Властимир - Галина Львовна Романова

— Нет-нет, я выше! — смеялась первая, поднимаясь почти к самой кроне. Она скользила по ветвям так легко, что те даже не дрожали под ее тяжестью. — Не догоните! Не догоните!

— Вернись — поймаем, в росе изваляем! — воскликнула одна со смехом. Ее слова были встречены восторженными криками.

Первая внезапно подпрыгнула и серебристой тенью бросилась с дерева в воду озера. Волны разошлись и сомкнулись почти без шума, принимая ее. Она вынырнула и закричала задорно:

— Прыгайте за мной!

Одна из русалок тут же последовала ее примеру, но другая, захотевшая влезть повыше, помедлила, оглядываясь.

— Ну что же ты! Иди сюда! — кричали ей снизу.

— Погодите, сестры! — откликнулась она. — К нам гости! Русалки, что были в воде, тут же нырнули, те, что были на берегу, поспешили к озеру. Оставшаяся не ветле смеялась над ними, качаясь на ветке.

— Бросьте мне цветов! — крикнула она. — Я одна встречу гостей, раз вы боитесь!

Те из русалок, кто не успел нырнуть, вернулись. Любопытство пересилило страх перед неизвестным — ведь русалку может погубить только любовь к смертному, если он устоит перед ее чарами.

— Кто там, сестра? Что за человек?

— Не человек и не один, — лукаво отвечала русалка, не спеша спускаясь пониже.

— А кто же?

— Увидите.

Русалки высыпали обратно на поляну. Только держались поближе к воде — сейчас они еще не имели полной силы и было их слишком мало, чтобы можно было заманить к себе человека.

Слух водяных дев остер — они слышат, что шепчет ручей за десять верст от них, но на сей раз ничто не говорило им о приближении человека — наоборот, все, что они уловили, было тихим шорохом волчьей поступи.

Выкормыши леса, приемыши Чистомысла, Явор и Ярок, которых из всех людей мира видели только сам волхв, Веденея и мать их Млава в самый момент рождения, возвращались с ночной прогулки. Это только в сказках хищные звери бродят всю ночь напролет — на самом деле они выходят из своих нор на закате и возвращаются в них перед самой полуночью, второй раз выходя на охоту перед рассветом, когда Дичь еще не проснулась или готовится ко сну.

Близнецы шли плечо к плечу, в точности повторяя движения другого. Они не говорили ни о чем — и так каждый понимал все чувства и мысли друг друга.

Юноши, которым на вид было не больше шестнадцати лет, никогда не знали другой жизни, кроме лесной. Выходил их леший, выкормили дикие звери, обучив своей нехитрой науке жить. Только благодаря Чистомыслу и самой Веденее они знали, что они — люди, но не такие, как живущие в деревне. И волхв, и ведунья не объясняли им, почему они должны жить в лесу и чем они отличаются от прочих. Волхв знал, но скрывал. Ведунья не знала и поэтому молчала. Она вообще мало рассказывала мальчикам — по обрывкам и недомолвкам, как по следам зверя судят о его состоянии, близнецы узнали, что у них где-то есть, как у всех в мире, мать, человек, но она отнесла их в лес из-за чего-то, о чем знал только волхв. Веденея не хотела показать близнецам ту, кому они были обязаны своим рождением, — Млава была отмечена богами и должна была уже который год вымаливать у Перуна прощение по велению главного жреца старца Сухобоя.

В ожидании, когда им будет разрешено вернуться к людям, близнецы вели привычную с рождения жизнь — днем почти всегда отсиживались в своем логове в дупле дуба, куда их когда-то положили, а ночью бродили. Часто во время ночных странствий они принимали облик волков, орлов или туров-быков — это у них получалось само собой, они умели это всегда и не видели в своем умении ничего странного.

Но сейчас никто бы не догадался об этой их тайне, ибо по лесу невесомым шагом пробирались два мальчика, невысокие, стройные и слишком хрупкие по сравнению со своими ровесниками в поселке. На узких живых лицах ярко выделялись слегка раскосые темно-серые с янтарно-желтым оттенком глаза. Белые волосы были растрепаны. Из одежды на них были только штаны из грубого холста — подарок Веде-неи, — да безрукавки из волчьих шкур. Сильные ноги были босы. Никакого оружия у близнецов не было — они полагались на волчьи зубы и турьи рога.

Не зная, как живут прочие оборотни, мальчики жили по-своему. Любой оборотень все-таки человек, и часть времени он проводит в деревне или городе. Близнецы все время жили в лесу, без страха общаясь с теми, кого простые люди боялись и избегали.

Юноши возвращались с удачной охоты, и путь их пролегал как раз мимо озера. Когда они вышли на его берег, поджидавшая их русалка подбежала с криком:

— А мы уж вас заждались!.. Что у тебя в руке — полынь или петрушка?

Близнецы переглянулись.

— Петрушка, — первым молвил тот, что стоял слева. Русалка завизжала от радости.

— Ах, ты моя душка! — вскрикнула она и бросилась ему на шею, ловя его губы.

Остальные русалки с визгом окружили другого мальчика, увлекая его за собой в хоровод. Он с готовностью закружился с ними в пляске, в то время как его брат, уже забыв про него, обнимался с русалкой. Они мешали все ускоряющемуся хороводу и немного отошли в сторону, присев на склоненный ствол ветлы.

— Я так рада! — русалка едва могла говорить от волнения. Она тяжело отдувалась, словно только что проплыла несколько поприщ без остановки. — Ты так редко сюда приходишь! В этом году всего третий раз.

— Ну, так ведь лето еще даже не началось, — ответил мальчик. — Успеется, нагуляемся еще!

— Тебе хорошо так говорить, Ярок! — молвила русалка. — А я ползимы глаз сомкнуть не могла — вдруг завлечет тебя какая-нибудь из земных дев — они тоже целоваться горазды.

— Не завлечет, — пообещал Ярок — Теперь уже никакая не завлечет!

Русалка взвизгнула и прижалась к нему.

— Погубишь ты меня, — сказала она. — Ты смертен, а я нет. Вот понесу от тебя — тут мне и конец. Нам от смертных детей иметь заказано — мы сами смертными становимся… Но ведь ты меня не оставишь?

— Никогда! До самой смерти не оставлю.

— Ой, лукавишь, человек! — водяница погрозила пальчиком. — Али не знаем мы с сестрами, как вы в щук обращаетесь и за купающимися девушками у деревни подглядываете? Уведет тебя какая-нибудь, умру я от тоски.

Ярок отодвинулся от нее:

— И так смерть, и так смерть. Что же ты выбираешь-то? Может, мне уйти лучше?

Он сделал движение, чтобы спрыгнуть с дерева, но русалка с силой вцепилась в него.

— Не уходи! — вскрикнула она так страстно, что будь на месте Ярока простой человек, он бы бросился за нею в омут, теряя голову от любви. — Останься, милый… Я выбираю смерть, но с тобой!

Ярок опять придвинулся ближе, и русалка обвила его шею руками и прильнула к нему с поцелуем.

Явор же, забыв про брата, весело играл с русалками. Близнецы разнились нравом — Ярок был серьезнее Явора, а Явор был добрее и любопытнее. Как и брат, он не боялся любви водяных дев, но ни одна пока не овладела его сердцем.