Перекрестки судьбы. Время полыни - Игорь Соловьев

Группа профессора Ямпольского, заночевавшая в густом ельнике, проснулась от тревожного писка приборов научно-полевого комплекса. По всему выходило, что сейчас где-то в Припяти разверзался ад. Не буквальный, конечно, а невидимый человеческому взору, отображаемый лишь на дисплеях чуткой аппаратуры. Однако не менее реальный.

Ураган психофизической активности несся мимо группы ученых, самовольно изменивших маршрут и пришедших сюда, в этот район, граничащий с мертвым городом атомщиков.

– Да что это вообще такое? – Кобзарь возбужденно крутил ручки настроек аппаратуры. – Как это возможно? Откуда?

– Знай мы ответ на этот вопрос, было бы куда легче, – Ямпольский переписывал получаемые данные в блокнот.

– Так уж и легче? – Вербицкий достал бинокль и припал к окулярам. – Многие знания, многие печали.

– И все же предпочту быть осведомленным, пускай и печальным. В конце концов, такова доля ученого. Но все-таки, какая мощь! – Ямпольский постучал карандашом по дисплею. – Что могло вызвать подобное явление?

– Знаете, Валерий Семенович, есть у меня одна теория. Достаточно смелая и, может быть, невероятная, но единственная, объясняющая происходящее. – Вербицкий не отрываясь смотрел в сторону опушки.

– Поделитесь же с нами, право слово. У меня тоже родились некоторые домыслы насчет всего этого, – Ямпольский махнул рукой на приборы. – Любопытно, совпадут ли наши теории?

– Думаю, это работа некой рукотворной установки, – спокойно сказал Вербицкий.

– Что? – Кобзарь с сомнением посмотрел на коллегу. – Вы хотите сказать, что эта психофизическая активность – следствие работы какой-то станции? Вы хоть себе представляете, какой должна быть ее мощность? А конструкция? Да чтоб такое создать…

– Нет ничего невозможного. Вот возьмем РЛС «Дуга». Ее же создали? Несмотря на колоссальные затраты. Но я имел в виду не совсем это. На мой взгляд, наблюдаемый нами психофизический шторм – всего лишь побочный эффект от работы чего-то действительно грандиозного.

– А вы не преувеличиваете? – Кобзарь задумался. – Нет, предположение смелое, но, по-моему, это уже перебор. Что же там может быть такого, чтобы в качестве побочки мы наблюдали подобное явление?

– Не мой профиль, но предположу, исходя из предыдущего опыта работы в одном совместном проекте.

– И?

– Например, эксперименты с пространственно-временным континуумом.

– Эк вы хватили…

– Да, звучит невероятно. Но вся атмосфера закрытых исследований в Зоне отчуждения, какие-то тайны, недомолвки, обрывки разговоров, творящаяся чертовщина – лишь элементы одной мозаики. А у вас есть иные предположения, объясняющие хотя бы десятую долю того, что мы видели?

– А я соглашусь. – Ямпольский захлопнул блокнот. – И пришел к примерно такому же выводу.

– Ну, коллеги, я не знаю, что и думать, – покачал головой Кобзарь. – С одной стороны, это в голове не укладывается. С другой, за неимением лучшего, придется использовать вашу теорию как единственно выдвинутую. И конечно, я не упущу случая разбить ее в пух и прах. Как только у меня появится разумное объяснение всех этих загадок.

– Кажется, пора сворачиваться, господа. – В голосе Вербицкого прорезались тревожные нотки. – Мы не одни на этом празднике жизни. – Он оторвался от бинокля и кивнул в сторону лесной опушки.

В ярком лунном свете, шаря фонарями по близлежащим кустам, двигалась группа солдат.

– Второй патруль за полчаса. – Вербицкий спрятал бинокль и выключил аппаратуру. – Не многовато ли?

