В каменном мешке - Михаил Серегин

Положив со вздохом кий поперек бильярдного стола, Ольга развела руками. Мастерство не пропьешь, где уж нам с вами тягаться. Она проиграла очередную партию, хотя ей казалось, что вот-вот она догонит своего соперника.

– А куда Игорь делся? – удивленно спросила Синицкая, подойдя к Мостовому.

– Пошел на машину глянуть, – пробубнил Боря, глядя на Ольгу тепло и мягко.

Синицкая любила, когда Боря смотрел на нее вот так. В эти минуты ей казалось, что вот эта гора мощной громоздкой плоти способна защитить ее от любой опасности, от любого несчастья. Это была каменная стена, скала, первобытная сила, призванная оберегать и защищать ее. Но Боря Мостовой глядел на нее так только в те минуты, когда они оставались наедине, когда рядом не было никого из знакомых, даже Игорька. Это даже хорошо, что Чистякова рядом сейчас не было. Потому что в такие минуты Оля готова была сама сделать шаг навстречу в отношениях с Борей. Только в эти минуты, когда он вот так глядел на нее, окружая ее невидимой теплой аурой своих чувств, Оля готова была признаться себе, что хочет выйти за Борю замуж, что ее отношение к нему – больше чем дружеская привязанность, больше чем симпатия.

– По бабам побежал, – глядя в глаза Бори, тихо сказала Оля, имея в виду Чистякова.

– Он не бабник, он…

– Знаю. Жизнелюб, – улыбнулась Ольга, и голова у Мостового от этой улыбки закружилась.

– Ну, да, – почему-то прошептал Боря, – можно и так сказать. Он просто натура увлекающаяся и неопределившаяся. – Он попытался откашляться и сказать более уверенным голосом. Оля любила людей уверенных и сильных. – Пойдем, перекусим чего-нибудь.

– Пойдем, – ответила Синицкая и взялась за рукав Бори. – Посидим, музыку послушаем. А давай выпьем шампанского, а?

Мостовой кивнул, и Ольга потащила его за рукав к выходу из бильярдной комнаты. Боря шел за ней и таял от счастья. Ему казалось, что вот-вот все сдвинется наконец с места, и их отношения с девушкой понесутся галопом. Он был готов подхватить ее на руки и закружить по залу, он готов был осыпать ее поцелуями и говорить нежные признания. Для этого понадобилась всего лишь одна улыбка, такая вот, как сейчас. Правда, Боря знал, что пока они доберутся до бара, его смелые желания пройдут. Он не сможет даже протянуть руку и прикоснуться к девушке. А уж признаться ей в любви его смелости не хватит тем более.

Чистяков пришел в себя оттого, что сильно и остро воняло прелым деревом. А еще от холода. Тело его застыло и закоченело от холодного пола и неудобной позы. Даже шею свело судорогой. Голова пульсировала острой гулкой болью. По щеке стекала студенистая липкая масса.

Игорь попытался открыть глаза, но движение век отдалось такой болью в затылке, что он застонал. От звука собственного голоса вернулось и ощущение реальности. Пальцы почувствовали камень пола, обильно посыпанного прелыми мягкими опилками. Он лежал в абсолютной темноте, и по его щеке стекала кровь. Что же было? Я толкнул ногой дверь, ведущую в подвал, а потом почувствовал удар по голове и улетел в темноту. Игорь прислушался, продолжая вспоминать случившееся. Недалеко на полу что-то шуршало, чьи-то маленькие коготочки стучали по камням. Мыши или крысы. Если они бегают, значит, тут, кроме меня, никого нет. Это может означать только одно, что после удара по голове я упал в подвал, а преступники скрылись.

Черт, я ведь живой! Я же слышал, как они говорили, что меня надо убить, вспомнил Чистяков. Точнее, один предлагал убить, а второй сказал, что больше убивать нельзя. Как он сказал? Как-то так, что кто-то не одобрит второго убийства. Значит, это те самые. Значит, они все еще здесь, на базе. Повезло мне, что у них главарь такой суровый, усмехнулся Игорь, а то могли бы и не прислушаться к его мнению. Лежал бы я сейчас здесь тихий и холодный.

