Третий рейх. 16 историй о жизни и смерти - Артём Анатольевич Космарский

«Война нервов»

Дармштадтцы активно поддерживали нацистов еще до войны (уровень поданных за НСДАП голосов даже до 1933 года был выше, чем в среднем по стране). Часть немногочисленного еврейского населения города эмигрировала, а остальных (3000 человек) в 1942 году отправили в лагеря смерти. Тогда же в городе появились остарбайтеры, работавшие на промышленных предприятиях (6560 человек к маю 1944 года). От бомбежек они пострадали больше немцев, так как их не пускали в немецкие бомбоубежища и спасаться им приходилось самостоятельно.

До 1942 года германский тыл оставался относительно не тронутым горестями войны. Союзники пытались бомбить заводы Рура весной 1940 года, но стратегическая авиация и ее средства уничтожения тогда были слишком слабыми. Сам Дармштадт власти рейха считали маловероятной мишенью для воздушных налетов по причине отсутствия там военной промышленности (и вообще крупной индустрии). Какое-то стратегическое значение имело только фармацевтическое производство Merck и машиностроительный завод Röhm und Haas, расположенные на окраине города (там работало 42,6 % местных рабочих). Горожане тоже были уверены, что не пострадают от авиаударов, — но их уверенность опиралась на менее рациональные доводы. Кто-то думал, что союзникам будет трудно найти небольшой город среди лесов. Кто-то полагал, что англичане не осмелятся бомбить дворец принцессы Маргариты, английской жены великого герцога Гессен-Дармштадтского. Наконец, кому-то казалось, что международная репутация фабрики Merck, как производителя редких лекарств, послужит не приманкой, а, наоборот, охранной грамотой.

Лаборатории Merck в Дармштадте (1936)

С конца 1940 года в рейхе заработала единая система воздушной тревоги. Радары немцев ловили сигналы вражеских машин задолго до их приближения к границам Германии, и десяти минут, как считалось, было вполне достаточно для того, чтобы спрятаться в бункерах и бомбоубежищах. Увы, союзники специально летали по сложной траектории, скрывая свои намерения, а сирены выли во всех промышленных городах Рура и Рейнской области, входивших в их маршрут. Так ужесточалась «война нервов»: к апрелю 1945 года в Дармштадте сирены воздушной тревоги включались более 700 раз, а бомбы сбрасывали всего 17.

Немецкая стратегия воздушной обороны опиралась прежде всего на самозащиту населения: города делились на минимальные единицы — группы соседних домов, на жителей которых возлагалась ответственность за тушение пожаров, оказание первой помощи и расчистку завалов. Конечно, им в помощь выделяли отряды гитлерюгенда, остарбайтеров и военнопленных, но основной труд ложился на плечи местных жителей. Дармштадтцы ворчали по поводу недостаточной заботы государства об их городе: его бомбоубежища могли принять всего 20 тысяч человек (из 110-тысячного населения на 1939 год) — остальным же предлагалось прятаться в укрепленных погребах и подвалах собственных домов.

«Коммунальная» организация защиты от воздушных налетов подпитывала культуру доносительства, которую нацисты всегда поощряли. Нарушение правил затемнения давало отличный повод настучать на нелюбимых соседей в гестапо. Так, в феврале 1943 года одна женщина пожаловалась, что соседка оставила сушиться белье в саду на ночь, и это раскрыло местоположение Дармштадта для вражеских бомбардировщиков.

Воздушные налеты являлись катализатором тлеющих конфликтов. Известен случай, когда семейная пара во время налета отказалась подчиняться приказам службы ПВО и выходить из бомбоубежища тушить пожары. Полиция провела расследование и сразу оправдала мужа (по состоянию здоровья). Супруга же, сотрудница местной добровольной пожарной бригады, не только отказалась признать свою вину, но и обрушилась с критикой на районных уполномоченных по гражданской обороне: они плохо выполняют свой долг (следить за безопасностью района и расчищать его от обломков), а она свой — хорошо. Ее долг, как женщины, состоял в том, чтобы воспитывать и оберегать двух ее детей, а не тушить пожары.

Нервы, прожекторы, самостоятельность: женский опыт войны

Конечно, женский опыт войны сильно разнился в зависимости от семейного статуса. Первыми место мужчин заняли незамужние — свободные от священного долга рожать и растить будущих граждан великой Германии. Их активно призывали во вспомогательную военную службу[74]. Как и в других европейских странах, привлечение девушек к труду давало им определенный вес и «голос» в обществе. К весне 1943 года впервые в истории Дармштадта работающих женщин стало больше мужчин (до 24 тысяч). Конечно, не обошлось и без моральной паники: власти рейха крайне опасались сексуальных контактов немок с иностранными рабочими (не только славянами, но и французами и итальянцами). Гиммлер даже издал специальный запрет на этот счет.

Несмотря на все патриархатные опасения на тему выхода женщин из дома в мужской мир, процесс шел дальше. К 1944 году десятки тысяч немок «добровольно» вступили в пожарные бригады (там мужчин почти не осталось) и зенитные батареи. Партийные идеологи пытались как-то примирить свои традиционалистские установки с новыми условиями, в которых женщинам приходилось буквально подставляться под бомбы союзников: их самолеты старались выбить прожекторы ПВО в первую очередь. «Регулярные тренировки быстро научили вспомогательные части ПВО любить свои прожекторы и ухаживать за ними так, как могут только женщины», — писали газеты.

Революции в отношениях полов способствовала и смена механизма принятия решений в семье. По законам рейха главными тут были отцы. Однако, когда они оказались на фронте, воспитывать и защищать детей пришлось матерям. Матери же принимали жизненно важные решения (например, эвакуироваться или остаться в Дармштадте). Старшие члены семьи также постепенно утрачивали власть и влияние. Из-за голода, болезней и бомбежек бабушки и дедушки из источника поддержки (посидеть с детьми, помочь по хозяйству) превращались в обузу. «Моего мужа убили, и я получила пособие 140 рейхсмарок. На это нам с сыном пришлось жить всю войну. Мама сильно болела и почти все время лежала в постели», — рассказывала 25-летняя вдова. После бомбежек ключевую роль в выживании начали играть молодые женщины, способные быстро добыть еду и одежду для всей семьи, в том числе для старшего поколения, — еще один удар по патриархальным отношениям.

И все же, несмотря на эти сдвиги, главной заботой женщин по-прежнему оставалось домашнее хозяйство, а бомбежки и воздушные тревоги мешали убираться, готовить еду и ходить за покупками. «Самым ужасным в авиаударах было то, что я не могла заниматься хозяйством так, как привыкла это делать», — жаловалась 34-летняя мать двоих детей. Больше всего немок Дармштадта мучил не страх за свою жизнь, а ежедневная тревога из-за отсутствия возможности быть хорошей матерью и хозяйкой дома. Респондентки регулярно жаловались на свои нервы. «При каждом включении сирены я бежала в другое убежище, будучи уверенной, что то, где я пряталась раньше,