Бетонная агония - Дмитрий Новак

А, когда, наконец, видят это, то начинают бесконечно долго и бесконечно счастливо смеяться. В объятиях друг друга, закрыв глаза.

Теперь они уже не вжимались друг в друга. Теперь они наконец поверили в своё существование и лишь боялись друг друга потерять, поэтому не смели отпускать.

Мир возвращается на прежнее место. Кот сидит, зализывая позор, мастерски делает вид, что ничего не произошло. Его сосед, просоленный в дьявольских бурях серый громила, который недавно стал свидетелем явления Подснежника, ушёл в рейд, и теперь полосатый конкурент нагло охотился на его территории.

Парень посмотрел на кота. Медленно, стараясь не стучать подбитыми спичками башмаками, подошёл к нему. Он всё ещё не выпускает руку девушки из промёрзших пальцев. Девушка удивлённо последовала за ним. Кот насторожился, начал присматриваться, мальчик сел перед ним на корточки. Кот поднялся с места.

И тут Малец сделал тот фокус, о котором знают очень немногие. Он научился этому за многие годы своего одинокого скитания в Бездне. Встретившись с кем-то, он возвращает ему времена былого чуда. Свершает чудо там, где ему, казалось бы, нет места. Поэтому, когда кот уже собрался убежать, Малец протянул к нему холодную руку, дал обнюхать её, а затем…

…затем одним большим пальцем погладил его по голове. Рыжий немедленно зажмурился, расставил уши в сторону. Под его усами растеклась странная кошачья улыбка.

Он вспомнил, как был маленьким, как жил в тёплом подвале, и как мама вылизывала его шершавым языком, счищая с него невзгоды, сажу и кровь. Как в то время было спокойно и хорошо, и глаза ещё могли видеть эту красивую женщину, покрытую сияющим на солнце чёрным мехом.

Подснежник захлёбывается от восторга. Она почти всегда пугала кошек, не могла их прикоснуться. Лишь старый пират смог выдержать её светлый шум, и то, наверное, только потому, что самым лучшим из того, что он встречал на своём пути, оставался несущийся на полной скорости грузовик.

Теперь же перед ней был настоящий первопроходец, ловец духов. Она заворожённо смотрела, как драный кот, повидавший всё, становится другом мальчика в зелёной шинели. И вот уже начинает ластится к его руке.

– Подойди, – тихо говорит мальчик, – только осторожно.

Девочка тихонько подходит, еле-еле ступая на землю, и садится рядом.

– Сними варежку, – продолжает мальчик, – они не любят этого. Думают, что варежка – враг.

– Почему? – удивлённо спрашивает девушка.

Её глаза широко раскрыты.

– Они видят не так, как мы, – отвечает парень, – попробуй.

Она послушно снимает варежку и аккуратно, как будто хочет коснуться живого вулкана, вытягивает руку. Морда кота кочует с обветренной ладони мальчика на бледную нежную ладонь Подснежника. Ощущая своей тонкой, как паутинка, кожей мягкую шерсть, она с трудом сдерживается, чтобы не издать счастливый вздох. Она первый раз касается кота.

Сверху, из окон дома, за ними наблюдает Ночь. Свернувшись в комок и положив голову на лапы, она, как хищница, взирает вниз с видом полного удовлетворения. Мальчик замечает это и машет рукой. Кошка отвечает ему лишь медленным ленивым зевком.

Парень спохватывается, когда солнце начинает неуклюжее восходить к зениту. Впереди целый день, но он всего лишь один, так что не хочется его терять. Нужно заполнить его до краёв и выпить без остатка, а там уж…

Девушка улавливает его взгляд и оставляет кота в покое. Тот немного удивляется, но сразу уходит, будто ничего не произошло.

– Идем? – весело спрашивает Подснежник.

– Да, – отвечает Малец, – А куда?

– Всё равно! – она счастливо улыбается жемчужной улыбкой.

Мальчик почувствовал, как ветер принёс в его сердце осенний литок. Он немного покружил над его тревогами, задел краешком камень под сердцем и лёг на чашу весов. Гармония стала ближе, кажется, Малец получил то, что заслужил. Он увидел в ней странника, Бродягу, открытого миру. И снова чуть не заплакал.

– Ты что? – она тут же подлетела к нему и взяла руками за плечи.

– Ничего.

Парень в ответ лишь глупо лыбится. Всё ещё не верит, что произошло нечто подобное.

– Идём, – внезапно говорит он, – я покажу тебе одно место!

Он схватил её за руку и рванул с места, две пары маленьких башмачков застучали по мокрому асфальту и тут же вымокли насквозь. Ветер развевал их волосы и хлестал по румяным щекам, но их улыбки никуда не пропадали. Широкие глаза так же искали тайну, ноги всё так же старались обогнать день. Который войдёт в историю, они это знали, несмотря на всё, это было похоже на…

…покой?

Парочка обогнула угол дома, миновала ржавые магазины, и оказалась на бледной от солнца улице. В оба её конца тянулся поток седых деловых машин, мчащий седых молодых людей по своим седым скучным делам. Правда их матовые стёкла так отсвечивали под напором весеннего солнца, что вся серьёзность вокруг терялась, и в памяти оставался лишь вид толпы жуков с блестящими панцирями.

Грязные сугробы ощетинивались пустыми бутылками, похожими на шапки гномов. С проводов капали слёзы, древний ворчливый троллейбус поприветствовал детей коротким ярко-голубым фейерверком из своих длинных рогов.

При виде бегущих ребятишек, прохожие ругались, щемились к привычным стенам уродливых домов. Под ногами разлетались голуби, кричали какие-то холодные старухи, ревели на своём языке утренние пьяницы. Только краснолицый старик с повязкой на глазу, что выглядывал с балкона, словно старый солдат, свистнул им вдогонку. Да так громко, что тут же сорвал целый ворох ругани.

Парочка почти не обратила на всё это внимание, их крылатые взгляды несли их навстречу великим авантюрам.

Когда мимо них в спешке пронеслась добрая половина улицы, они вконец запыхались и бросили бежать. Потом остановились, отдышались и подняли взгляды. Вокруг полыхал тот же полдень, где-то над их головами пересмеивались лохматые вороны. Реальность прямо на их глазах постепенно обретала иные очертания, более настоящие.

Слева раскрытыми объятиями толстых кирпичных рукавиц их подзывал к себе переулок. Тихий и спокойный на фоне всего этого гама, он уходил куда-то в потаённые места, где дырявые карманы разных миров соприкасались друг с другом рваными нитями.

– Идём, срежем немного, – сказал Малец, держа девчонку за руку.

– Ага! – отозвалась она с восторгом.

Её глаза горели живым светом подлинной дикой природы, неярко и тепло. Им не нужно было сжигать воздух пустотелой эйфорией, просто греть, и всё.

Парочка свернула с шумной улицы и нырнула в неуклюжие стыки домов. Они двигались рысью по давно нехоженым тропам, скакали по грязным хребтам сугробов, шли по переправам бездонных весенних ручьёв. Тупые окна чужих дворов неодобрительно смотрели на них, облаивали цепными собаками и окрикивали презрительным воркованием. Но путники не обращали на это внимания.