Цыганская невеста - Яна Лари

столешницу опадают крупицы пепла и табака, в сердцах опускаю чашку, а следом стучу ладонями по мокрому столу.

– У неё больное сердце!

Ну ладно, причина не только в здоровье Нанэки, но и в желании доказать-таки Заре, что я не пустое место, как она выразилась. Жаль только, что Драгош с ней, кажется, солидарен.

– Да неужели? – цедит он, сжимая руку в кулак. И если я бы могла оправдать издёвку, то такой неприкрытой ярости мне точно не понять.

– Да кому я рассказываю! Ты же удавишься, но не отпустишь.

– Отпущу, – так же зло огрызается Драгош, в два глотка опорожняя содержимое стакана. Встаёт порывисто, с грохотом опрокидывая стул и уже в дверях бросает сухое: – Ложись без меня.

Замечательно! Не то, чтобы я ожидала верности, но вариантов где может провести ночь молодой, видный, а главное обеспеченный парень не так уж и много. Вряд ли Золотарёв завалится в отчий дом, мешать родителям собирать чемоданы. Зато мне к родной матери, чуть ли не на коленях отпрашиваться нужно... ладно, не родной, но всё же! Душит его вседозволенность.

Глава 15

Драгош явился только под утро. Трезвый как стёклышко, в мятом джемпере и не менее жеваных джинсах. Анна его бы в таком виде из дома не выпустила, для родителей мы всегда несмышленые дети, сколько бы нам ни было лет. Значит, в родных пенатах он тоже не показывался. Гадать о том, где всю ночь прошлялся мой благоверный, пока я ворочалась от бессонницы и леденящего воя его псов не приходится – пара длинных платиновых волос на штанине и закатанных по локоть рукавах говорят сами за себя. Кобелина.

– Что такое, птичка, ты чем-то недовольна? – следует насмешливый вопрос, на который мы оба знаем ответ: Да, недовольна и да – это исключительно мои проблемы. Безбожник Драгош виртуозно играет на нервах, демонстративно попирая мои гордость и достоинство вопиющим произволом, но именно я, не выдержав его вызывающего взгляда, опускаю голову, признавая свою вину.

Уверенными шагами обогнув накрытый стол, он оттесняет меня к окну, ступает медленно как по канату, проверяя на прочность моё терпение. Нельзя срываться, помню, что нельзя. Внутри всё на части рвёт от несправедливости, но повода забрать назад свое разрешение я не дам. Потому что дома нужно показаться непременно. Не столько ради Нанэки, как бы низко то не звучало, сколько ради Зары. Ради того, чтобы утереть паршивке нос. Её обидные насмешки почему-то жалят едва ли не больнее грубости мужа.

"Никто мне позволит... Я для него пустое место... Не смогу упросить...".

Как же! Шутка ли, пренебречь единственной возможностью поквитаться с ней за годы унижений. Дома Золотарёв может хоть убивать – один чёрт для Зары наш брак будет самым счастливым. Да, возможно я и дочь шлюхи, но в том хотя бы нет моей вины, а вот сестрица, сполна заплатит за бесконечные козни и унижения.

– А что у нас на завтрак? Я готов умять слона, – Драгош едва заметно ведёт уголком губ, ирочно ухмыляясь каким-то своим мыслям. Ещё б он аппетит не нагулял, всю ночь, небось, отжимался. "Спортом" разит похлеще, чем в тот первый раз у Пашки в машине.

Кажется, даже его дыхание несёт животной сытой похотью с едкой раздражающей примесью женских духов.

– Я не знала, что ты любишь, поэтому...

– Поэтому поставила на стол букет вербы, – заканчивает Драгош, приперев меня к стене. – Скажи, я похож на козла?

– Нет.

– Нет, – сжав мою руку, он проводит ею по своим скулам, царапая ладонь свежей щетиной. – И мне так кажется. Ни бороды, ни копыт. Может, я что-то упускаю? – горячие губы обжигают кожу на запястье, разбирая на атомы жалкие остатки былого самообладания. – Например, рога? Что скажешь, Рада?

– Скажу, что тебе нужно проспаться, – вариант показаться психиатру решено придержать при себе. Я всё ещё не теряю надежды уделать Зару.

Но вся моя решимость разваливается по мере принудительного движения собственной руки по его грудной клетке и ниже, вдоль напрягшегося под джемпером пресса к пряжке ремня. От мысли, что его одежда, весь он с ног до головы, а теперь и моя ладонь пропитаны запахом другой женщины, накатывают спазмы отвращения. Однако попытка вырваться лишь ухудшает положение: теперь обе моих кисти заведены за спину, а Драгош резко берёт меня двумя пальцами за подбородок.

– Ух ты, реснички накрасила, – бормочет он с таким злым торжеством, словно поймал меня на краже своей туши, и слабый возглас непонимания тонет в волне его нездорового смеха. – Волосы красиво заплела, кофту надела с вырезом, – скользнув пальцами вниз по шее, медленно проводит ими по груди, отчего та вмиг покрывается гусиной кожей. Чувствую себя вымазанной в грязи. – Расскажешь, для кого марафет?

Соврать, что для него – язык не повернётся, а признаться, что для Зары, в лучшем случае засмеёт. Не стоило вестись на заверение глянцевых журналов, будто счастливая женщина обязательно должна сиять. Добилась достоверности – один уже прилетел на огонёк, опыляет лапками немытыми.

– А ты как думаешь? – огрызаюсь сухо и, в очередной раз дёргаюсь, пытаясь избежать неприятной ласки. Как оказалось зря. Пора бы запомнить, что любое сопротивление Золотарёва только распаляет. Одного движения достаточно, чтоб дёрнув на мне кофту, оборвать все пуговки до самого пупка.

– Уже бы так ходила... – уж не знаю, чего он ожидал, но при виде полупрозрачного бюстгальтера кричаще алого цвета голос Драгоша предательски хрипнет, а глаза загораются тихой яростью вперемешку с диким животным голодом. Не стоило доверять Дари покупку нижнего белья, этот комплект самый целомудренный из того, что она мне выбрала. – Я спросил: для кого ты, чёрт возьми, вырядилась?

– Для тебя, – выдыхаю шепотом. Его вкрадчивый голос и нервные пальцы, ныряющие под тонкое кружево, сбивают браваду на раз.

– Для кого? – повторяет он, чуть сжимая ладонями грудь. Лучше б ударил. Мне не удается сдержать дрожи отвращения – обличающей реакции, которой не должно возникать на прикосновения мужа, если, конечно, он за пару часов до этого точно так же не лапал другую. Почему так выходит? Я ни разу не испытала взаимной любви, но уже дважды познала измену, вязкую, липкую, обжигающую как горячая смола, въедливую как мазут, прожорливой личинкой подселяющуюся в тело и медленно выжирающую меня изнутри. Не ясно о чём сейчас думает