИФА попал, сначала съездил в Ростов, увидел, как бельгийцы японцев раскатывают. Потом — снова в столицу. Два дня в ВИП-зале Казанского вокзала ночевал. Потом на «Ласточке» в Нижний Новгород, на матч Бельгия — Хорватия. Как хорватский вратарь пенальти послематчевые тащил, а?! Потом из Нижнего на бла-бла-каре — сюда, в М. Не, ну клевый вчера матч был!.. Кстати, не пора ли нам уже выпить? Помянуть, так сказать, покойного? В ресторане мы находимся или где?.. А кстати, мужики. Что-то у меня все смешалось. Вы не помните, какое сегодня число?

Постепенно появились повара и официанты. Стали возиться в кухне за спиной Татьяны. А что делать? Как говорится, война войной — а обед по расписанию.

Вроде всех девушка в таблицу занесла, включая проводниц. Худенькая Любовь оказалась родом из Ульяновска, разведена, сыну двенадцать лет, а ей самой — тридцать восемь.

Таня сложила листочки, сделала пометку вверху, против Качаловой и Черевикина, «брат и сестра», вышла из-за стойки, подала отчиму.

Он как раз с англичанами балагурил. Обсуждали ночной храп. Валерий Петрович самоиронично заметил, что он и сам наверняка сегодня воздух сотрясал.

Мужик-островитянин, который ехал в соседнем отсеке вместе с убитым, засмеялся: «Мы тоже не молчали! Тот парень, которого зарезали, знатный храпун. А потом вдруг, в один момент — раз, и оборвалось».

— Дверь снаружи кто-то при этом открывал?

— Да вроде нет.

Ходасевич бегло и как бы наискосок просмотрел Танины заметки. Сунул в карман брюк.