Легенда вулкана - Денис Ватутин

Гастон поволок нас с туристами к порталу ракетного мавзолея. Нас окружали бойцы городской милиции, поэтому мы не смогли потерять Дронову с голландцем и англичанином, которые собрались улизнуть на концерт, в гущу веселья. Они пытались препираться, мотивируя это тем, что мы уже не имеем права ими командовать, на что я рявкнул, что эту священную привилегию они получат только завтра к вечеру.

Нас заволокли в темный, сырой и слабоосвещенный коридор и потащили куда-то вниз по лестнице. Голоса звучали как в бочке, кто-то зажег фонарик и размахивал им, как бластером.

Наконец мы спустились в круглую сумрачную каменную комнату метров около восьми в диаметре. По ее краю шел небольшой бортик, а в центре стоял постамент из естественного фрагмента породы, в который сверху, на высоте метра от пола, врастал черный, блестящий камень, отдаленно напоминающий угловатую сферу с неровными гранями. Он тускло мерцал под лампами, вкрапленными в него тоненькими серебристо-перламутровыми паутинками минералов.

По краям комнаты раздавалось тихое журчание: стены опоясывал выточенный из камня водосток. Местами на нем стояли крупнокалиберные пулеметные гильзы, в которых горели масляные фитили. Окружность водостока делилась шестью серебристыми краниками со светодиодной подсветкой, в бледном сиянии которой трепетали тонкие струйки воды, убегающие куда-то по желобку. Пахло какими-то благовониями. Все притихли.

Гастон тут же, как заправский экскурсовод, объяснил нам, что камень – это древнее метеоритное тело, а точнее, расплавленный остаток того булыжника, который упал сюда много тысяч лет назад. Редчайший сплав – камасит, а серебристые полосочки – это прожилки никеля. Но вообще сплав какой-то необычный. Многие жители верят, что он обладает удивительными свойствами. Если к нему прикоснуться – это оздоравливает человека, если обойти камень против часовой стрелки тринадцать раз – будет удача в деле, а если сможешь услышать из камня голос, то сбудется желание. Кое-кто из горожан даже считает, что камень этот напрямую связан с космосом и через него боги передают людям свою волю, помощь или наказание. Поэтому здесь не пьют, не курят, не ругаются и не воруют по карманам. И по счастливому стечению обстоятельств, когда власти города решили отрыть этот метеорит, обнаружились источники минеральной воды, богатой сульфатами натрия и железом.

Ирина все записала на диктофон – для повышения квалификации и в качестве этнографических заметок, как она пояснила. Аюми восторженно цокала языком и снимала на видео. Паттерсон тоже снимал, возбужденно ахая. Полковник спросил, не радиоактивен ли камень и какая тут глубина почвы. Артур сразу же начал объяснять все про камаситы и прочие метеорные сплавы, а также с удовлетворением заметил, что золотом на территории города и не пахнет. Дронова хотела на концерт и выпить, а Йорген с Сибиллой стали брызгаться друг в друга водой из кранов и, пока я не пихнул Йоргена в бок, не прекратили. А вот Азиз замер, словно в медитации…

Местная солдатня из милиции равнодушно глазела по сторонам – видать, все здесь по разу уж точно были.

Потом нам предложили попить из источников – я вежливо отказался, сославшись на аллергию от натрия. Кто-то из туристов согласился.

Когда мы вышли на площадь, музыканты еще играли, но уже что-то более примитивное, а вокруг них шевелилась небольшая толпа, приплясывая в такт музыке.

Нас усадили обратно в автопоезд и куда-то повезли. Сказали, что в ресторан. Дронова согласилась, только когда пообещали хорошую выпивку.

Ехали медленно, потому что улицы были забиты людьми, но благо недолго – свернув через квартал направо, мы довольно быстро оказались возле здания городского совета на небольшой площади, у того самого места, куда нас и привозили с Ириной на прием к Диего.

Ресторан располагался почти напротив здания совета. Это было трехэтажное здание из различных материалов, но построенное достаточно аккуратно. Две металлические трубы, словно колонны, подпирали выступающий второй этаж с длинным балконом, прикрытым гофрированным железным листом, на котором висела вывеска. Ее освещали два софита, в лучах которых бугрились тенями рельефные буквы, вырезанные из пластика: «Щит и Копье. Гильдия свободных Охотников Персеполиса». В окнах горел свет, а по краям вывески и балкона мерцали, словно диковинки из прошлого, электрические гирлянды.

Перед входом стояли две девушки в коротких платьях из грубой материи с кожаными вставками и широкими ремнями. Стоящую ближе я узнал: это была портье с нашего этажа, которую теперь заменяли люди Брауна. Она широко улыбалась и призывно указывала правой рукой на дверь в заведение. Это напомнило мне чем-то манекен, стоявший при въезде в город…

Мое утомление сказалось: в своих мыслях и подозрениях я так разозлился от этой мелочи, что пожалел о забытом в номере автомате, – почему-то захотелось начать стрелять во всех, стало как-то приторно и тепло в нижней челюсти…

Я сделал маленький дыхательный комплекс упражнений, позабыв о том, что даже для Ирины это было немного странновато: она вопросительно поглядела на меня в тот момент, когда я, выдвинув верхнюю губу, испускал «отрицательную энергию» к марсианской поверхности.

Я скроил умное лицо и бледно улыбнулся.

Вновь началась суматоха с выгрузкой, в процессе которой я совершенно отстранился от происходящего, изображая из себя буддистского монаха, ставшего на путь Истины. Видать, меня отпустило Азизово зелье… Просто за длительное время, проведенное в рейдах по пустыне, я здорово отвык от всей этой людской суеты и мелких эмоций, выдуманных правил и неожиданных праздников. Все вокруг мне казалось каким-то вычурным, надуманным и утрированным.

Словно электронная карта в прорезь, я протиснулся между туристами и девушками-хостес.

Я почувствовал запах пота и какой-то гари, как вдруг кто-то потянул меня за рукав.

– Странный! Гваделупа! Привет, парни! – раздался звонкий радостный голос слева от моего уха.

Я вздрогнул и покосился: вторая девушка-хостес, которая стояла при входе, чуть позади нашей портье, имела волосы красновато-медного оттенка, диковатый хулиганский блеск в карих глазах, лунообразное лицо и…

– Лайза! Привет! – заорал Сенька, высовываясь из-за плеча какого-то дюжего милиционера.

– Тысяча гарпий мне в реактор, – растерянно пробормотал я, пока меня оттирали ко входу проходящие мимо.

Мне пришлось обойти трубу-подпорку с обратной стороны, чтобы выбраться из толкучки.

Сенька уже вцепился своими лапищами в девушку-хостес, явно изображая жаркие объятия.

– Охотник Лайза Чили, – сказал я, пожав ей руку, – я не верю своим органам зрения и тактильного восприятия! Как ты попала на службу к этим могущественным правителям кратера Персеполис? Ты больше не шастаешь по диким барханам с шайкой головорезов и не спишь в обнимку с автоматом?

– Тысячу солов! Вот ты-то откуда тут взялся? – смеясь, ответила она вопросом на вопрос. – Последнее, что я про тебя слышала, – что ты ходил в Фебу с какими-то отморозками разбираться, которые тебя собирались закопать.