Между ударами сердца - Кирилл Казанцев

– Абдурагим, теперь она твоя, – ровным голосом на родном языке проговорил Мансур, – поспеши, пока она еще жива. Ты же всегда мечтал поиграть с русской, – криво усмехнулся Мансур.

Бородатый Абдурагим, державший в правой руке киянку, ответил улыбкой, показав в свете фонаря свои черные прокуренные зубы.

– Держи, я сейчас, – он передал деревянный молоток – орудие убийства – Мансуру и, рыча, словно дикий зверь, быстро опустился на колени перед распластанным телом Марии Ивановны. Его грубые руки уже полностью разорвали платье, белье, стали терзать ее остывающее тело. Затем он дернул пояс своих заляпанных грязью брюк и расстегнул ширинку.

– Не до конца! Помнишь! А потом задуши для верности, – Мансур отошел немного в сторону, ища в мокрой траве сумочку, в которой секунду назад перестал звонить и содрогаться мобильный телефон.

– Шайтан, – воскликнул Абдурагим, – она!..

– Что она?! – резко обернулся Мансур.

– Того… Чистая она.

– Видишь, как тебе повезло, – заржал Мансур.

– Шайтан! Шайтан! – не унимался Абдурагим.

Он вскочил, натягивая брюки.

– Задуши!

Абдурагим не слушал, отбежал в сторону.

– Успокойся, ишак бешеный, все равно сейчас же поедешь домой. Будешь сидеть у себя в горах. И не высовывайся. Бабки я сейчас тебе отстегну!

– Шайтан! – Абдурагим уже скрылся в темноте.

Мансур грязно выругался, бросил искать сумочку, вернулся к растерзанной Марии Ивановны и снова посветил в ее широко открытые глаза.

Мансуру показалось, что ее взгляд стал осмысленным, что она вроде бы даже узнала его. Он быстро надавил коленом ей на шею – послышался слабый хруст в основании ее черепа. Теперь ее глаза полностью остекленели.

Мансур прислушался – немного дальше по тропинке треснула ветка. Наверное, кто-то приближался. Мансур спешно поднялся и, помахивая киянкой, последовал туда, где минуту назад скрылся его подельник.

В нескольких метрах от бездыханной Марии Ивановны снова зазвонил телефон – от звуков «Революционного этюда» Шопена, казалось, задрожали листья на кустах.

Это своей дочери звонил сильно обеспокоенный плохими предчувствиями Иван Иванович.

Иван Иванович звонил уже раз пятый. Он ходил по квартире, просто не находя себе места. Пенсионер раздосадованно плюхнулся в кресло, включил телевизор, бессмысленно уставился в экран, где шла программа «ЧП», и полицейские ловили в темном палисаднике очередного педофила. Иван Иванович резко выключил телевизор и отбросил на журнальный столик пульт, затем встал, прошел в столовую, нажал кнопку радио. Оно ритмично и однообразно «затумкало» – передавали некий разбитной шансон. Певица, натужно выдавливающая хрипотцу в голосе, пела-лопотала о фартовых ворах, празднующих удачное дельце в дорогущем ресторане.

Иван Иванович вырубил радио. Ждать возвращения дочки ему было невыносимо. Прошло еще полчаса. Прохоров, пожилой, тощий человек, с лицом пепельного цвета и болтающимися на тонком носу очками, уже то и дело выскакивал на балкон, выходивший во двор дома, смотрел на дорогу, заставленную дорогими иномарками, напряженно вглядывался в сумрак дождливого вечера.

Вдруг сердце его защемило.

– Машенька, – простонал он.

Иван Иванович совершенно ясно почувствовал, что с дочкой произошло что-то страшное. Не помня себя, он открыл входную дверь и вышел на лестничную площадку. Старик даже не услышал, что домашний телефон тревожно задребезжал, а затем включился автоответчик. Прохоров быстро спустился вниз по лестнице, распахнул дверь подъезда и, убыстряя шаг, почти не глядя под ноги, пошел по ночному городу.

Иван Иванович в одних тапочках и уже без очков бежал вдоль проезжей части, держа на вытянутой руке телефон, в котором раздавались гудки. Внезапно они оборвались, а к Прохорову подъехал патрульный «УАЗ».

– Добрый вечер! – из машины вывалился грузный полицейский. – Старший лейтенант Картузов, – представился он и козырнул.

Бывший учитель истории даже не глянул в сторону стража порядка. Ноги несли его по направлению к злополучному лесопарку, так подсказывала интуиция.

– Иван Иванович Прохоров? – спросил лейтенант Картузов.

– Да, – отреагировал старик, услышав свое имя.

– Не бегите. Мы вас подвезем.

– Подвезете? Куда? – Иван Иванович осекся.

– Как это… Ну… Туда…

– Машенька? – не дал договорить полицейскому старик. – Что с моей дочерью?! – закричал он в лицо полицейскому.

– А вам разве еще не позвонили? – как-то неловко проговорил старший лейтенант Картузов.

– Нет, – совсем растерялся Иван Иванович.

Он нажал кнопку с изображением красного телефончика на своем мобильнике. Аппарат перестал дозваниваться Марии и буквально через пару секунд задрожал в руке старика.

– Алло! – нервным движением Прохоров поднес телефон к уху.

– С вами говорит полковник Грищенко. У нас случилось ЧП. В лесопарке нашли…

– Машенька!

– Вам необходимо опознать тело, – официально говорил в трубку начальник уголовного розыска города. – Прошу вас проехать с моими людьми.

– Моя Машенька, – шептал Иван Иванович.

– Прошу сюда, – старший лейтенант Картузов встал перед впавшим в шоковое состояние стариком и аккуратно подтолкнул его в сторону полицейского «уазика».

Другой полицейский, сидевший на заднем сиденье, открыл дверь. Находясь в полнейшей прострации, Иван Иванович кое-как забрался в машину. Картузов хлопнул дверью и стал усаживаться на свое место, чем вызвал полуминутную качку всего автомобиля.

– Тимоха, вперед, – сказал Картузов водителю.

Заскрежетал стартер – «уазик» дернулся и покатил по не очень ярко освещенной дороге.

В лесопарке, недалеко от места преступления, патрульную машину встретил сам начальник уголовного розыска города – полковник Грищенко.

– Иван Иванович, новости для вас, прямо скажем, печальные, – сказал он. – Но только вы можете сообщить нам…

– Она или не она, – обреченно перебил его Иван Иванович.

– Да, вы же сами все понимаете.

– Где?

– Пройдемте со мной, – полковник Грищенко указал рукой в темноту.

В созданном прожектором овале света на тропинке между высокими кустами лежало укрытое черной полиэтиленовой пленкой бездыханное тело, судя по очертаниям, женщины.

– Нападение и, извините, изнасилование, – молодой следователь откинул пленку, показав Ивану Ивановичу лицо жертвы.

– Маша! – вырвалось из груди старика.

Он мельком увидел разорванное платье.