– Кого бы они тут ни искали, думаю, что нам тоже не стоит с ними встречаться, – согласился Ямпольский. – Это будет разумно.

* * *

Сергей очнулся в холодном поту. Одежда была мокрой. Тело ощутимо колотил озноб. Сокольских вытер со лба проступившие капли и замер, так и не стряхнув с пальцев противную липкую влагу. Рядом стоял… Шухер. Тот самый бывший сослуживец, некогда спасший Птице жизнь.

Шухарев просто стоял и наблюдал за Сергеем. Не делал попыток ни заговорить, ни приблизиться. «Черпак» Костя был таким же, каким его запомнил Сокольских. Перед тем, как Шухер накрыл собой гранату.

Кирзовые сапоги с коротким голенищем, выцветшая афганка-«мабута» (форма песчаного цвета) и солдатская кепка, лихо ушитая и отпаренная в идеальную форму «таблетки». Вылинявший, в соляных разводах пота, бронежилет с оттопыренным клапаном кармана, местами ободранный и зашитый. Даже надпись, сделанная хлоркой, все так же белела на незастегнутой лямке: «К. Шухарев, 3 рота». Почему-то именно эта надпись, метившая броник именем владельца, заставила Сергея поверить в реальность происходящего.

С минуту Шухарев и Сокольских смотрели друг на друга. Птица, наконец, не выдержал:

– Шухер… Это действительно ты?

Мертвый пограничник ничего не ответил, продолжая пристально смотреть на Сокольских. И лишь через несколько секунд кивнул.

– Но… ты же… как?

Сергей не знал, что спросить. Мысли метались, слова песком застряли в горле. Он не испытывал страха. Это в кино восставшие из могил упыри бросаются на людей, желая напиться свежей крови. Сейчас перед Сергеем стоял солдат, с которым он был когда-то хорошо знаком. Да, между ними были конфликты, заканчивающиеся потасовками. Это длилось до тех пор, пока Шухарев не схлопотал несколько раз от Птицы по лицу. И лишь после этого он признал в Сокольских «правильного пацана».

Константин, не отводя взгляда, медленно попятился к двери. Медленно повернув к ней голову, он застыл, словно прислушиваясь. Некоторое время ничего не происходило. А затем на лестничной клетке послышался характерный треск лопающихся стеклянных осколков. Кто-то тяжелой походкой подходил к двери квартиры, в которой ночевал Сергей.

И вот тогда Птица по-настоящему испугался. Ноги будто приросли к полу. В животе возникла нехорошая тяжесть. Отчего-то ему вспомнилась сказка о Нильсе, что в одночасье стал крошечным лилипутом и улетел путешествовать с гусями. Сергею тоже захотелось уменьшиться до размеров блохи и забиться в какую-нибудь темную щель. Подальше от того создания, что печатало в пол чугунные шаги по ту сторону двери.

Слух Сергея уловил зловещий скрежет когтей, располосовавших дерматин дверной обшивки. Птица попятился к стене. Взяв обеими руками пистолет, направил его в чернеющий проем прихожей. И тогда Шухер, обернувшись, отрицательно покачал головой. И шагнул в сторону двери.

Сокольских мог поклясться, что его бывший сослуживец, только что стоявший в коридоре, растворился в двери, словно прошел ее насквозь, как будто бы и не заметив преграды.

На лестничной клетке стало тихо. Но вскоре стены подъезда застонали от ударов неведомых лап, чьи-то когти принялись крошить кирпичную кладку. Так продолжалось некоторое время, а потом тяжелые шаги стали удаляться вниз по лестнице.

Сергей бросился к окну и успел увидеть, как на улицу вывалилась неуклюжая косматая туша. Своими огромными конечностями она агрессивно полосовала перед собою пустое пространство. Жутковатое создание изо всех сил пыталось достать какого-то невидимого противника, в погоне за ним оно постепенно удалялось прочь. Пока окончательно не растворилось в зловещей тьме городских улиц.