Некромантка 2 - Дарья Лакман

шагом прошел по тропке к оградке. В иллюзорной реальности появился конь, что был привязан к ней. Мужчина похлопал его по морде, вновь обернулся и помахал рукой девушке, спешащей за воспоминанием. Имельда споткнулась и упала на колени. От нее взметнулся мокрый снег по сторонам. Это он ей помахал? Ну, а кому же еще ему махать посреди ночи после того, как убил человека? Но неужели он мог знать, что она будет здесь и сейчас? Как ему это удалось? Не может же он видеть будущего, в самом деле…

— У нее шок! Чего уставились? За работу! — гневно рявкнул инквизитор, следовавший за девушкой почти по пятам. Ему срочно нужно было отвлечь своих людей. Они не должны были заметить ее странного поведения, этих голубых всполохов в глазах.

— Уезжайте, — прошипел Васлид Мару, который направлялся к девушке, шагая мимо инквизитора. Тот не ответил; молча, заставил подняться некромантку с грязной тропинки, подал трость и настойчиво повел за оградку. Инквизитор немного подумал, глядя этим двоим вслед, как они забираются в повозку. Поспешил догнать. — Только не в школу. Не смей тащить ее туда, — яростным шепотом проговорил инквизитор, держась за открытую дверцу повозки.

— Увези ее куда-нибудь… Да хоть в бордель! Я найду вас сам, — он захлопнул дверцу и развернулся к особняку на троих хозяев. Предстояло много работы, а эта девка ему никак ее не облегчала.

В душе Васлида горел огонь. Теперь, когда защита ауры некромантки пала, под угрозой оказывалась не только она, но и все, кто знал об этом, в том числе и сам господин главный дознаватель. Васлид не мог допустить, чтобы этот факт стал достоянием общественности… В крайнем случае, он должен все повернуть так, чтобы убрать себя с линии удара, который придется по всем, кто в этом замешан.

***

Имельда с жадностью голодного зверя поглощала еду, которую перед ней поставили служанки. Половина запеченной индейки с яблоками, миска бульона, ржаной хлеб с тыквенными семечками, нарезанные овощи, гречневая каша с ливерной колбасой, вареные яйца… Расправляясь с тушкой индейки, девушка о чем-то сосредоточенно думая.

— Она будто год не ела, — прошептала Алая второй служанке на ухо. Домоправительница, с немым (что было удивительно!) вопросом в глазах сидела за кухонным столом немного в стороне от госпожи некромантки и взирала, как та поглощает немыслимое количество еды.

«А она не лопнет?» — подумала Эли, что стояла рядом с Алаей.

— Не лопну, — пробормотала Имельда, не глядя на служанку. Все начали переглядываться, пытаясь понять, к чему это было сказано, а Эли стремительно стала покрываться красными пятнами.

Мару, сидя за столом рядом с некроманткой, упер локоть в стол и, тяжело опустив голову на ладонь, наблюдал, как девушка ест. Бессонная ночь сказывалась, ему хотелось спать, но в то же время он понимал, что оставить без присмотра столь опасный объект, как Имельда, было дурацкой затеей. Сейчас она напоминала взведенный неисправный арбалет, который от любого неверного движения мог выстрелить сам по себе.

Мару не знал, куда еще ее можно было привезти. Город он знал плохо, друзей, кроме Абрахана у него здесь не было, знакомых — тоже. Не везти же ее в самом деле вновь в бордель. Вряд ли теперь их там примут с распростертыми объятиями и даже за деньги.

Абрахана он еще не беспокоил этой новостью. Тот лежал в своей комнате, Вея тоже была в резиденции. Личный лекарь Орлан ухаживал за ними обоими, и их состояние уже было намного лучше, чем сутки назад. Мэр наотрез отказался поместить себя и племянницу в лечебный госпиталь.

Имельда успокоилась в какой-то степени. В ее глазах не вспыхивали голубые искры, да и сам взгляд перестал источать смертельную угрозу. Она ушла куда-то глубоко в себя, но в то же время разумом оставалась здесь. Все видела, все слышала… Даже больше, чем нужно.

Она держала себя в руках, рыдать больше не хотелось, первый шок прошел. В конце концов, самую большую потерю она уже перенесла, и сладить с такими эмоциями удалось быстро. В себя Имельда пришла уже в повозке, но она молчала вот уже несколько часов, только гримасничала иногда, кривя губы, но взгляд при этом оставался каким-то пустым.

Мару облегченно перевел дух, когда девушка произнесла непринужденное «не лопну». Ясно же было, что чьи-то мысли уловила, но такая реакция его порадовала. Иногда девушка следила глазами за чем-то, что было видимо только ей, но никто кроме Мару не придавал этому наблюдающему взгляду никакого значения.

Молча, Имельда пыталась совладать с чужими эмоциями, мыслями, воспоминаниями… В ней проснулся жуткий голод, даже можно сказать, животный. Хотелось крови. Как в прямом, так и в переносном смысле. Хотя, нельзя сказать, что это было всепоглощающим чувством. Девушка справлялась с «чужими» желаниями души Морока, но вот желание убить того мерзавца, что лишил ее семьи и друга таким ужасным способом, с каждой минутой становилось все больше.

Ритуал забвения не просто вынимал душу из тела, что в принципе шло в разрез с природными правилами. Этот ритуал уничтожал душу, стирал ее, развеивал в пространстве, и от человека оставалось только его тело. Пустая оболочка. Духу Смерти нечего было забирать и некого отправлять за грань. Этот человек не обретал покой, он просто переставал существовать.

Это было запрещенной магией. За ее использование мага убивали страшными способами, предварительно лишая возможности волшбить. Имельда задумалась, какие же должны быть причины у убийцы, раз ради поимки одного мальчишки, он продолжает совершать этот ужас. Хотя убийство юрсэ в борделе выбивалось из общей картины. Просто убить похожую на Имельду девушку, чтобы дать понять, что ждет ее? Или эта юрсэ каким-то образом была связана с ее родителями? Или с Митришем?

«Бред какой-то…»

И зачем все-таки Митриш понадобился этому человеку? Кто был его отец, если за ним ведется такая неистовая охота? Наверняка, это был не обычный человек, раз силы Митриша такие выдающиеся…

«А что, если…» — Имельде в голову пришла мысль, от которой по спине пробежали мурашки, и девушка сама в нее не поверила.

«Не может этого быть…»

В дверь громко и настойчиво постучали. Домоправительница поднялась, но Мару ее остановил и пошел открывать сам.

— Где она? — глухо раздалось из