Последняя мысль напомнила Чистякову, что он замерз до последней степени. Пытаясь заставить скованные холодом конечности шевелиться, Игорь стал подтягивать их под себя. Все движения тут же отдались новой волной пульсирующей боли в голове. Глаза открывать не хотелось. Даже вставать не хотелось, но Игорь понимал, что замерзнет насмерть, если сейчас не встанет. Главное, что тошноты нет, повторял себе спасатель, со стоном все же поднимаясь на четвереньки. Это рана на голове болит, а сотрясения мозга нет.

Встав на четвереньки, Чистяков устало и обессиленно опустил голову. Как только голова оказалась ниже плеч, в нее тут же опять хлынула горячая боль. Игорь снова упал на каменный пол. Нельзя опускать голову, понял он, а чтобы ее не опускать, необходимо сесть вертикально. Пошарив рукой вокруг себя, Чистяков наткнулся на шероховатую поверхность стены. Приподнявшись на локтях и упираясь коленями в пол, он подполз к стене. Подтянув под себя ноги, Игорь наконец уселся вертикально. Голова не держалась на шее, но Игорь упорно пытался ее удержать. Коснись он сейчас стены разбитым затылком, и опять нахлынет боль.

Черт, как холодно! Чистяков почти физически ощущал, как ледяная кирпичная кладка стены высасывает из его тела живое тепло. Железно заработал воспаление легких! Еще пять минут такого сидения, и пневмония обеспечена. Крупозная. Игорь поморщился, собрался с духом и стал подниматься на ноги, придерживаясь за шершавую стену. Надо вставать, надо выбираться отсюда, надо идти к людям. Там тепло, там помощь. Но, поднявшись на ноги и держась за стену, Чистяков сообразил, что представления не имеет, в какую сторону ему двигаться. В кромешной темноте не виднелось ни единого проблеска света.

Как я лежал? Надо вспомнить все свои движения. Если я упал лицом вперед то дверь была за моей спиной. Значит, мне нужно повернуть сейчас направо и двигаться вдоль стены. А если эти гады оттащили меня от входа? Куда-нибудь за угол. Озноб уже тряс все тело так, что было страшно. Чистяков еще никогда не испытывал такой трясучки. Его рука непроизвольно потянулась к штанам, и он нащупал сквозь ткань сигареты и зажигалку.

Болван, обругал себя спасатель, у меня же зажигалка в кармане! Все тело ходило ходуном, поэтому Игорь не сразу попал рукой в карман. Вытащив зажигалку и сжав ее обеими руками, чтобы не уронить, Игорь нащупал колесико. Крутануть колесико тоже удалось не сразу. После третьей попытки огонек загорелся, осветив кладку стены из красного кирпича и каменный пол, усыпанный серыми опилками. Руки не слушались, и зажигалка погасла. «Спокойно, сыщик, спокойно», – приказывал себе Чистяков, уже не в силах бороться с диким ознобом.

Наконец вновь зажегся огонек. В пляшущем свете маленького огонька Чистяков рассмотрел справа от себя несколько ступеней, ведущих куда-то вверх. Их было не очень много, штук пять или шесть. Там, где они заканчивались, виднелось что-то, похожее на дверь. Игорь оторвал свое тело от стены и двинулся к выходу. Вот и дверь, вот и ручка. Он ухватился за нее, дернул. Заперто! Чистяков от отчаяния с размаху врезал по двери кулаком и выронил зажигалку. Она тут же погасла и тихо стукнулась о ступеньки у его ног. Помещение снова погрузилось в кромешную тьму.

Матерясь на чем свет стоит, Игорь опустился на корточки и стал шарить руками по ступеням. Зажигалки не было. Она могла отскочить в сторону и упасть мимо ступеней! «Да что же это такое! Что же я так паникую! Это все от холода, – решил Чистяков. – Меня трясет так, что стоять не могу и думать не могу. Осталась одна паника. Здесь ведь должен быть свет, должен быть выключатель. А должен он быть именно у двери, у входа в подвал. Заходишь – и выключатель. Открываешь дверь влево от себя, а рука идет вправо и вверх к выключателю. Такой привычный жест. Если сейчас я держался за ручку и дергал дверь на себя и вправо, значит, выключатель должен быть от меня слева». Чистяков повернулся и шагнул к двери. Прикосновение к холодному дереву вызвало новый приступ бешеного озноба. Трясущаяся рука пошарила слева от двери. Вот он!